Читать книгу "Падшие боги - Антон Грановский"

Помочившись, Глеб завязал веревку, стягивающую замшевые штаны, и снова прислушался к лесу.

– Заблудился? – услышал Глеб у себя за спиной негромкий голос Громола.

– Просто решил размять ноги, – ответил Глеб.

– Зря. Без оружия по лесу ходить не след. А ну как на медведя наткнешься.

– А ты убивал когда-нибудь медведя? – поинтересовался Глеб.

– Приходилось.

– А нелюдь из Гиблого леса?

– Приходилось и нелюдь, – ответил Громол.

– Страшно было?

Громол усмехнулся:

– Это смотря какая нелюдь. Иных тварей боишься. А иных жалеешь.

– Жалеешь? Как можно жалеть нелюдь?

– Жалеешь, – повторил Громол. – Потому как нелюдь нелюдю рознь. Когда-нибудь сам увидишь. Недолго уж осталось.

Глеб поежился.

– А как оборотни охотятся в лесу? – спросил он. – В стае или поодиночке?

– Оборотни, как люди, – ответил охотник. – Могут поодиночке. А могут в стаю сбиться. Вот как мы сейчас. Уж очень они разные, оборотни-то. Их и от человека отличить бывает трудно.

– Гм… – Глеб потер пальцами подбородок. – Но есть, наверное, какой-то способ их вычислить?

– Есть, – кивнул охотник. – Оборотню нужно в рот смотреть. Ежели десны обычные, значит, человек. А ежели лиловые – оборотень.

– Я это запомню.

Громол внимательно посмотрел на Глеба и вдруг спросил:

– Ты ведь не веришь, что с небес пал бог?

– Что? – не понял Глеб.

– Ты думаешь, что с небес упала громадная железная барка. И ты не веришь в незримых духов. Ты думаешь, что кишенских жителей сгубила ран-ди-ат-сия.

Лицо Глеба вытянулось от изумления.

– Значит, ты… – Он осекся. – Значит, ты знаешь, что такое радиация? И знаешь про космические корабли?

Громол кивнул:

– Да.

Орлов вытер рукою потный лоб.

– С каждым днем все радостнее жить, – пробормотал он. – Но откуда, черт подери, тебе обо всем этом известно?

– Не пужайся, – успокоил его Громол. – Ты сказывал про то во сне. А я слушал.

– Зачем? – растерялся Глеб.

– Ты молвишь много чудных речей, чужеземец. А мне по сердцу чудные люди. От них завсегда можно узнать что-нибудь новое.

Глеб помолчал, собираясь с мыслями, затем неуверенно проговорил:

– Громол, можно тебя кое о чем попросить?

Охотник кивнул:

– Проси.

– Если мы выживем… и если мне суждено прожить жизнь в вашей стране, научи меня всему, что умеешь сам.

Громол кивнул и ответил очень серьезным голосом:

– Добро. Но мы вряд ли выживем. Если нас не слопают оборотни, то сгубят стрелами газары. А не сгубят, так сожгут на жертвенном костре.

Громол нахмурился и добавил, вглядываясь в сумрачный лес:

– Не открывай никому свои тайны, чужеземец. И не выказывай так явно свое удивление. Ты пугаешь людей, а они должны тебе доверять. Пока тебя почитают за чужака, твоя жизнь здесь ничего не стоит. А теперь идем к лошадям. Нам пора выдвигаться.

У костра, подбрасывая в огонь мелкие сучья, уже сидели Васька Ольха и Путята. Когда Громол и Глеб подошли к стойбищу, начали поднимать с земли взлохмаченные головы и хлопать сонными глазами ратники.

– Путята, пора, что ли? – спросил один из них.

– Пора, – ответил от костра Путята. – Приводите себя в порядок. – Покосился на охотника и с усмешкой добавил: – Воевода Громол велел собираться в дорогу.

6

Невзор Беркут был высоким статным мужчиной. Волосы темные, с серебристым не по годам отливом. Стригся он коротко, да и бороду подстригал, так что веником она у него не торчала. Лицо у Беркута было загорелое и обветренное. Левую щеку изуродовал давнишний шрам от удара плетью с железным охвостком.

Отряд Невзора Беркута (сам он предпочитал называть своих людишек ватагой) насчитывал пятнадцать человек. Народец был тертый, ушлый, прошедший через огонь и воду. Пятеро – душегубцы, спасенные Бавой Прибытком от плахи. Еще четверо – люди разбойные, кровью меченные. Остальные – ворье, набранное Беркутом близ кружала, тоже люди бывалые, не боящиеся ни богов, ни духов лесных.

Невзор ехал впереди ватаги на крепкой гнедой лошадке. Вооружен он, как и прочие ватажники, был до зубов.

Сам Беркут не видал колдуна чужеземного, но по граду княжьему о нем уже ползли слухи. Дескать, явился незнамо откуда, охмурил княжну. А потом наслал на нее порчу, и слегла княжна в предсмертной горячке.

О том, что было потом, народ разное говорил. В кружале сказывали, что советник Егра отнял у колдуна чары, и тот поехал за чарами в Гиблое место.

Про само Гиблое место Невзор Беркут тоже мало что знал. Года четыре тому в его родное село Завидово повадились по ночам шастать волколаки. Задрали половину собак, порезали трех коров. Споймали у колодца пьяненького старосту и оторвали ему башку.

Когда терпеть набеги волколаков не осталось сил, сельчане объявили им войну. Наняли вскладчину десять ратников, трех охотников-промысловиков и одного охоронца-калику, прославившегося хитростью непомерной. Те пошли к Черному бору, наставили ловушек, силков и капканов. За неделю охоты убили трех волколаков, а еще двух споймали в силки и в Завидово привезли. Один волколак сразу издох на солнечном свету. А второго волколака, точнее, волколачиху, у охотников дядька Радей выкупил. Специально для этого двух телушек продал.

Говаривали, что дядька Радей волколачиху, как бабу человеческую, пользовал. И даже подарки ей дарил. Срамота, конечно, но, с другой стороны, кому какое дело? Да и волколачиха на морду была зело хороша. Что твоя княжна!

Размышления Беркута прервал один из ватажцев, дернувший лошадь влево так, что лошадка Невзора нервно храпнула.

– Авдей! – рявкнул на ватажца Беркут. – Куды прешь? Сдай взад!

– А чего я? – огрызнулся тот. – Это Моргач меня прижал!

– Поговори ишшо! – пригрозил Невзор. – Оба у меня пешим ходом пошкандыбаете!

Авдей был знатным душегубцем, резал пьяных мужиков у кружала при свете дня, как баранов, но Невзора Беркута боялся. Невзора боялись все. Одни за лютость, другие за хитрость, третьи за непредсказуемость.

К тому же, в отличие от бывших полонцев, был Невзор чист пред князем. Ни разу не уличили его в дурном деле, хотя все вокруг знали, чем Невзор промышляет. А все потому, что не таскал Беркут из полымя угли своими руками. Других посылал. За страх и за деньги служили разбойнички исправно. А кто на Невзора хвост подымал, того находили ночью в овраге с перерезанным горлом.