Читать книгу "Американская разведка против Сталина - Николай Платошкин"

В ЦРУ настоятельно рекомендовали агентам не посещать родственников, хотя в отдельных случаях были готовы сделать исключение (например, в том, что касалось агента «Caccola 28»).

Через 3–4 дня после приземления агенты из парных групп должны были расстаться, причем запрещалось информировать друг друга о дальнейших планах. Американские инструкторы дали агентам на первые месяцы пребывания в СССР полную свободу действий, в том числе и потому, что заранее разработанные маршруты движения могли стать достоянием советской контрразведки в случае предательства одного из агентов.

И все же слабым местом всей операции было то, что каждый из агентов знал примерное место, где его напарник закопал рацию и примерный район, откуда тот впоследствие должен был наладить радиоконтакт. К тому же через 4–8 недель после приземления и расставания агенты должны были выйти на личный контакт друг с другом. Здесь был риск, что на встречу может прийти уже перевербованный советской контрразведкой «двойник». Поэтому в ЦРУ настоятельно рекомендовали как можно быстрее вынести рацию из района выброски и без промедления выйти на радиосвязь (еще до встречи с напарником).

Прежде всего, агентам надо было собирать информацию о советских аэродромах и системах ПВО. Кроме того, интерес для ЦРУ представляли любые сведения о недовольстве населения, причем агенты должны были это недовольство аккуратно разжигать. Для этих целей каждый агент имел оборудование для изготовления листовок.

В ЦРУ понимали, что радиосвязь – дело рискованное. Поэтому каждого агента инструктировали использовать обычные письма, написанные кровью. В качестве адресов отправителя предлагалось указывать реальные адреса из почтовых и телефонных справочников. Письма надлежало обязательно бросать в почтовые ящики, а не отправлять с почтовых отделений.

У всех агентов были поддельные советские паспорта с пропиской, свидетельства о рождении, трудвые книжки и военные билеты. На «пожарный» случай у агентов были и бланки документов МГБ и МВД.

В ЦРУ сильно сомневались насчет правдоподобности легенд заброшенной агентуры, прежде всего в том, что касалось военной службы. Не хватало точных данных о номерах воинских частей, фамилиях и званиях командиров. Гражданские легенды (основывались в том числе и на данных перебежчиков) были более удовлетворительного качества.

Все агенты (за исключением «десятки») должны были остаться в СССР на неопределенное время. В экстренном случае они должны были попытаться уйти через польскую границу.

В случае начала войны Запада против СССР агенты должны были избежать мобилизации, уйти в леса и там поддерживать радиосвязь с ЦРУ и контактировать с местными антисоветскими «партизанами»[140]. На случай введения в военное время карточной системы и девальвации бумажных денег каждому агенту дали 250 долларов в золотых монетах, чтобы они могли менять их на продукты. Причем если раньше ЦРУ почему-то снабжало забрасываемую в СССР агентуру британскими золотыми «соверенами», то в 1953 году выдали монеты царской чеканки.

Вся столь тщательно подготовленная ЦРУ операция «Caccola» закончилась полным провалом. Уже в мае 1953 года в советских СМИ появились сообщения о задержании и расстреле Ремиги, Ляхова (Лахно), Горбунова и Макова. Лахно (с документами на имя В. Васильченко) и Макова (с документами на имя В.Л. Матковского) поймали 27 апреля 1953 года в районе приземления (Белая Церковь). По их показаниям были задержаны еще двое членов НТС из группы «Caccola» – «Джон» (Горбунов) и «Дик» (Ремига). При них обнаружили оружие, яды, рации, листовки, фальшивые деньги. Сотрудничавшие с немцами во время оккупации, эти агенты также были завербованы в Германии в лагерях для перемещенных лиц. По совокупности совершенных преступлений их приговорили к расстрелу.

15 июня 1954 года последовало сообщение ТАСС о захвате Кудрявцева и Якуты, а 25 ноября 1955 года – об аресте Новикова.

Кудрявцев, Якута, Хмельницкий («Caccola 22», район предполагавшегося внедрения – Брянск) и Новиков («Caccola 27», район предполагавшегося внедрения – Минск, Брест) появились на пресс-конференции в Москве в феврале 1957 года.

ЦРУ до лета 1954 года считало, что Кудрявцев и Якута работают на «свободный мир», хотя они были перевербованы КГБ. Новикова задержали при приземлении, но он смог сообщить, что работает под контролем. Что касается Хмельницкого, то ЦРУ с самого начала радиоконтакта с ним подозревало (и правильно), что он перевербован, но продолжало слать ему сообщнения до декабря 1956 года. На самом деле Хмельницкий, Якута и Новиков явились с повинной и были амнистированы.

Кудрявцев был задержан в Краснодарском крае и за помощь следствию – амнистирован.

В ЦРУ считали, что всю агентуру НТС выдал Филби. Американцы предполагали, что и сам НТС «инфильтрован» советской агентурой. В НТС, всою очередь, озлобились на ЦРУ, что американская разведка так подставила их «идейную» организацию.

Один из бывших сотрудников «закрытого сектора» (разведки и контрразведи НТС) писал: «После войны НТС был в подвешенном состоянии… Но в 1946 году началась Холодная война. Вскоре после ее начала финансирование НТС взяли на себя американцы. Сотрудничество это было многолетним и трудным. В начале пятидесятых годов члены НТС забрасывались в СССР с американских самолетов… Все они были захвачены на советской территории…Тогда НТС прекратил заброску своих агентов с помощью американцев»[141].

В 1992 году НТС попытался добиться реабилитации расстрелянных в 1953 году агентов ЦРУ, но в этом было справедливо отказано, что вызвало бурю возмущения в рядах антисоветской эмиграции.

В 1952 году ЦРУ начало операцию «Srpointer» («SR/Pointer»), которая позднее была переименована в операцию «Htlingual». За этими аббревиатурами скрывалась банальная перлюстрация всех писем, которые шли из СССР в США и обратно[142]. Сначала оперативники ЦРУ копировали все адреса на конвертах, а потом письма вскрывались в специальных центрах в Лос-Анжелесе и Нью-Йорке. При этом слежка осуществлялась, прежде всего, за американскими гражданами и организациями, которые переписывались с Советским Союзом. Например, вскрывалась корреспонденция таких известных в США людей, как Мартин Лютер Кинг, Джон Стейнбек и Хуберт Хэмфри (вице-президент США при Линдоне Джонсоне).

ЦРУ занималось перлюстрацией как минимум до 1973 года.

При этом перлюстрация почты была в США уголовно наказуемым деянием. Тем не менее, когда в июле 1952 года ЦРУ предложило почтовой службе США совместно заняться этм делом, там особо не возражали. Поставили лишь одно условие – вскрытие корреспонденции должно осуществляться «по минимальной необходимости». Естественно, что юридически эту самую необходимость точно никто не определил. С февраля 1953 года операция «Srpointer» перешла из пробной фазы в полномасшитабную. На всякий случай в самом ЦРУ этот «проект» формально не утвердили на уровне руководства – в случае разоблачения можно было откреститься от этой сомнительной затеи. Ничего не знал о перлюстрации и президент Эйзенхауэр.