Читать книгу "Тициан. Любовь небесная - земная - Елена Селестин"

Чтобы успокоиться, Тициан отправился к хорошо сохранившимся развалинам римского амфитеатра, рядом с капеллой Джотто. Он бродил по рядам, по ступеням, сидел, глядя на арену, – и удивительное ощущение силы наполняло его. Он вспомнил, как Джамбеллино объяснял ему трактат «О божественной пропорции», написанный Лукой Пачоли, говорил, что древние архитекторы умели выстроить пространство, поднимающее человека над суетой земного, словно открывающее его для высшего знания.

«Хорошо все-таки, что я оказался здесь, – понял Тициан, оказавшись рядом с древним зданием университета. – Здесь город божественного, но и город разума». Он подумал, что когда сделает эскизы и приступит к фрескам, то сможет ходить в библиотеку университета, рассматривать фолианты и пытаться их читать. «Меняться и расти, как говорил Джамбеллино, – вот что важно», – напомнил себе Тициан.

Он решил, что начнет с самого странного и трудного сюжета – «Чуда с отрубленной ногой».

– Фрески Джотто, у которых я пытаюсь учиться, – рассуждал он, работая за столом в своей келье, – полны веры, лучезарны и убедительны. Но я попробую выразить свое время, рассказать о чудесах и вере новым языком.

С помощью толкового служки закончив затирку и грунтовку стены, Тициан приступил к первой фреске. Это была история об уважении к матери и, разумеется, о милосердии Святого. «Молодой человек, – говорилось в легенде о чуде, засвидетельствованном комиссией из богословов и профессоров, – ударил собственную мать ногой, а затем, превратно поняв своего духовника, отрезал сам себе эту ногу. Тогда святой Антоний, видя искреннее раскаяние несчастного и его страдания, помолился и сделал так, что нога юноши приросла чудесным образом».

Композиция фрески получилась простой и даже скучноватой, чтобы как-то оживить ее, Тициан изобразил вокруг лежащего юноши небольшую толпу людей в цветных венецианских одеждах. Только святой Антоний был в рясе францисканского монаха.

На фреске, словно помимо воли художника, появились двое: один персонаж, очень похожий на Джорджоне, и рядом человек, словно списанный с Джамбеллино. Ну что же, понял Тициан, ничего удивительного, я все время думаю о них.

За две недели композиция была наполовину готова: передний план прописан, оставалось решить, как написать пейзаж. Тициан вставал вместе с монахами, шел на службу, после трапезы работал, гулял немного. После обеда спал и потом снова работал или шел на вечернюю службу. Служка помог Тициану написать письмо родителям, в котором он сообщил, что работает в Падуе, интересовался, нет ли известий от Франческо. Ему было тревожно и немного стыдно: все-таки он занимался любимым делом в спокойной Падуе, а брат рисковал жизнью. Еще он написал, что если брат появится в родных краях, то пусть ему обязательно передадут – Тициан ждет его в Падуе в любое время, здесь для Франческо найдется и работа, и кров.

Наступил сентябрь, днем уже не было жарко, и часто Тициан оставался в городе, пренебрегая дневным отдыхом в келье. Ему нравилось гулять в можжевеловой роще на берегу Бренты. В тот день художник задремал, лежа на траве. Когда он открыл глаза, над ним стоял прекрасный ангел с нимбом золотых волос, подсвеченным солнцем. «Господи, – ахнул Тициан. – Пресвятая Мадонна и святой Антоний! Как хорошо жить в городе, где воистину случаются добрые чудеса!»

* * *

Виоланта улыбалась так, как она улыбалась в первые дни их знакомства, – солнечно и безмятежно.

– Я была уверена, что найду тебя в роще.

– Виоланта… Виоланта моя!

– Тициан! – Смеясь, она села рядом с ним. – Можешь потрогать, это не твой сон!

– Но все-таки как ты меня нашла?

– А Святой на что?! «Если ты потерял»!

– Пойдем тогда туда, в заросли, там никто нас не увидит.

– А помнишь, как я всегда хотела посидеть с тобой на траве, посмотреть на небо?

– Сейчас мне хочется смотреть только на тебя, Виоланта.

Спустя час или даже больше они наконец смогли разговаривать.

– Знаете что, синьор художник, в таком виде в монастырь вас точно не пустят. – Виоланта отряхивала одежду Тициана от листьев и травы.

– А я сам себе хозяин, и вообще мне надоел уже нарисованный дурак с отрезанной ногой. Но и вас, синьорина, в таком виде, в помятом платье, пустят только в веселый дом здесь неподалеку, в квартале Санта-Лючия.

– Там я и живу, между прочим.

– Вот я и смотрю, пристаете к приличным молодым людям прямо на улице, средь бела дня.

– Пойдем ко мне, – прошептала Виоланта. – Будем сегодня спать вместе!

Тициан думал лишь мгновенье:

– Мне надо зайти в монастырь, шепнуть своему помощнику, что сказать, если настоятель спросит обо мне. И прибегу!

– Лучше попозже вечером, не сейчас. Хотя мне страшно оставаться без тебя так надолго.

Виоланта объяснила, как ее найти, она остановилась во флигеле большого дома, у родственников.

– Я скоро! – Тициан был не в силах отпустить ее руку. – Ты не исчезнешь?

– Нет, я буду ждать тебя, когда стемнеет.

Пробравшись сквозь толпу паломников, приводя себя в порядок в келье, Тициан не переставал думать о том, какой же он удачливый. Неужели правда Святой ему помог? Тициан на всякий случай поблагодарил его за то, что он помог отыскать пропавшую прекрасную любовь. Пробыв в монастыре буквально несколько минут, он дал помощнику задание и просил передать настоятелю, что фреска про «Чудо с ногой» должна просохнуть, что ее нельзя трогать два-три дня. А он, Тициан, чудесным образом обнаружил в окрестностях города своего брата, военного, и должен пойти к нему. Сразу после этого художник побежал разыскивать дом, о котором сказала Виоланта, и, лишь обнаружив его, вспомнил, что она просила дождаться темноты. От нечего делать он походил по улицам, обошел все площади города и решил зайти в капеллу Джотто.

О, этот цвет! Краски фресок Джотто сияли. Возможно, в них слишком много голубой лазури и золота, сам Тициан не стал бы так писать. И все же это было прекрасно! Как радостно было находиться в этой часовне, особенно после счастливого свидания. Он вспомнил, что хотел подробно рассмотреть «Поцелуй Иуды», но был не в силах вникать в столь страшный сюжет, хотелось смотреть только на радостные краски, ощущать восторг жизни. Он будет с Виолантой сегодня вечером! Какая же это благодать – бескорыстная любовь женщины!

Виоланта рассказала, что в Венеции началась эпидемия чумы, уже две недели в город никого не пускали, и покинуть его тоже было трудно. Она поехала в Виченцу, где жила ее семья – родители и двое младших братьев. Тициан знал, что Виоланта заботилась о семье, посылала им деньги. Но вокруг Виченцы через несколько недель французские и австрийские войска готовились замкнуть кольцо блокады, и жители, все кто мог, бежали оттуда в Падую или в горные селения. Еще Виоланта успела рассказать, что в доме, где она остановилась, было свое страшное горе. Три месяца назад на главу семьи, профессора Падуанского университета, кто-то написал донос, обвинив его в сотрудничестве с войсками императора. Якобы профессор, читая лекцию студентам, сказал, что Падуе пора выйти из-под венецианского владычества и стать самостоятельным городом. Его схватили, пытали и затем повесили на глазах жены и детей. Мадонна Багаротто, пожилая жена профессора, после этого сошла с ума. Семья Виоланты была в дальнем родстве с семьей Багаротто, и сейчас Виоланта гостила в их доме по приглашению дочери казненного профессора, Лауры.