Читать книгу "Ледяная земля - Джон Фланаган"

Путешественники остановились, осматривая незнакомого рыцаря. Холт устало вздохнул.

– Как же мне это надоело, – пробормотал он и снял с плеч лук.

– Подождите, Холт, – попросил его Хорас, снимая меч со спины и перекладывая его в левую руку. – Почему бы для начала не показать ему мой герб и не посмотреть, что он сделает тогда?

Холт окинул злобным взглядом нищего рыцаря, загородившего им дорогу, и рука его застыла на полпути к колчану.

– Ладно, так и быть, – неохотно согласился старый рейнджер. – Мы даем ему один, ровно один шанс, а потом я пускаю в него стрелу. Мне до смерти наскучили подобные людишки.

Он откинулся в седле, наблюдая за тем, как Хорас поскакал к незадачливому вояке. Пока что он не издал ни звука, и это показалось Холту странным. Обычно рыцарям, промышлявшим грабежом на дорогах, не терпелось бросить странникам вызов, и они щедро пересыпали свою речь фразами вроде «Стой, оруженосец!», «Обороняйтесь, сир рыцарь!» и прочей чепухой.

Стоило Холту подумать об этом, как и в голове его тревожно зазвучала набат: он позвал Хораса, который уже отъехал метров на двадцать:

– Хорас! Вернись! Это…

Договорить старый рейнджер не успел: с ветвей огромного дуба, что нависал над дорогой, упало нечто бесформенное и окутало голову и плечи юноши. Хорас попытался сбросить с себя сеть (это была именно она). Битва продолжалась недолго, вскоре невидимая рука дернула за веревку. Путы затянулись крепче, и юношу вытащило из седла и швырнуло на дорогу.

Потрясенный Толкач отпрянул от рухнувшего наездника, проскакал несколько метров и затем, поняв, что ему лично никто не угрожает, остановился и стал наблюдать, навострив чуткие уши.

– …ловушка, – закончил Холт негромко, кляня себя за то, что не распознал беду.

Отвлекшись на потешный облик затрапезного рыцаря, он позволил себе расслабиться, и вот к чему это привело.

Теперь он держал лук наготове, но что толку! Противника не было видно, если не считать рыцаря на древнем скакуне, который все еще молча стоял посреди дороги. Несомненно, он был частью хитроумного плана. Когда на Хораса упала сеть, он нисколько не удивился.

– Что ж, друг мой, ты заплатишь за свое участие в этом обмане, – пробормотал Холт, плавно вскинул лук, оттянул до предела тетиву, пока оперенье стрелы не коснулось его щеки.

– Я бы на вашем месте этого не делал, – услышал он знакомый скрежещущий голос.

Рыцарь в лохмотьях поднял забрало, и Холт увидел мрачное лицо Депарнье.

Рейнджер выругался про себя. Он помедлил, не отпуская тетивы. По обеим сторонам дороги послышался какой-то невнятный шум. Холт медленно опустил руку, увидев, что из кустов появилась дюжина людей, вооруженных маленькими, но смертоносными арбалетами. Оружие было нацелено прямо на него.

Холт положил стрелу обратно в колчан и опустил лук себе на колени. Рейнджер бросил быстрый взгляд на Хораса, который все еще сражался с тонкой плетеной сетью, опутавшей его. Люди все выходили и выходили из-за кустов у дороги. Они приблизились к беспомощному Хорасу, и, пока четверо молча стояли, наставив на него свои арбалеты, остальные распутали сети и подняли раскрасневшегося юношу на ноги.

Депарнье, сияя довольной улыбкой, пришпорил костлявого коня и поскакал к Холту и Хорасу. Остановившись так, чтобы его было хорошо слышно, он небрежно поклонился им в пояс и сказал с издевкой:

– А теперь, джентльмены, я почту за честь сопроводить вас в мой замок Монсомбр. Будьте моими гостями!

Холт приподнял бровь и откликнулся:

– Как же отказаться от такого предложения!

Глава 25

Прошло пять дней с тех пор, как Ивэнлин позвали в палаты Эрака.

Ожидая от него новостей, она времени не теряла даром и приступила к исполнению той части плана, которую капитан разработал для нее, – шумно жаловалась на то, что ей предстоит стать одной из личных рабынь капитана. Предполагалось, что еще неделю она проработает на кухне, а потом уйдет в другое место. Она выражала свое отвращение к ярлу, отмечала его нечистоплотность и часто говорила о том, как жесток он был с ней на пути в Халласхольм.

Послушать Ивэнлин в те дни – так Эрак был самым ужасным человеком в мире, да еще и со зловонным дыханием.

Через несколько дней Яна, одна из старших кухонных рабынь, сказала ей устало:

– Бывают вещи и похуже, девочка моя. Смирись уже.

Она отвернулась, пресытившись постоянными жалобами Ивэнлин. Ибо на самом деле жизнь личной рабыни имела свои преимущества, например им были обеспечены вкусная еда и теплая постель.

– Да я лучше повешусь! – крикнула Ивэнлин, радуясь тому, что смогла прилюдно продемонстрировать свое отвращение к ярлу.

Проходивший мимо работник кухни – свободный, не раб – влепил ей подзатыльник, да такой, что у нее в ушах зазвенело.

– Да я сам тебя прикончу, лентяйка этакая, если не вернешься к работе, – бросил он ей.

Девушка потрясла головой, прожигая ему спину яростным взглядом, а потом заспешила обратно – разливать эль Рагнаку и его сотрапезникам.

Войдя в зал и встретив пристальный взгляд верховного ярла, девушка, как и всегда, ощутила беспокойство. Разум говорил ей, что Рагнак вряд ли разглядит ее в веренице суетящихся рабов, что сновали туда-сюда с подносами еды и напитков, и тем не менее она жила в постоянном страхе. Вдруг он распознает в ней дочь Дункана? К вечеру это постоянное беспокойство вкупе с бесконечной работой совершенно лишали ее сил.

Когда вечерние дела закончились, рабы с облегчением отправились спать. Ивэнлин отметила с кривой усмешкой, что Яна, устав от ее непрерывных жалоб на Эрака, передвинула свою постель на другой конец комнаты. Ивэнлин расстелила свое одеяло и принялась заново наматывать старую рубашку на полено, заменявшее ей подушку; внезапно из складок ткани выпал маленький листок бумаги.

Девушка быстро наступила на бумагу; сердце ее бешено колотилось. Она обернулась посмотреть, не заметил ли кто. Вроде удача была на ее стороне: все продолжали готовиться ко сну. Стараясь не выдать волнения, Ивэнлин легла, придвинув к себе листок, и натянула простыню до подбородка. Ей удалось прочесть единственное слово, которое было в записке: «Сегодня».

Через несколько минут вошел кухонный слуга и потушил светильники, оставив лишь слабое пламя очага. Ивэнлин, хоть и была измождена до крайности, лежала на спине с открытыми глазами и выжидала, пока подойдет ее время. Сердце девушки бешено стучало.

Постепенно голоса в комнате стихли, сменившись глубоким ровным дыханием. Рабы заснули. Время от времени кто-то негромко похрапывал или кашлял; пару раз пожилая тевтонка что-то невнятно пробормотала во сне.

Огонь погас, лишь отливали красноватым светом раскаленные угли. Ивэнлин услышала, как с пристани донесся звук рога – это дозорный протрубил полночь. До рассвета, который наступал около семи, сигналов больше не будет. Эрак приказал ей ждать еще час после полуночи.