Читать книгу "Казанова - Елена Морозова"

И маркиза удалилась, чтобы навсегда забыть об Авантюристе. К счастью, о нем не забыл де Берни, то ли, действительно, из чувства дружбы, то ли опасаясь шантажа с его стороны. Во всяком случае, принял он его прекрасно, снабдил солидной суммой «на обзаведение», отрекомендовал его влиятельным людям (в частности, герцогу де Шуазелю[42] и генеральному контролеру финансов де Булоню) и дал ряд полезных советов. Теперь Казанова должен был не столько говорить сам, сколько прислушиваться и поддакивать важным лицам, не провоцировать скандалов, одеваться дорого, но без вычурности.

Обладая, по крайней мере в зрелую пору своей жизни, холерическим темпераментом (в детстве он принадлежал, скорее, к меланхоликам, а в старости — к ипохондрикам), Соблазнитель степенностью не отличался и пыль в глаза пускал шумно, но тем не менее поставленная задача не казалась ему непреодолимой. Однако уже во время первой аудиенции соискатель милостей Фортуны потерпел поражение. Герцог де Шуазель принял Казанову в утренние часы, когда парикмахер еще продолжал колдовать над его прической. Не отрываясь от бумаг и время от времени делая пометки на полях, Шуазель пару раз взглянул на иностранца, отрекомендованного ему министром де Берни, и спросил, чем он может быть ему полезен. Тут Казанова растерялся, он хотел быть свободным и богатым, но обременять себя службой, пусть даже хорошо оплачиваемой, не собирался. Любая должность, даже будучи синекурой, накладывает определенные обязательства, а Соблазнитель терпеть не мог быть обязанным — ни в жизни, ни в любви. Скорее всего, он надеялся, что герцог, выслушав его красочный рассказ о побеге из тюрьмы, сам скажет, как ему занять подобающее место в обществе. Но этого не случилось. Шуазель почти не слушал своего посетителя с вполне тривиальной итальянской внешностью, а лишь окидывал его цепким взглядом. Обаяние же Казановы заключалось в звучащем слове. Начав говорить, Авантюрист-Соблазнитель преображался: глаза загорались вдохновенным огнем, из белоснежных кружевных манжет птицами взлетали ввысь холеные кисти рук. Умению «умного молчания» венецианец был не обучен.

Узнав, что его протеже потерпел фиаско у Шуазеля как проситель, де Берни решил представить его обществу как финансиста. Любой другой счел бы подобную рекомендацию за насмешку. Ведь Казанова никогда не занимался ни финансами, ни экономикой, и его познания в этой области сводились в основном к умению составлять цифровые пирамиды для общения с оракулом и сорить деньгами. Однако вера Соблазнителя в свои таланты была велика, и он не стал опровергать аббата, тем более что с такой рекомендацией он становился вхож в финансовые круги, а он так нуждался в деньгах! А может, де Берни действительно надеялся, что изворотливый ум Авантюриста сумеет изыскать способ пополнить казну? Увы, финансы королевства к этому времени были столь расстроены, что многие государственные мужи, перестав более надеяться на новые налоги, уповали на чудо. Сотворить чудо предстояло и Пари Дюверне[43], одному из братьев-банкиров, которые в свое время вытащили страну из кризиса, куда она погрузилась после краха финансовой пирамиды Лоу. Дюверне решил основать в Париже Военную школу, дабы воспитывать в ней новых Баяров[44] и Конде[45]. Маркиза де Помпадур с энтузиазмом поддержала проект, взяла его под свое покровительство и даже ухитрилась раздобыть денег на постройку здания на площади Гренель. Затем деньги кончились и реализация проекта была приостановлена, что чрезвычайно огорчило маркизу. Дюверне было поручено изыскать средства, разумеется, не из королевской казны. Обо всем этом Казанова узнал на приеме у генерального контролера финансов де Булоня, куда Дюверне явился просить денег на Военную школу. В деньгах генеральный контролер отказал, однако выказал готовность рассмотреть любой проект, выгодный для его величества и не требующий новых затрат.

Новоявленный финансист слонялся среди собравшихся и мучительно размышлял. Он понимал, что если сейчас упустить шанс, вряд ли он подвернется ему снова. Внезапно его осенило: лотерея! Считается, что лотерея была изобретена в возрожденческой Италии: богатые флорентийские купцы устраивали лотереи для оживления движения капиталов. Во Францию идея лотереи прибыла в багаже Екатерины Медичи[46]. Извлеченная со дна дорожного сундука, она использовалась с переменным успехом, в зависимости от устроителей. Устроительство было у Авантюриста в крови. Свежеиспеченный финансист во всеуслышание заявил, что имеет план, осуществление которого принесет в казну его величества сто миллионов, сказал, что нужна небольшая исходная сумма на организационные расходы, но затраты эти окупятся сторицей. Заявление, обращенное в основном к Дюверне, было услышано. Снисходительно улыбнувшись, финансист пригласил Казанову на обед, посулив ознакомить его с уже написанным проектом предложенной им операции. Оставшийся вечер и весь следующий день до обеда Казанова лихорадочно соображал, каким образом Дюверне догадался о лотерее, а если он сам до нее додумался, то почему до сих пор не осуществил проект.

На обеде собрался цвет финансовой аристократии, после разговоров о погоде перешли к обсуждению расходов и проблемы пополнения государственной казны. Речи финансистов изобиловали специальными терминами, Казанова откровенно скучал и не зевал только потому, что рот его был постоянно занят. Повар у господина Дюверне был отменный. Когда все наконец встали из-за стола, хозяин тихо подошел к Казанове и, отведя в сторону, попросил следовать за ним. Пройдя по безлюдному коридору, Дюверне открыл дверь небольшого кабинета. Из-за массивного стола навстречу им поднялся симпатичный молодой человек, в коем Казанова мгновенно признал соотечественника. Джованни Кальзабиджи вручил Авантюристу толстую тетрадь с надписью на обложке «Лотерея на девяносто номеров, из которых при ежемесячных тиражах выигрывают не более пяти» и сообщил, что подлинным автором проекта является его старший брат Раньери, живущий затворником из-за терзающей его кожной болезни. Дав Казанове время ознакомиться с тетрадкой, Кальзабиджи-младший спрятал ее в ящик и предложил венецианцу завтра прибыть на обед к его брату, дабы он мог высказать свои соображения по поводу предлагаемой лотереи. Авантюрист согласился, и они расстались.

Братья-авантюристы Кальзабиджи вдвоем составляли единое целое: Раньери был головой, Джованни — ногами. Старший изобретал, сочинял, писал, а младший появлялся на людях и продвигал изобретения старшего. Покрытый коростой и кровавыми расчесами, Раньери Кальзабиджи был разносторонне образован, великолепно разбирался в математике, финансах и торговле, а также был на удивление предприимчив. На миг Казанове даже стало жаль, что Господь обделил его главным своим даром — здоровьем. Но тут Кальзабиджи принес еще одну толстую папку, и венецианец погрузился в изучение выкладок и расчетов, касающихся устройства лотереи и ее прибыльности для казны. Просмотрев все содержавшиеся в папке бумаги, Казанова мгновенно понял, что авторам проекта не хватает только дерзости и убежденности в необходимости задуманного ими предприятия, то есть качеств, которых у него — в отличие от математических способностей — имеется в избытке. Мысли, беспорядочно толпившиеся у него в голове, обрели в составленных Раньери таблицах четкость и стройность. Немного психологии, чтобы оживить сухой язык цифр, — и проект готов окончательно.