Читать книгу "Игры падших - Сергей Станиславович Юрьев"

Страшно здесь, но уйти нам никак нельзя. Может, когда народу нашего, соборного, здесь больше будет, страхи-то и пройдут, а теперь жалею я, что не взяли мы того попика, из Беловодской обители, который с нами просился, да уж больно худосочным он мне показался, дунь – упадёт.

А сегодня среди дня явился мне сам Хой-Маллай, йокский дедушка. Не я один его видел – Стенька Сивопляс и Миколка Косой тоже побожились, что при них спустилось на землю облако, а из него старик вышел, ну вылитый шаман, только старше лет на триста, трубкой дымит, на наши постройки посматривает, лопочет что-то по-своему и в землю серебряные молнии втыкает. Мне потом Стенька поведал, что йокский дедушка злых духов отгонял, так и говорил, дескать, сгиньте отсюда отродья Хакка, здесь теперь место жилое. Миколка Косой потом копнул в одном месте, куда Хой-Маллай молнию воткнул, и нашёл там самородок серебра, только я не велел ему брать его Хакку на радость, потому как самородок какой-то странный был – тёплый, как будто возле печи лежал, а не земле мёрзлой.

Сегодня отправляю двух людишек с докладом к воеводе, а заодно и тебе, Аннушка, решил отписать. Только ты это письмо никому не показывай, только деткам нашим, когда вырастут. А ежели всё у нас хорошо сложится и смогу я вас всех сюда забрать, то им тоже читать его ни к чему.

Глава 7

Падшие творят зло, не пачкая собственных рук. Никаких сил, выходящих за рамки обыденного, им для этого не требуется. Объектом их интереса является каждый отдельно взятый человек, которого они толкают на оскорбления, унижение, скандалы, драки, насилие и убийства. Но когда их одолевает настоящая неодолимая жажда человеческих страданий, в сознание людских масс внедряются политические доктрины, стереотипы мышления и правила поведения.

Увы, люди слишком легко воспринимают разрушительные идеи и настроения.

Иона Кречет, доктор богословия, статья «Кладезь пустоты», журнал «Вера и наука», № 11 за 2981 год от основания Ромы

13 декабря, 14 ч. 10 мин. Главный штаб Спецкорпуса

– Я что – виноват, если у вас семьдесят семь пятниц на неделе?! – доктор Сапа клокотал, как чайник, находящийся на грани полного выкипания. – Мало того, что я работаю, как вол, в вашей поганой конторе, так меня в самую страду от дела отрывают ради каких-то заморочек! Я вам что – справочное бюро? Вон – гадалок, божьих одуванчиков, понабрали, их и стройте.

– По-моему, вы не совсем верно оцениваете ситуацию, – попыталась Дина урезонить его, но попытка потерпела немедленный провал.

– Не хочу ничего оценивать! Я не в ломбарде служу. У меня своя работа, и если у вас есть претензии по существу, давайте – гоните меня в шею! Думаете, если вы меня пригрели, я должен быть по гроб жизни благодарен? Только не надо мне доказывать, что вы держите меня при себе по доброте душевной. Я вам нужен, а то давно бы выставили или того хуже… Только не думайте, что мне пойти некуда – в Карфагене кафедру предлагали, в Альби приглашают лекции читать, мои книги на шестнадцать языков переведены.

Свою востребованность за пределами Соборного Отечества доктор нисколько не преувеличивал, но он не мог не понимать, что слишком много знает, и его даже на загородный пикник не выпустят без трёх охранников и пяти шпиков. В своё время у него были большие проблемы по части политической и мировоззренческой благонадёжности, а в приходе, к которому он был приписан, не раз поднимался вопрос о лишении его гражданства. Когда положение стало критическим, доктора взяла под крыло Тайная Канцелярия – кто-то сообразил, что такими специалистами разбрасываться нельзя. С благонадёжностью у него, кстати, лучше не стало, но теперь его крамольные речи мог слышать только ограниченный круг сотни раз проверенных сотрудников, и таким образом его социальная опасность была сведена к минимуму.

– Доктор, вы нам, несомненно, нужны, а в свете последних событий – просто необходимы. – Дина решила польстить его самолюбию. – И только этим вызвана та поспешность, с которой вам пришлось оторваться от дел.

– В конце концов, могли бы и сами приехать. Вы же знаете, как скверно я переношу перелёты. И прислали за мной какой-то кукурузник! – На сей раз в его голосе уже не было прежней ярости.

– Вы уже, наверное, уже в курсе, что пропал майор Сохатый.

– В курсе! Да я об этом раньше вас узнал. Весь ваш режим секретности тонет в сарафанном радио.

– Главное – чтобы информация не выходила за пределы подразделения.

– Главное – чтобы каждый делал своё дело и не мешал работать другим! – снова вспылил доктор Сапа. – Мне, честно говоря, плевать на вашу Тайную Канцелярию, на ваш Посольский Приказ и на ваш Спецкорпус. Я вообще считаю, что само существование этих контор оскорбительно и для страны, и для народа. Все эти клерикальные заморочки – только тормоз для развития, камень, привязанный к ногам общества, болото, в котором тонет всё светлое и прогрессивное.

На подобные высказывания доктора соответствующие органы уже годами смотрели сквозь пальцы, в основном потому, что дальше разговоров дело не шло, и сам он прекрасно знал, в чьём присутствии можно позволять себе подобные вольности, а в чьём лучше воздержаться. В принципе, можно было дать ему выговориться и потом спокойно приступить к делу, но сейчас времени на это не было – пропал ценный сотрудник, и счёт, возможно, шёл даже не на часы.

– Доктор, из всех известных мне ясновидцев вы единственный, в ком я не подозреваю шарлатана, – спокойно и уверенно заявила Дина, воспользовавшись паузой, – и единственный, кого можно считать профессионалом.

– Не надо! Не поможет. Я, конечно, сделаю всё, что от меня зависит, но для этого совершенно не обязательно было срывать меня с места. – Ущемлённое когда-то самолюбие давало о себе знать, и лесть, пусть даже не слишком скрываемая, медленно, но верно приводила его в рабочее состояние. – Вы решили меня припахать не потому, что я единственный профессионал, а потому что я – единственный из них, кто в курсе дела. Я понимаю: расширять круг лиц, посвящённых в ваши делишки, накладно, и начальство за это по головке не погладит.

– Начальство наше никогда никого не гладит, – попыталась пошутить Дина, но бодрости в собственном голосе не услышала. Положение и в самом деле было на грани критического: сроки затягивались, кандидаты никак не сбивались в стаю, возможности их росли, но происходило это слишком медленно. Главное, не было никакой уверенности в том, что к сроку кто-то из них проникнется осознанием собственной мощи и научится её контролировать. А тут ещё майор пропал, и если он угодил в руки недоброжелателей или врагов Соборного Отечества (а ничего другого и быть не могло), то не стоило надеяться даже на его мужество и стойкость – психохимические и психотронные воздействия давным-давно вытеснили пытки из дознавательской работы, поскольку давали стопроцентный результат. Даже смерть не обеспечивала полной гарантии того, что вся информация, хранимая в голове, умрёт вместе с мозгом.

– Так… Признаться, майор мне довольно симпатичен, – вдруг заявил доктор Сапа. – Среди ваших ревностных служак и хитрожопых интриганов он, пожалуй, единственный, в ком осталось хоть что-то человеческое. Это-то, кстати, и внушает мне сейчас наибольшие опасения.