Читать книгу "Книга радости. Как быть счастливым в меняющемся мире - Дуглас Абрамс"

Мы вошли внутрь вслед за Далай-ламой и архиепископом. Сквозь остекленные стены в дом проникал утренний свет. Раздвинутые шторы фиксировались шнурами; потолки были покрашены в красный и черный цвета. В коридоре висели красочные разноцветные свитки танка[31], а вдоль стен выстроились шкафы, до потолка уставленные священными книгами с золочеными корешками, отчего комната казалась теснее.

– Это моя… – как правильно сказать? – гостиная и комната для молитв, – проговорил Далай-лама. Я ничуть не удивился, что роль гостиной и молельной комнаты выполняет одно помещение: бо льшая часть жизни Далай-ламы проходила в молитве и медитации. Войдя в комнату, мы увидели большую застекленную витрину – алтарь со статуей изможденного Будды. По обе стороны от статуи кирпичами лежали священные тибетские книги. Алтарь здесь занимал место серванта в европейских дворцах, где обычно выставляют фарфоровые и серебряные фигурки. На полке алтаря также стоял планшет, показывающий часы с циферблатом и отмечающий звуковым сигналом начало каждого часа.

Оказавшись в комнате, мы увидели еще один алтарь, гораздо больший и тоже застекленный.

– Вот эта статуя VII века, – сказал Далай-лама, показывая архиепископу стоящего в центре Будду. – Я прав? – спросил он у Джинпы.

– Да, VII века, – подтвердил тот.

– Он служил в монастыре, где раньше стояла эта статуя, – сказал Далай-лама, указывая на Джинпу. Известная под именем «Кийронг джово» (в дословном переводе – «брат из Кийронга»), это одна из самых почитаемых священных реликвий тибетцев. Статуя мастерски вырезана из сандалового дерева. Будда изображен в традиционном тибетском платье и золотой короне, усыпанной драгоценными камнями. На безмятежном лице, также выкрашенном золотой краской, глубоко посаженные глаза, тонкие брови и улыбка. Правая рука вытянута вперед ладонью вверх – теплый жест приветствия, принятия и великодушия. Вокруг множество маленьких статуэток Будды и тибетских божеств, а вся композиция украшена венком из белых и пурпурных орхидей.

– Чудесно, – проговорил архиепископ.

– Было две такие статуи. Обе вырезали из одного куска сандалового дерева. Со времен пятого Далай-ламы одна хранилась во дворце Потала, – объяснил Далай-лама. Великий Пятый, как его часто называют, жил в XVII веке. Он объединил Центральный Тибет, покончив с многочисленными гражданскими войнами. Он сделал для страны то же, что Карл Великий для Европы, – правда, для тибетцев он был еще и аналогом папы римского. Вторая из двух статуй – та, что перед вами, – хранилась в Западном Тибете, – продолжал Далай-лама. – Они были как братья-близнецы. Потом китайские солдаты разорили дворец Потала и убили первую. – Сначала я подумал, что Далай-лама перепутал слова, сказав «убили» вместо «уничтожили», но очеловечение изваяния и упоминание его «смерти» весьма соответствовали случаю. – Монахи из Западного Тибета тайком перевезли вторую статую в Индию. Тогда возник вопрос, отправится скульптура с монахами в Южную Индию, где они собирались обосноваться, или останется здесь, со мной. Чтобы найти ответ, я погадал – кажется, у вас в африканской культуре тоже прибегают к гаданию? И получил ответ от самого изваяния…

Он что-то сказал Джинпе по-тибетски, и тот перевел:

– Статуя ответила, что хочет остаться с тем, кто более знаменит.

Все рассмеялись.

– А сейчас я открою вам секрет – то, о чем еще никому не рассказывал. Видите ли, каждое утро я молюсь этой статуе. И замечаю, как у Будды меняется выражение лица. – Далай-лама лукаво смотрел на архиепископа, и мне было трудно понять, шутит он или говорит серьезно.

– Правда? – архиепископ пытался не выглядеть слишком удивленным. Далай-лама качал головой, как бы говоря: может, да, а может, нет. – Она улыбается? – спросил архиепископ.

– Да, улыбается, причем улыбка напоминает твою, – ответил Далай-лама, наклонившись к архиепископу и коснувшись его лба своим. Затем погрозил ему пальцем и добавил: – Но она никогда не таращится, как ты! – Далай-лама округлил глаза, изображая удивленного, а может быть, разгневанного или испуганного архиепископа. – Все. Пора начинать.

Но по пути к своему креслу он остановился у другого алтаря в самом центре комнаты. На круглом столике стояло распятие с весьма правдоподобной фигурой Иисуса. Оно было вырезано из белого мрамора, а из ладоней Спасителя торчали черные гвозди. Там же стояла статуя Мадонны.

– Это черная Мадонна из Мексики, – сказал Далай-лама. Мадонна в золотом платье держит в руках золотой земной шар. На ее коленях лежит младенец Иисус.

– Мария – символ любви, – проговорил Далай-лама и указал на ее фигурку, изображающую тот же открытый жест Сандалового Будды (ладонь, обращенная вверх). – Это прекрасно.

Там же на золотой подставке разместился небесно-голубой глобус – тоже своего рода священный символ и наглядное напоминание о буддистском принципе взаимозависимости. Забота Далай-ламы и его молитвы охватывали весь мир. Как и архиепископ, он посвящал свою практику всему человечеству.

Далай-лама пригласил архиепископа сесть в высокое мягкое бежевое кресло. На госте сегодня была темно-синяя тибетская рубаха с боковой застежкой почти на плече, похожая на подогнанный по фигуре мешок. Отец ламы Тензина, опытный портной, сшил эту рубашку специально для архиепископа и преподнес ему в дар. Туту сел; его хрупкая невысокая фигурка утонула в громадном кресле.

Остальные расселись на полу. Далай-лама спросил, нужны ли стулья, но мы ответили, что нам удобно и так.

– Раньше я тоже всегда располагался на полу, – заметил Далай-лама. – Но у меня стали болеть колени. Теперь предпочитаю кое-что повыше. – Он указал на широкое кресло, задрапированное красной бархатистой тканью, и сел, слегка приподняв монашеское одеяние. За его спиной на стене висела танка, нарисованная желтой, красной и зеленой красками. Перед ним – низкий деревянный столик со стопкой буддистских текстов. Две длинные тонкие лампы по обе стороны стола, как сторожевые, по-видимому, включались ранним утром, когда Далай-лама медитировал. Кроме того, стол украшала ваза с розовыми тюльпанами и золотистая чаша для церемониального разбрасывания риса. Здесь же стояли два тонких планшета: один показывал погоду, а второй – BBC News.

– Чтобы успеть выполнить нашу программу, сегодня я начал медитацию в два тридцать.

– Хм-м, – архиепископ не уставал изумляться, как рано лама встает.

– Потом, как обычно, принял душ и продолжил практиковать. Вам комфортно? Не слишком ли жарко? – Далай-лама с искренней заботой протянул к нам руки.

Архиепископ улыбнулся и показал два поднятых вверх больших пальца:

– Спасибо, – ответил он.