Читать книгу "Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание. 1016-1130 - Джон Джулиус Норвич"

Но никто не собравшихся в Мельфи в тот августовский день не задавался подобными каверзными вопросами. Папа Николай мог проявить щедрость, ибо она окупалась сторицей. Конечно, он от лица папства поддержал наиболее опасную и потенциально разрушительную силу в южной Италии; но, подтвердив права обоих предводителей, чьи отношения, как он знал, были натянутыми, он обеспечил все гарантии того, что эта сила никогда не сможет полностью объединиться. Более того, Ричард из Капуи и Роберт Гвискар принесли ему клятвы, в результате чего положение папства коренным образом изменилось. По счастливой случайности, в библиотеке Ватикана сохранился полный текст клятвы Роберта – один из наиболее древних дошедших до нас текстов такого рода. Первая часть, касающаяся ежегодной ренты, которая должна уплачиваться Риму и составляет двенадцать павийских монет за каждую упряжку быков, имеющуюся в его владениях, не очень интересна; но вторая заключает в себе многое:

«Я, Роберт, милостию Божией и святого Петра герцог Апулии и Калабрии и, если кто-то из них поможет мне, в будущем герцог Сицилии, буду с этого времени и впредь верен римской церкви и Вам, папа Николай, мой господин. Никогда я не приму участия в заговоре или другом начинании, в результате которого Вы можете лишиться жизни, или Вашему телу будет причинен вред, или Ваша будет свобода отнята у Вас. Я также не открою ни одному человеку секрета, который Вы поведаете мне, повелев его хранить, если только это не причинит Вам вреда. Везде и против всех врагов я останусь, насколько это будет в моих силах, союзником святой римской церкви, дабы она могла сохранять и приумножать владения святого Петра. Я предоставлю Вам любую помощь, какая потребуется, чтобы Вы могли занимать в почете и в безопасности папский престол в Риме. Что до владений святого Петра и княжества (Беневенто), я не сделаю попыток вторгнуться в них или даже разорить их (sic) без Вашего дозволения или дозволения Ваших преемников, облеченных доверием блаженного Петра. Я буду честно выплачивать, каждый год, римской церкви условленную ренту за земли святого Петра, которыми я владею или буду владеть. Я отдам Вам церкви, которые ныне находятся в моих руках, со всем их имуществом, и сохраню их в подчинении святой римской церкви. Если Вы или кто-то из Ваших преемников расстанется с этой жизнью прежде меня, я буду, по совету главных кардиналов, а также духовенства и мирян Рима, трудиться для того, чтобы папа был избран и утвержден с почестями, достойными святого Петра. Я буду верно соблюдать в отношении римской церкви и Вас обязательства, которые я сейчас принял, и буду поступать подобным образом в отношении Ваших преемников, которые взойдут на престол во славу благословенного Петра и которые подтвердят права и титулы, которые даровали мне Вы. Да поможет мне Бог и Его святое Евангелие».

Церемонии закончились, папа Николай вернулся в Рим со своей свитой, которая теперь пополнилась большим отрядом нормандцев. Ричард, чья клятва, предположительно, напоминала клятву Роберта, двинулся в Капую, в то время как Роберт поспешил присоединиться к своей армии в Калабрии, осаждавшей небольшой город Кариати. Все трое, наверное, были довольны тем, что они сделали.

Другие, однако, не разделяли их удовлетворения. Гизульф из Салерно пережил новый удар, задевавший его права и гордость. Его отчаянная надежда получить поддержку папы в войне против ненавистных нормандцев рухнула, и перед ним маячили только мрачные перспективы постепенного ослабления его власти во все уменьшающихся владениях; постоянной зависимости от милостей князя Капуи и весьма ненадежной поддержки своего зятя Роберта Гвискара.

Римские аристократы, озлобленные и напуганные, вернулись в свои затхлые дворцы. Византийцы поняли, что потеряли последний шанс сохранить то, что осталось от их итальянских владений. А Западная империя, урезанная в своих правах при выборах папы, столкнулась с новым альянсом, столь же грозным в военном отношении, как и в политическом; а теперь в довершение всего вынуждена была наблюдать в бессильном молчании, как огромные территории, принадлежащие империи, переходят в руки нормандских разбойников. Реакция имперских властей на действия папы Николая в описании не нуждается. К счастью для Италии, Генрих IV еще оставался ребенком; будь он на несколько лет старше, он не стал бы терпеть подобное отношение. Имя папы с тех пор демонстративно опускалось в молитвах во всех церквях империи, но едва ли Николая – или Гильдебранда – это очень заботило.

Глава 11

Вторжение

Италия без Сицилии немыслима: она – ключ ко всему.

Гете. Письмо из Палермо. Апрель 1787 г.

Инвеститура Роберта Гвискара в Мельфи и его последующая клятва папе Николаю не оставляли никаких сомнений в том, на что будут отныне направлены его честолюбивые замыслы. Сицилия, зеленая и плодородная, лежащая едва ли в трех или четырех милях от материка, была не только очевидной целью и естественным продолжением того великого продвижения на юг, которое привело нормандцев из Аверсы к южным границам Калабрии; она являлась логовом сарацинских пиратов, чьи набеги, с недавних пор ставшие менее дерзкими и хорошо организованными из-за постоянных междоусобных войн на острове, все же постоянно угрожали прибрежным городам юга и запада. Пока Сицилия оставалась в руках язычников, как мог герцог Апулии обеспечить безопасность своих вновь утвержденных владений? Кроме того, он был теперь верным слугой папы, и разве не сам Николай возложил на него ответственность за очистку папских территорий от гнета неверных? Как и большинство его соотечественников, Роберт был в душе глубоко верующим человеком; и среди других, менее похвальных стремлений дух крестоносцев жил в его сердце, когда он отправился на юг через Калабрию и высокую гряду Аспромонте, с которой можно было увидеть за синеющим проливом Сицилию, теплую и гостеприимную, в лучах сентябрьского солнца, со снежной шапкой Этны, белеющей на горизонте.

Но прежде, чем Гвискар смог развернуть карту Сицилии, он должен был свернуть карту Калабрии. В паре городов еще оставались греческие гарнизоны; если не выкурить их оттуда, они могли создать серьезные проблемы на линиях коммуникаций и снабжения в самый разгар сицилийской кампании. Роберт поскакал прямиком в Кариати. Его люди безуспешно осаждали крепость много недель, но с его появлением она сразу сдалась. Прежде чем Роберт вернулся на зиму в Апулию, Россано и Джераче также покорились, и теперь в руках византийцев находился только Реджо. В начале 1060 г. после краткого похода на юго-восток, во время которого греки были изгнаны из Таранто и Бриндизи, Гвискар вновь подошел со своей армией под стены этого города. Там его встретил Рожер, которого он оставлял командовать на время своего отсутствия. Тот провел зиму с пользой, строя огромные осадные машины. В первый раз с момента своего появления в Италии нормандцы использовали оружие такого типа (прежде его применяли только их союзники – лангобарды), но Реджо являлся столицей византийской Калабрии, и можно было ожидать, что греки продадут его дорого. Так оно и произошло в действительности. Но в конце концов осажденным пришлось сдаться, и герцог Апулии проехал с триумфальной процессией через весь город вдоль длинного ряда мраморных вилл и дворцов, составлявших гордость Реджо. Воины греческого гарнизона, которым Роберт великодушно даровал жизнь и свободу, укрылись в ближайшей крепости на скале Сцилла[34], где продержались еще какое-то время; но потом, поняв, что их дело безнадежно, в одну безлунную летнюю ночь отплыли тайно в Константинополь. Этой ночью правление греков в Калабрии окончилось. Оно не вернулось никогда.