Читать книгу "Слева молот, справа серп - Михаил Шахназаров"

– Товарищ Калвитис! Наша коллега Люся Блиндюк попала в незавидную ситуацию. Видите, как быстро женщина может потерять человеческий облик. Придется взять оступившуюся даму на поруки.

– Хузин, ну мне и вправду надоела ваша наглость. На второй нижней полке спит Эйнарс Репше. Он скоро вернется.

– Сумасшедший с радио? Ничего, поспит на верхней. Очередное падение на его психику не повлияет. А потом… Посмотрите, какое бесплатное приложение к Люсе! Вы ведь не откажетесь от доброго куска свиного рулета, Айгар?!

– Хузин, унесите эту опустившуюся женщину к себе в купе. От нее дурно пахнет. Иначе я буду жаловаться.

– Чувствую, жаловаться придется мне. Рассказать товарищу Йозефу Колодяжному о вашей несознательности и эгоизме. И еще неизвестно, кто стоит на ступень выше. Вы, воплощение чревоугодия, или эта несчастная.

Транспорт с отдохнувшими в охотничьем домике сопровождала машина ГАИ. Для торжественности момента на крыше «жигуля» работали две мигалки. В толпе прибывших шел к поезду и Гвидо Шнапсте. Окликнув официанта, докуривавший у ступенек вагона Рома пригласил заглянуть на рюмку-другую. Гвидо сказал, что ему нужно переодеться, и обещал зайти. К столу принес бутылочку бальзама. Пожелав всем доброго вечера, с улыбкой произнес:

– Надеюсь, теперь мне пить можно, товарищи журналисты?

– Гвидо, зачем поминать прошлое? – ответил вопросом Рома.

– Увы… Для меня это еще настоящее, Роман.

– Прошлое, Гвидо, – поддержал Хузина Малютка Джоки. – Еще какое прошлое. И мой удар курицей по вашей физиономии… то есть по лицу, за который я хочу извиниться. И не совсем удачная шутка моих друзей… Все это в прошлом, Гвидо. А в настоящем – тост. Тост за нашу дружбу в будущем! Прозит!

Донышки небольших рюмок взметнулись к потолку. Руки потянулись к столику, ломящемуся от закусок. Кристина принесла фотоаппарат и объявила, что будет делать снимки не для редакции. Андрей и Рома позировали, корча смешные рожицы. Малютка Джоки снялся на пару с улыбающимся Гвидо и сидящей посередине Натальей. Водку начали смешивать с бальзамом. По своей коварности этот коктейль не уступал почитаемому в народе «ершу».

– Гвидо, скажи честно, старина, ты точно на нас не в обиде? – хлопая по плечу Шнапсте, интересовался Рома.

– Ну трудно сказать. Немного, конечно, поостыл.

– То есть… Проехали, да? Теперь дружба и понимание, да?

– Именно дружба и понимание, Роман.

– Правильно, Гвидо. Плохой мир лучше хорошей войны. За нашу дружбу!

– За дружбу! Роман, только есть одно «но». Денежки вам все равно придется мне вернуть.

Никто такого финта от Шнапсте не ожидал. Первым отреагировал Малютка Джоки:

– Вернуть? А еще разок тебе по моське куриной ляжкой не ввернуть?

– Товарищ Колодяжный, зачем все заново сводить к рукоприкладству? Меня подло обманули. И этим выездом на обслуживание партийных «шишек» все грехи передо мной не замолить.

– А ты не Господь Бог, чтобы пред тобой грехи замаливать, – вспылил Малютка.

– Странно от комсомольского вожака такое слышать.

Хузин мастерски перехватил кулак Малютки и в следующее мгновение взял с него слово больше на Гвидо не замахиваться. Девушки, предчувствуя недоброе, с извинениями удалились покурить.

– Гвидо, а если мы откажемся возвращать вам и половину из этих проклятых 660 рублей? – спросил Марьин.

– И по какой же причине?

– Из принципа.

– Но если вы такие принципиальные, почему не хотите исправить свою ошибку?

– Ошибка, безусловно, была. Но был и розыгрыш, – возразил Рома.

– Хорош розыгрыш. У меня жопа теперь на стеклышки детского калейдоскопа похожа. Член каким был, таким и остался. А кто мне восстановит нервную систему?

– Вера в победу идей Коммунистической партии Советского Союза. Гвидо, прошу тебя как настоящий комсомолец и просто товарищ. Даже требую. Угомонись, – попытался урезонить Гвидо Малютка. – Мы выставляем тебе кабак с варьете, пьем с тобой на брудершафт, устраиваем ночевку с добрыми и сознательными девушками, а ты снимаешь все претензии.

– Никаких претензий я снимать не собираюсь. Пусть платят по 50 рублей в месяц, и мы в расчете.

– Гвидо, кебенизируйся отсюда. Ты меркантильный и злопамятный человечишко. Именно человечишко. Поэтому и вместо х. я у тебя пестик.

– Не ожидал от вас, товарищ Колодяжный. Впрочем, скажи мне, кто твой друг…

Вослед выходящему из купе Шнапсте полетел домашний тапок Малютки.

Ночь прошла относительно спокойно, если не считать приставаний Люси Блиндюк к радиоведущему Эйнару Репше: пробудившись, она выпила водки и просила спавшего на второй полке Эйнара овладеть ею. Худощавый латыш, вытащив клетчатый платочек, долго тер линзы очков, а затем разразился матерной тирадой. Уразумев, что сексуальных приключений оставшиеся до подъема часы не принесут, Люся, не раздеваясь, уснула.

Динамики ожили голосом Эдуарда Хиля. Проводница сообщила о запрете на пользование туалетами, предложив воспользоваться вокзальным клозетом. Шурша газетами, народ потянулся в сторону березовой рощицы. Лица трудовых десантников могли украсить любую доску позора с надписью «Нашему коллективу стыдно за вас». Рома успел сбегать в киоск «Союзпечати». Купил почтовый конверт. В углу прямоугольника к финишу мчались два конькобежца с багровыми лицами.

– Андрюша, а ты можешь амурчика нарисовать?

– У меня руки дрожат.

– Выпей – и перестанут. Вот тебе конверт. Нарисуй на нем амурчика, целящегося в сердце.

Марьин быстро нарисовал ангелочка. Стрела получилась гнутой. Крылья больше походили на вороньи. Выражением лица ангелочек смахивал на дебила.

– Андрюш, великолепно. Но одной детали не хватает.

– Колчан подрисовать?

– Нет. Подрисуй ему пипиську. Ма-а-ленькую такую пимпочку.

– Рома… Опять все вокруг хера вертится? Надоело…

– Андрюша, дорисовывай. Ты когда-нибудь видел ангела без пиписьки?

– Я, слава тебе господи, ангелов еще в свой жизни не встречал. Рановато мне. Кому письмо, Рома?

– Проводнице из спецвагона.

– Такой пошлятины я от тебя не ожидал…

Путь к яблоневым садам занял не более получаса. Опухшая активистка вносила в поездку нотки творчества. Стоя в проходе автобуса, она осипшим голосом призывала:

– А теперь нашу походную, товарищи!

Похмельные голоса затягивали песню «Когда мои друзья со мной». Чрезмерное усердствование на припеве про снег, зной и дождик проливной заставляло дрожать стекла автобуса. Готовых к битве за урожай десантников встречало колхозное руководство. После напутствия славно потрудиться на благо Родины отряд вооружился деревянными ящиками и приступил к сбору плодов. Неподалеку белели накрытые столы для почетных гостей. Быстро сориентировавшись, Рома с Андреем расположились на склоне небольшого канала. Проснулись они через два часа. Долго вертели головами, жмурясь от яркого солнца.