Читать книгу "Черный прибой Озерейки - Сергей Сезин"

– Не знаю, слышал через десятые руки. Может и пострадал, а может и нет.

Мне про это говорил одноклассник, служивший в артиллерии. Комбат там не пострадал, потому как корреспонденту внятно пояснили про опасные зоны, где можно и как можно снимать. Но тому приспичило вылезти. Хорошо хоть, не сломал ничего. А разбитый фотоаппарат – ну, в восьмидесятые годы это не смертельная потеря для кошелька…

Черт, сидишь тут за фальшбортом, а там бой идет, и ждешь чего-то: не то своей очереди, не то снаряда туда, где сидишь. От раздражения я застучал по ложе автомата. Уже не барабанил пальцами, а прямо стучал. Была бы эта дробь по прицелу – заслужил бы подзатыльник. Ну, по дереву еще ладно. Но мы все болтаемся и ждем, а чего? Просто своей очереди, которая там четвертая или пятая. Пашка протиснулся к ближнему к Озерейке борту, постоял там, и с горестным вздохом сел на место возле меня.

– Еще один горит, – сказал он, уже не скрывая от салажат. – Наверное, это та посуда, что танки грузила, больно жарко пылает.

Да, там на ней было с десяток танков. Это ж сколько бензина, да и, наверное, бензовоз с ними точно есть, или хоть полуторка с бочками в кузове. Некоторый запас топлива ведь нужен. Тяжелая смерть у братишек на этом суденышке – вокруг бензиновое пламя, и снаряды явно в нем рвутся, а рядом холодное море. Изо льда в огонь и обратно. Я яростно зажмурил глаза. Видно-то было не очень много, еще темно, и кто его знает, сколько еще до рассвета. Снова ударила стотридцатка, что я ощутил и ушами, и корпусом. Потом еще раз, потом еще. Что-то, видно, нащупали. Пашка рядом сказал, что это по прожектору. Блин, только нам прожектора немецкого тут не хватало! Тогда и по нам могут отстреляться, осветят и обстреляют. Или будут только по высаживающимся лупить, не подставляясь под наш огонь? Ну да, если там гаубицы, то они могут стрелять из-за горки, им с позиции самим нас видеть не обязательно, лишь бы наблюдатель видел. А пойди там разбери, в каком окопчике сидят два-три немца и в микрофон командуют: «вправо два, прицел такой-то!»

От этой напасти одно спасение: выйти поближе к тому корпосту, чтобы он собрался и чесанул в тыл без остановок. Как где-то говорилось, полагаясь не на меч, а на шпоры. То есть подгоняя лошадь, чтоб быстрее уносила, а не воюя. Ну, у них лошади может и не оказаться, ибо сейчас мехтяга. Но может и быть конская. Чем тяжелее орудия, тем больше вероятность снабжения тягачами. Не Первая ведь мировая.

Но что же делать? Так вот и будем сидеть, пока немецкие пушки не расщелкают все высадочные средства, и потом торжественно пойдем восвояси? От раздумий меня отвлекла команда: «Добровольцы, на правый борт!» Наконец-то! И я прямо выстрелил собой в ту сторону. Ага, мне к трапу, и я, расталкивая народ, ломанулся туда. Голос в мегафон скомандовал остальным расступиться и пропустить. Рядом с бортом плясал на волнах малый «охотник». Ага, тут и Анисимов. Он зычно скомандовал:

«Сейчас катер подойдет, прыгаем на палубу, там поймают!» – и дал отмашку на катер. «Охотник» подошел ближе к трапу, и я по команде прыгнул на палубу и чуть не упал, потому как палуба ушла из-под ног. Но меня подхватили и помогли устоять. Морячок с катера меня отодвинул, чтоб следующим не мешал, и я пошел за рубку, чтобы и народу не мешать, и иметь хоть какое-то прикрытие. От чего? От вражеского огня, ну и от брызг, и ветра тоже. В общем, от чего получится. Палуба «охотника» заполнилась народом, катерные пулеметчики, что были за рубкой, заворчали, чтоб десантники поаккуратнее были. Видимо, пихнули неудачно. Взревели моторы катера, и он рванул, разворачиваясь вправо.

Когда мы вывернули из-за корпуса «Аджаристана», то передо мной открылось поле будущего сражения. Гора Абрау, как темная туча нависающая над пляжем, несколько горящих домов на берегу и залитый прожектором озерейский пляж. А на берегу горят три костра, больших, частично в воде, частично на берегу, и трассы идут нам навстречу, другие трассы – над пляжем, и разрывы над ним же. Что-то свистнуло над головой. Рядом застучал ДШК, потом ударила кормовая пушка. Остро запахло сгоревшим порохом. Через несколько секунд – удар по корпусу, но не такой, как при выстреле своей пушки. В уши бил рев моторов, палуба дрожала под ногами, что-то снова просвистело над ухом, а по спине стукнуло, но я не обращал внимания. Вроде как тепла крови не чувствую, значит, чем-то вроде щепки задело, и нечистый с ним. Пулемет слева стучит, справа тоже не отстает. Э, а ребята даже раненые не уходят с поста, вон, справа у первого номера на голове повязка. Молодцы, ребята, так держать! Новый удар в корпус, но мы не останавливаемся: вперед, вперед!

К пороховой гари и выхлопу моторов добавился еще какой-то неприятный запах, похожий на кислоту. Это что же случилось – здешние аккумуляторы пробило? Если так, то как бы этой кислотой не окатило. Но деться отсюда некуда, палуба «охотника» вообще не танцевальный зал, а с десантом еще теснее. Тогда быстрее, пока не расплавился. Я снял предохранитель автомата. Полез было в гранатную сумку, чтоб ослабить усики кольца, но остановился: рано, а то еще вылетит кольцо при падении или само по себе от тряски.

В мегафон проорали: «Десант, прыгай за борт без сходни, ее разбило!»

Катер сбавил ход, по инерции проскользил вперед и уткнулся носом в берег. Толчок получился чувствительный. Не напружинился бы заранее, мог и грохнуться. Команда Анисимова: Вперед, за Родину, за Сталина!

Дали же родители голосок нашему взводному! Я заорал: «Полундра!», рванулся к борту, отпихнув второго номера, перебросил ногу через леер, перелез весь и, оттолкнувшись, прыгнул вперед. «Вот я и в «Хопре»!» – туды этот «Хопер» и рекламщиков, а также румын и немцев! Свалился я частично удачно. Правая нога упала на урез воды, и я тут же ощутил, что в сапоге мокро и прохладно. Ах ты, зараза южноозерейская и северноозерейская!

Ногу я отдернул, но встать не смог – воздух весь словно шелестел и булькал от пулеметного огня. Какой-то тип не жалел патронов и поливал широкой полосой, как из лейки. А где этот хмырь болотный сидит? Хрен поймешь, не видно, но, может, ударит трассирующими, так и увижу. Э, он не один, огонь явно перекрестный и прямо заталкивает в землю. Пули пока идут надо мной, потому как волнами гальку собрало в небольшой вал, оттого он меня и частично прикрывает.

Но то еще не всё – есть ли мины? Наступишь на такую – и поминай, что Андрюхой звали. Может, тут их еще нет, потому как если минировать эту гальку, то при штормах ее будет перелопачивать и двигать. Сейчас мина на нужном углублении, а после шторма ее уже галькой завалило. Но дальше пляжа должна быть обычная земля, а вот там и мина затаиться может.

Приподнял голову, поежился от близкого соседства пулеметной очереди с каской. Так, я где-то посреди пляжа, потому как мне кажется, что расстояние от обеих гор до меня одинаковое. Справа на пляж выдвинулось десантное судно, на котором еще длится пожар, своих на нем не видно. А вот и периодически вдоль пляжа видны вспышки выстрелов, то есть живые есть, и они стреляют. А что дальше делать? Лежать тут прекрасно во всех отношениях, ну, почти, кроме как чувствовать запах горелого дерева, резины и человеческой плоти с баржи, но сколько так можно? До утра. Когда видно станет.