Читать книгу "Мир, полный демонов. Наука - как свеча во тьме - Карл Эдвард Саган"

* * *

В Книге Бытия упоминаются ангелы, «входившие к дочерям человеческим». Культурные мифы античности повествуют о том, как боги являлись женщинам в виде быка, лебедя или золотого дождя и оплодотворяли их. В одной раннехристианской традиции утверждается, что философия зародилась не в человеческом разуме, но была передана людям демонами: падшие ангелы делились небесными тайнами со своими сожительницами. Схожие элементы встречаются в мифах разных народов. Такими же инкубами оказываются арабские джинны, греческие сатиры, бхуты индийцев, хотуапоро на Самоа, кельтские дузии и т.д. Когда мир полон демонов, демоническое происхождение приписывается всему, чего люди боятся или что ненавидят. Мерлину приписывали отца-инкуба. Такого же происхождения были якобы и Платон, и Александр Македонский, и император Август, и Мартин Лютер. Иногда целый народ — например, гунны или обитатели Кипра, — по словам его врагов, происходил от демонов.

В талмудической традиции архетип демона — Лилит, которую Господь сотворил из праха вместе с Адамом. Она была изгнана из Эдема за неподчинение — не Богу, а Адаму. С тех пор каждую ночь она пытается соблазнить потомков Адама. В древней Персии и во многих других культурах считалось, что ночные семяизвержения провоцируются суккубами. Святая Тереза Авильская пережила сексуальное общение с ангелом, но ангелом света, а не тьмы. Подобный опыт присутствует и в житиях других женщин, впоследствии канонизированных католической церковью. Калиостро, знаменитый маг и мошенник XVIII в., давал понять, что он, подобно Иисусу из Назарета, рожден от союза «детей неба и земли».

В 1645 г. корнуэльская девица Энн Джеффрис была найдена в бессознательном состоянии на полу, вся скрюченная. Позднее она припомнила, что подверглась нападению полудюжины маленьких человечков, они обездвижили ее, перенесли в воздушный замок, надругались и вернули домой. Человечков Энн именовала эльфами. В ту пору благочестивые христиане, как ранее судьи Жанны д'Арк, не проводили тонких различий: что эльфы, что феи — все это были демоны. Человечки вернулись вновь терзать и мучить Энн. На следующий год девицу арестовали и предъявили ей обвинение в ведовстве. Традиция наделяла эльфов волшебной силой, они могли одним прикосновением вызвать паралич. В их волшебной стране течение времени замедлялось. Сами эльфы детей иметь не могут, поэтому они вступают в половую связь с людьми и похищают младенцев, порой оставляя на их месте «подменыша», «оборотня». Скажите, пожалуйста: если бы Энн Джеффрис выросла в культуре, где чаще поминают пришельцев, чем эльфов, где на смену воздушным замкам явились НЛО, чем бы ее история отличалась от прочих рассказов об инопланетных похищениях?

В книге 1982 г. «Ужас в ночи: основанное на личном опыте исследование традиций сверхъестественных нападений» (The Terror That Comes in the Night: An Experience-Centered Study of Supernatural Assault Traditions) Дэвид Хаффорд рассказывает о человеке тридцати с небольшим лет, с университетским образованием и успешной карьерой, который вспоминает летние каникулы, которые он проводил в отрочестве в доме своей тети. Однажды ночью он увидел в гавани таинственные движущиеся огни. Затем уснул, а потом со своей постели видел, как по лестнице взбирается белая, ярко горящая фигура. Фигура зашла в его комнату, остановилась и сказала (нет, кульминации не будет): «Это линолеум». Видения повторялись из ночи в ночь. Иногда это была старуха, реже — слон. Порой мальчику удавалось убедить себя, что это всего лишь сон, в других случаях он был уверен, что все происходит наяву. Какая-то сила вдавливала его в постель, парализовала, не давала ни шелохнуться, ни вскрикнуть. Сердце отчаянно билось. Одно и то же, ночь за ночью. Что же это было такое? Эти события происходили до того, как началась мода на инопланетные похищения. Если бы подросток слышал о подобных историях, наделил бы он свою старуху большой головой и огромными глазами?

В прославленном отрывке из «Упадка и разрушения Римской империи» (The Decline and Fall of the Roman Empire) Эдвард Гиббон описывает тонкую грань между суеверием и скептицизмом, характерную для античного мира:

Суеверие подменяло веру, фанатизму дозволено было говорить языком вдохновения, последствия случайности и умысла равно приписывались действию сверхъестественных сил…

В наше время [Гиббон писал в середине XVIII в.] к самому благочестивому расположению духа примешивается скрытый, даже невольный скептицизм. Сверхъестественные истины не принимаются активно, а пассивно и безучастно допускаются. Наш разум или по крайней мере наше воображение, издавна привыкшее наблюдать и уважать неизменный порядок Природы, не готово допустить видимых деяний Бога. Но в первые века христианства положение человека было совершенно иным. Самые любознательные и самые легковерные среди язычников охотно соглашались примкнуть к обществу, которое претендовало на непосредственное общение с высшими силами. Ранние христиане легко ступали по почве мистицизма, и их разум натренировался в искусстве верить в самые необычные вещи. Им казалось, или они воображали, будто их со всех сторон осаждают демоны, одолевают видения, наставляют пророчества. Заступничество церкви могло избавить их от опасности, болезни и даже от смерти.

Эти люди были твердо убеждены в том, что вдыхают воздух, полный невидимых врагов, бесчисленных демонов, которые подстерегают любую возможность и принимают любое обличие, чтобы запугивать, а главное — искушать их добродетель. Иллюзии, порожденные необузданным фанатизмом, обманывали их воображение и даже чувства. Отшельник, невзначай задремавший во время полуночной молитвы, мог с легкостью принять за реальность те жуткие или прекрасные видения, которые вторгались в его сон и в его сновидения наяву…

Суеверия до такой степени свойственны толпе, что при насильственном пробуждении люди сожалеют об утрате приятных им видений. Пристрастие к чудесному и сверхъестественному, склонность простирать свои страхи и надежды за пределы видимого мира стали главными причинами возникновения многобожия. Чернь жаждет веры, а потому падение любой мифологии неизбежно должно сопровождаться укреплением иного рода суеверия…

Гиббон проявляет излишний снобизм. На самом деле Сатана не оставлял в покое и представителей высшего класса. Даже король — Иаков I, первый английский монарх из династии Стюартов — написал до крайности суеверное сочинение о демонах («Демонология» (Daemonologie), 1597). Под покровительством этого монарха осуществился и перевод на английский язык Библии — перевод, который носит его имя. Табак Его Величество считал «дьявольским зельем», и немало ведьм было уличено именно из-за своей любви к табаку. Однако к 1618 г. суеверие Иакова сменилось не менее глубоким скептицизмом, отчасти потому, что были уличены некие молодые люди, симулировавшие одержимость и в этом состоянии обвинявшие других в ведовстве. Если допустить, что скептицизм, царивший во времена Гиббона, в наше время несколько ослаб, а хотя бы часть повсеместного суеверия, которая, по его словам, была характерна для поздней античности, сохранилась и сейчас, то как же демонам не отыскать для себя нишу и в современной популярной культуре?

Разумеется, те, кто верят в инопланетные посещения, не замедлят указать мне, что из подобных исторических параллелей можно сделать иной вывод: инопланетяне всегда наведывались на Землю, рылись в наших внутренностях, отбирали яйцеклетки и сперму, искусственно осеменяли. В древности их принимали за богов, демонов, эльфов или духов, и лишь теперь мы понимаем, что на протяжении тысячелетия с нами возились инопланетяне. Именно такой аргумент выдвигал Жак Балле[73]. Но почему же до 1947 г. никто не видел и летающих тарелок? Почему ни в одной из мировых религий летающие тарелки не сделались атрибутом божества? Почему в ту пору человечество не получало предупреждений об опасностях, сопряженных с развитием технологий? Почему существа со столь высоким уровнем развития не сумели за тысячи лет завершить свой генетический эксперимент, в чем бы ни заключалась его суть? Почему у нас столько проблем, если эта программа размножения была направлена к нашему благу?