Читать книгу "Полицейский ринг - Алексей Макеев"

— Слоны в Америке не водятся, — заметил Гуров, продолжая о чем-то напряженно думать.

— Еще один профессор, — проворчал Орлов и снова нацепил на нос очки. — Я для образа сказал. Так вот, этот яд поражает нервную систему, особенно ту ее часть, которая связана с сердечной мышцей. При попадании яда в организм происходит затруднение дыхания, ощущается сердечная недостаточность, ну и… быстрая смерть. Вот почему так легко во время первого вскрытия остановились на версии сердечного приступа. Ты о чем так глубоко задумался, а, Лев Иванович?

— О том, что срочно надо писать задание патологоанатому для вскрытия тела Полякова. Пусть сразу ищут этот яд.

— Резонно, — согласился Орлов. — Есть основания полагать, что в одной банде и одни способы приняты. Не думаю, что у них там разнообразие экзотических ядов.

— Надо кое-какие прошлые дела поднять, что-то у меня на памяти крутится. Когда-то мы уже сталкивались с синтезированием ядов. Не помню, в каком деле это просквозило. Доказательств тогда, как мне помнится, не удалось найти, но факт промелькнул. Только вот в каком деле?

Пролетели еще одни сутки. Гуров рылся в своих старых ежедневниках, перелистывал файлы на компьютере. Ему не давало покоя воспоминание, что когда-то всплывало изготовление синтетических ядов. Если вспомнить, в связи с каким делом, кто там фигурировал, может, сейчас и расследование пошло бы быстрее. Он хотел спросить Крячко о фамилии одного из уголовников, по которому они работали несколько лет назад, но Стас куда-то вышел из кабинета.

Гуров откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову. Нет, подумал он, таким способом не вспомнить. Надо прекращать эти раскопки. Надо просто ходить, думать об этом деле, и оно в памяти всплывет само. Не надо память насиловать. Она умная, просто не всегда быстро действует. Мысль о собственной памяти в таком образе Гурову понравилась, и он улыбнулся. И все-таки, куда делся Станислав?

Крячко вошел быстрым шагом и помахал листами бумаги над головой:

— Все! Теперь ни сомнений, ни споров! В приемную принесли результаты вскрытия тела Полякова.

— Тот же синтетический яд, что и в крови Лобачева?

— Да! — Крячко плюхнулся на стул возле стола Гурова и бросил перед ним бумаги.

— А поквартирный обход ничего не дал, — покачал головой Лев. — Кто и как этот яд подсунул Полякову? Ведь все лекарства у него на столе были настоящими. И он, видимо, почувствовав себя плохо, решил принять что-то, но не успел. Станислав, там кто-то был в квартире. И дверь поэтому не заперта осталась.

— Но никто посторонних в подъезде не видел, — сказал Крячко. — Опросили всех жильцов. Качественно опросили. Я вот о другом думаю — чего они так испугались, что решили и Полякова убрать?

— Видимо, знают о нашем интересе к его личности, видимо, кое-какая информация о том, что дело Лобачева не закрыто, просочилась за стены нашего ведомства или с Петровки. Хотя и одной эксгумации достаточно, чтобы кто-то узнал об этом. В лице Полякова они убрали очень важного свидетеля и одного из основных исполнителей. Дело осложняется тем, что Поляков наверняка был напрямую связан с «оборотнем» в нашем ведомстве. Не обрубили ли они таким образом все концы?

— Не думаю, Лева. Поляков — исполнитель, пусть и важный, но всего лишь исполнитель. А «кукловод» со своей «крышей» из полиции наверняка общается напрямую, без посредников.

— Согласен.

Карнаухов выглядел очень скверно. Сегодня его только что выписали из медицинской части СИЗО, но состояние его было далеко от идеального. Клетчатая шерстяная рубашка топорщилась, потому что Карнаухов застегнул ее не на ту пуговицу, волосы были взлохмачены, под глазами мешки, а кожа лица бледная, как у покойника. И еще от него плохо пахло, хотя в медчасти все пациенты регулярно принимают душ.

— Как ваше самочувствие, Карнаухов? — спросил Гуров, устав разглядывать арестованного.

— За что меня арестовали? — слабым голосом спросил мужчина.

— Вам применили меру пресечения — содержание под стражей — потому, — спокойно стал объяснять Гуров, — что вы своими действиями могли навредить следствию и уйти от правосудия как сами, так и помочь сделать это соучастникам совершенных вместе преступлений, а также тех, в которых вы лично участия не принимали.

— Чего-чего? — нахмурился Карнаухов, явно потерявший нить рассуждений Гурова в самом начале.

— Да чтобы ты не удрал, — коротко пояснил Крячко, сидевший у окна верхом на стуле.

В комнате для допросов следственного изолятора было душно, и Карнаухов начал потеть и от этого, и от страха, и от слабости после длительного запоя, из которого его вывели медикаментозно. Сейчас он наверняка ощущал слабость, но Гуров вспоминал труп в разбитой машине, которую лично Карнаухов сваливал из кузова своего «КамАЗа», и жалость к нему мгновенно улетучивалась.

— Давайте не будем играть в игру. «Дяденьки, я ничего не знаю, я ни в чем не виноват», — сказал Гуров спокойно, разглядывая свои ногти. — Если уж вы здесь, значит, доказательств достаточно, чтобы засадить вас далеко и надолго. Помощь следствию, естественно, приветствуется и поощряется. Давайте говорить о деле. Или вы еще хотите покуражиться?

— Это вы куражитесь надо мной, — скривил тонкие губы Карнаухов. — Человеку плохо, у человека несчастье, а вы мучаете. Фашисты! У меня права забрали, а машина для меня — это хлеб. И никак мне вашего брата не уговорить, все только взятки ждут, а где мне денег на взятку взять? Я в отличие от вас эти денежки собственными руками зарабатываю, баранку кручу.

— Ах ты, гавн… — Крячко начал подниматься со стула, но Гуров, строго глянув на напарника, заговорил сам:

— Значит, так, гражданин Карнаухов! Аварию вы совершили в состоянии алкогольного опьянения, а законом в нашей стране запрещено управлять транспортным средством в пьяном виде. Это раз! Второе, ваш демарш с аварией на трассе и помятым бампером не более чем попытка скрыть следы преступления. Ваша машина приметная, у нее был чуть помят бампер. Капитан Поляков узнал об этом только тогда, когда вы уже погрузили разбитую машину «Ауди» к вам в кузов и вывалили ее ночью 18-го числа в кювет на Новорижском шоссе. И он приказал вам напиться и врезаться этим бампером в железный отбойник на трассе. Но поздно, Карнаухов, есть свидетель, который видел вас с этим бампером после совершения преступления.

— Чего? — еще больше побледнел арестованный.

— Заткнитесь пока, — брезгливо посоветовал Гуров, — я не закончил. Потом вам будет предоставлено слово. Итак, ваша машина. На нее вы повесили номера с угнанной до этого автомашины марки «КамАЗ» с цифрами «267», что тоже опознано свидетелями, экспертиза уже проведена, следы смены номеров налицо, осколки разбитой оптики в вашем не так тщательно выметенном кузове найдены и сравнены со стеклами «Ауди».

— Ишь ты! — попытался засмеяться Карнаухов, но лишь скривился в какой-то нервной судороге. — По ушам мне ездите!