Читать книгу "Сыновья - Юрий Градинаров"

– Здесь предсказывают погоду и ведут наблюдение за земным магнетизмом, – пояснял отец. – Станете студентами университетов, там и узнаете, что такое магнетизм.

Дальше ехали по брусчатке.

– А это – военное училище. Здесь готовят младших офицеров. Может, кому-то из вас придётся служить. Проситесь сюда. Ну а теперь в фотографию.

Фотограф, суетливый еврей в очках, с кудрявыми бакенбардами, вежливо встретил клиентов.

– Пгошу минуту подождать! Вас четвего. Я сейчас подготовлю интегьег, – сказал он из-за шторы.

Мальчишки рассмеялись.

– Пгошу, четвего, – передразнил Сашка.

Маму с папой он усадил в кресла, Сашку – между ними на стол, а Киприяна поставил справа, рядом с отцом. Несколько раз он подходил к фотокамере, прятал голову под тёмную хламиду и смотрел в видоискатель. Затем подошёл к Сашке и заложил большой палец его правой руки за борт кителя. Александра Киприяновича тоже заставил заложить правую руку за борт полупальто, Киприяна – положить руку на плечо отцу, а большой палец левой руки сунуть в брючный карман.

– Дети-гимназисты, судя по кителям, только учатся в газных заведениях. – сказал фотограф, суетясь у фотокамеры.

– Да, гимназисты! Один – в гимназии, другой в политехникуме, – ответила Елизавета Никифоровна.

– Я понял. Кители почти одинаковы, но у стагшего – воготник с белой окантовкой и пуговицы помельче. Стало быть, он политехник, – определил фотограф. – А у гимназистов фогма одинаковая.

– А я и не заметила, чем разнится форма, – простодушно сказала Сотникова. – Мне, казалось, она одинакова. А вы сразу заметили.

– У меня пгофессия такая. Обязан замечать даже мелочи, иначе не смогу стать хогошим фотоггафом. А сейчас, пгошу замегеть! Снимаю!

Вспыхнул магний, коротко осветив комнату. Фотограф заменил фотопластинку и сделал ещё снимок.

– Благодагю вас. Снимки чегез десять дней, – сказал он, вынимая фотопластинку – и снова вспышка.

– Долго. У нас нет возможности столько ждать. Мы из Красноярска, – пояснила Елизавета Никифоровна.

– Я могу ускогить за опгеделённую доплату. Но хогошие фотоснимки тгебуют вгемени!

– Мы заплатим, сколько скажите! – заверила Сотникова.

– Хогошо! Пгиходите чегез тги дня! – поклонился фотограф.

Уезжали гости через две недели, полными впечатлений от Балаганска и Иркутска и от грусти расставания с отцом.

На вокзале Александр Киприянович сказал:

– Терпите! Осталось два года – и будем снова вместе. Главное, слушайте маму и будьте помощниками в её делах. Хорошо учитесь и пишите мне письма.

***

Уже закончились сроки ссылки Сотниковых, но никаких разрешительных документов на возвращение домой не было. На все прошения, направленные на имя главного начальника края и Енисейскому губернатору, ответы не приходили. Власти оттягивали выдачу разрешения на въезд в Туруханский край. И тогда Александр Киприянович Сотников сам направил ходатайство Енисейскому губернатору генерал-майору Николаю Александровичу Айгустову, поставив его в известность о просрочении свыше года ссылки и непредставлении сосланным разрешения на въезд в Туруханский край.

Канцелярия Иркутского военного генерал-губернатора 1 февраля 1905 года за № 901 запросила ответ по поводу обращения казака Александра Сотникова, отбывающего гласный надзор полиции, к Енисейскому губернатору. Генерал-майор Николай Александрович Айгустов ответил, что к продлению Сотникову срока административной высылки оснований не имеется и что им уже разрешено Сотникову с женою, по его просьбе, жительство в Туруханском крае. Но разрешение Айгустова Сотникову не вручили. Новое ходатайство он направляет вновь назначенному Енисейским губернатором Виктору Фёдоровичу Давыдову, который 11 октября 1905 года в донесении иркутскому начальству снова направляет просьбу Александра Сотникова и высказывает своё мнение о необходимости отклонения этого ходатайства.

Но управляющий канцелярией Иркутского генерал-губернатора ответил, что ввиду данного Сотниковым разрешения, ходатайство их не вызывает со стороны главного начальника края никаких распоряжений. К тому же канцелярия считает нужным добавить, что если бы Сотников в Туруханском крае начал снова проявлять вредную эксплуататорскую деятельность с инородцами, то ваше превосходительство может, по надлежащей проверке его деятельности, войти вновь с ходатайством о выселении его оттуда административным порядком.

***

Александр Киприянович, наладив поставки чая и создав артель старателей, приехал на время в Красноярск и поселился с женой и сыном Киприяном по Благовещенской улице в доме К.И. Кускова. Он имел на руках разрешение Иркутского горного управления на производство розысков золотых россыпей в губернии. Сотников приобрёл у хозяина прииска в аренду вашгерд, лотки, совки, лопаты, две заимки для старателей. Артель небольшая – шесть человек, но мужики, битые жизнью. Два ссыльнопоселенца, два бывших каторжника, один – крестьянин, один – солевар из Усолья. Александр Киприянович особого доверия к ним не испытывал: варнак на варнаке кроме своего земляка-солевара. Когда поближе познакомились, Андрей рассказал, как стал старателем:

– Работал на солеваренном заводе. Женился. Сын родился. Вроде всё, как надо. А тут дождь разгулялся. Молнии небо искромсали. Одна попала в мою избу. Сгорело всё дотла, что нажил. Пристроил жену с сыном к родне, а сам подался золото мыть. Почему на Лену? Мужики шли, ну и я с ними. Правда, сначала два сезона старался в тайге за Енисейском. Ни ахти как! Места надо знать да приметы помнить. Здесь, на Лене, я кое-что узнал. Старик один попался. Он годков пятнадцать промышлял – и всё не в пользу. Заработает, а выйдя из тайги, тут же спустит всё в кабаке. Иногда межсезонье прожить не хватало. Отчего, думаете? Душа больно добрая. Он деньги презирал. Кто нуждается, тем помогал. Но и пил с тоски. Ссыльный он был. Семья его где-то далеко была. Под Пензой, что ли. А выехать туда разрешения не имел. Зато меня научил кое-каким навыкам, Царство ему небесное. Научил, как определять: фартовый прииск или нет. Смотри, говорил, по бугоркам и впадинам. Откуда ручейки бегут. Умер он год назад. Прямо с лотком и помер. Упал, руку разжал, а там три камешка. Золотников по пять каждый. Лежат на остывающей ладони – не шелохнутся, будто он хочет кому-то отдать золотишко. Оставил я себе, на правах товарища, для удачи. На шее ношу заместо креста. С тех пор и попёр у меня фарт, будто тот старик водит мной по тайге. Ещё бы сезона три при прошлогодней удаче, и хватило бы избу построить и хозяйством обзавестись.

– Ты, чувствуется, мужик головастый! – оглядел его купец. – А грамотёшка есть?

– Считай, нет. Читать, писать и считать тот старик научил. Мудрый был человек. Учил прямо на промывке. На песке, бывало, буквы рисовал. Слова складывал. Арифметика у меня легче шла. Золотые камешки считал да пересчитывал. Объяснил, что такое золотнички, он их долями называл, да фунты. Так что, Александр Киприянович, не норови меня обсчитать. В весах разбираюсь.