Читать книгу "Соглядатай - Мэри Хиггинс Кларк"

Пэт преисполнилась решимости разобрать отцовские вещи до конца.

Она упорно просматривала письмо за письмом, и в ее душе росло смятение. Упоминание о Рени меняли давно сложившийся образ матери. Особенно поразили Пэт письма бабушки. В одном из них, отправленном за шесть месяцев до трагедии, она прочла: «Рени, дорогая, тон твоих писем очень беспокоит меня. Если у тебя снова появились приступы депрессии, немедленно обратись к специалисту».

И это писала бабушка, заявившая во время судебного разбирательства, что Дин Адамс был неуравновешенной личностью!

Пэт нашла письмо отца, написанное матери за год до смерти:

"Дорогая Рени!

Меня очень расстроило твое решение провести все лето в Нью-Хэмпшире. Ты же знаешь, как сильно я буду скучать по тебе и по Кэрри. Поверь, мне совершенно необходимо поехать в Висконсин. Почему бы вам не составить мне компанию? Я понимаю, что мамин старый рояль едва ли тебя устроит, но мы могли бы взять напрокат «Стейнвей». Прошу тебя, родная. Сделай это ради меня".

Пэт чувствовала себя так, словно она отдирает бинт, присохший к ране, — чем дальше, тем болезненнее процедура. Ощущение боли, душевной и даже физической, обострилось до предела.

В одной из картонок оказались елочные украшения и гирлянды разноцветных фонариков. При их виде у Пэт появилась идея купить небольшую рождественскую елочку. А почему бы и нет? Интересно, где сейчас Вероника с Чарлзом? Пэт заглянула в план их маршрута и определила, что завтра корабль прибывает в Сент-Джон. Может быть, на Рождество удастся связаться с ними по телефону?

Разбор почты стал приятной передышкой. Пэт получила кучу открыток и приглашений от бостонских друзей: «Приезжай хотя бы на один день, если сумеешь вырваться»; «С нетерпением ждем твою программу»; «На это раз ты обязана получить „Эмми“!»

Одно письмо было переправлено со студии кабельного телевидения в Бостоне. На полоске с обратным адресом Пэт прочла: «Кэтрин Грэни, 22 Балзам-плейс, Ричмонд, Виргиния».

Грэни, Грэни... Пэт пыталась вспомнить, кому принадлежало это имя. Так это же фамилия пилота, который погиб вместе с Виллардом Дженнингсом!

Письмо оказалось коротким.

"Дорогая мисс Треймор!

Я узнала, что Вы планируете подготовить и провести программу о сенаторе Абигайль Дженнингс. Мне посчастливилось увидеть несколько Ваших чудесных документальных работ, и из уважения к Вам я считаю своим долгом предупредить Вас, что программа об Абигайль Дженнингс может стать предметом судебного иска. Настоятельно прошу: не давайте миссис Дженнингс разглагольствовать о причинах гибели ее мужа. Ради собственного блага не позволяйте ей утверждать, будто причиной трагедии была ошибка пилота. Этот пилот, мой муж, погиб в той же аварии. И, поверьте мне, образ безутешной вдовы, в который вошла сенатор, — самая злая насмешка над погибшими, с которой мне доводилось сталкиваться. Если у Вас возникнет желание обсудить со мной это письмо, позвоните мне по номеру 804-555-6841".

Пэт подошла к телефону и набрала номер. Она насчитала с десяток длинных гудков и уже собиралась повесить трубку, когда услышала торопливое «алло». На звонок ответила сама Кэтрин Грэни. Ее голос тонул в шуме, словно она говорила не из квартиры, а из какого-то учреждения.

— Давайте встретимся завтра, — предложила миссис Грэни, когда Пэт выразила желание увидеться с ней. — У меня антикварный магазин, и сегодня у нас распродажа.

Они условились о времени, и миссис Грэни торопливо объяснила, как до нее добраться.

Днем Пэт отправилась за покупками, но прежде всего зашла в художественный салон и оставила там одну из старых морских гравюр, которые переслали из отцовского офиса. Пэт попросила вставить ее в новую раму. Эта вещица будет ее рождественским подарком Сэму.

— За неделю управимся, мисс. Прекрасная гравюра. Стоит больших денег, если вы, конечно, хотите ее продать.

— Не хочу.

Потом Пэт отправилась в специализированный магазин рядом с домом и заказала продукты к рождественскому ужину, включая небольшую индейку. В цветочной лавке она купила веточки омелы и еловую гирлянду для каминной полки. Запаслась она и елкой — правда, маленькой, но очень свежей и пушистой.

К вечеру Пэт закончила приготовления к празднику. Елку она поставила у веранды, а веточки омелы разделила на две части: одну поместила на круглый низкий столик у дивана, а другую — на столик для коктейля, перед креслом.

Пэт развесила все картины. Ей пришлось угадывать, куда какую поместить, но даже после того, как все было закончено, ей казалось, что в гостиной чего-то не хватает.

Огонь, наконец сообразила она. Здесь всегда горел огонь!

Пэт разожгла камин, потом приготовила омлет и салат и принесла поднос в гостиную. Сегодня она собиралась посмотреть телевизор, отдохнуть и расслабиться. Она чувствовала, что слишком торопит события. Пусть память возвращается исподволь, без нажима. Пэт ожидала, что обстановка гостиной покажется враждебной, но, несмотря на ужас, пережитый далекой ночью, комната выглядела уютной и мирной. Может быть, потому, что с ней связаны и счастливые детские воспоминания?

Пэт включила телевизор и увидела на экране президента с супругой, поднимающихся на борт «Эйр форс-1»[8]. Они направлялись домой, чтобы встретить Рождество в семейном кругу. Даже на летном поле репортеры продолжали интересоваться предстоящим назначением вице-президента.

— Я сообщу вам, кто она или он, к Новому году, — крикнул президент с трапа. — Счастливого Рождества!

Она!

Была ли это случайная оговорка? Конечно, нет.

Через несколько минут позвонил Сэм:

— Пэт, как дела?

— Прекрасно. Ты видел только что президента по телевизору?

— Видел. Что ж, значит, осталось всего две кандидатуры. Получается, что он взял на себя обязательство назначить на этот пост женщину. Я собираюсь позвонить Абигайль. Она, должно быть, сгорает от нетерпения.

Пэт приподняла бровь:

— Я бы точно превратилась в пепел, будь на ее месте. — Она теребила кисточки на поясе халата. — Как погода?

— Жарко, как в пекле. Честно говоря, я предпочел бы встретить Рождество там, где лежит снег.

— Тогда не стоило уезжать. Я ходила за елкой и здорово продрогла.

— Какие у тебя планы на Рождество? Ты будешь у Абигайль на ужине?

— Да. Удивляюсь, как это тебя не пригласили.

— Меня пригласили. Знаешь, мне, конечно, приятно повидаться с Карен и с Томом, но... все-таки это семья Карен, а не моя. И за обедом мне то и дело приходится прикусывать язык, чтобы не наорать на какого-нибудь самодовольного осла, увлеченно перечисляющего ошибки, которые допустила нынешняя администрация.