Читать книгу "Колесо страха (сборник) - Абрахам Грэйс Меррит"

– Тогда я посижу в соседней комнате. Не буду спать, пока Макканн не вернется. Или пока не рассветет. Если я услышу из вашей комнаты какие-то подозрительные звуки, я войду. Если мне захочется проверить, все ли с вами в порядке, я войду. Не запирайте дверь, иначе я ее выломаю. Вам понятно?

Мое раздражение нарастало.

– Я серьезно, – заявил Брейль.

– Ну хорошо. Делайте, что хотите, черт возьми!

Я вошел в спальню, хлопнув дверью. Но запирать ее на замок не стал. Я действительно вымотался, в этом не было никаких сомнений. Даже час сна пойдет мне на пользу. Ванну я решил все-таки не принимать и начал раздеваться. Я как раз снимал рубашку, когда заметил крошечную булавку, закрепленную на ткани точно напротив моего сердца. Посмотрев на тыльную сторону рубашки, я обнаружил там «ведьмину петлю»!

Я шагнул к двери, собираясь позвать Брейля, но затем остановился. Нельзя показывать ее моему ассистенту! Это приведет к бесконечным вопросам. А мне хотелось спать… Господи, как же мне хотелось спать…

Нужно сжечь эту нить. Я нашел спички и как раз собирался ее поджечь, когда у двери послышались шаги. Я поспешно сунул «ведьмину петлю» в карман.

– Что вам нужно? – крикнул я.

– Просто хотел проверить, все ли с вами в порядке. – Брейль заглянул в комнату.

Несомненно, он желал удостовериться в том, что дверь не заперта. Я молча продолжил раздеваться.

Спальня у меня большая, с высокими потолками. Она находится на втором этаже моего дома, рядом с кабинетом, окна выходят во двор с небольшим садиком, по стене вьется виноград. Под потолком висит люстра – массивная, старинная, с хрустальными подвесками в шесть рядов и подсвечниками. Она похожа на чудесную люстру в колониальном стиле в Индепенденс-холле в Филадельфии, и когда я купил дом, то запретил снимать ее, даже не стал подводить к ней электричество. Кровать стоит в углу комнаты, и когда я поворачиваюсь на левый бок, то вижу, как слабый свет льется в окна и бликует на подвесках, точно люстру окружает туманное свечение, успокаивающее, навевающее сон. В саду растет старая груша – все, что осталось от фруктового сада. Весной, когда в Нью-Йорке царят безмятежные деньки, дерево тянет к солнцу усыпанные цветами ветви. Люстра висит прямо за изножьем кровати, выключатель обычной лампы находится у меня в изголовье. У противоположной стены – старый камин, украшенный резным мрамором, над ним расположена широкая полка. Чтобы вы могли представить себе дальнейшие события, необходимо помнить об этих деталях.

К тому времени как я разделся, Брейль, удостоверившись в моей безопасности, закрыл дверь и устроился в кабинете. Достав из кармана «ведьмину петлю», я презрительно бросил ее на стол. Полагаю, была какая-то бравада в этом поступке: не будь я уверен в Макканне, я непременно сжег бы ее. Приняв снотворное, я выключил свет и лег спать. Вскоре лекарство подействовало.

Я все глубже нырял в океан сна – глубже… глубже…

И вдруг проснулся.

Я оглянулся. Как я очутился в этом странном месте? Я стоял в неглубокой круглой яме, поросшей травой. Край ямы едва достигал моих колен. Она находилась в центре круглой плоской полянки где-то в четверть мили в диаметре. Поляна тоже была покрыта травой. Странная это была трава, она отливала пурпурным. Со всех сторон поляну обступали незнакомые мне деревья с разноцветной листвой – от изумрудно-зеленой до алой. Ветви клонились к земле, их листья по форме немного напоминали папоротник, а по стволам змеились тонкие лозы. Деревья окружали поляну, внимательные, настороженные… Они наблюдали за мной… Только и ждали, когда же я шелохнусь…

Нет, это не деревья следили за мной! Что-то скрывалось там, среди ветвей… таилось там… зловещее… жуткое… Это оно наблюдало за мной, ждало моих действий!

Но как я попал сюда? Я осмотрелся, вытянул руки. На мне была та же голубая пижама, в которой я лег спать… у себя дома, в Нью-Йорке… У себя дома, в Нью-Йорке! Как же я очутился здесь?! Однако мне казалось, что я не сплю.

Теперь я увидел, что от углубления в центре поляны ведут три тропинки: каждая тянулась в свою сторону. Но все пути отсюда вели в лес. И вдруг я понял, что должен выбрать одну из этих тропок, и невероятно важно, чтобы я сделал правильный выбор… Ибо только один путь безопасен, другие же приведут меня к тому неведомому злу, что скрывалось в листве.

И вдруг яма начала сжиматься. Я почувствовал, как земля вспучивается у меня под ногами. Яма выталкивала меня!

Я выпрыгнул на тропинку справа и медленно пошел к деревьям, но затем невольно перешел на бег. Я мчался все быстрее и быстрее и вскоре увидел, что тропинка, прямая, как полет стрелы, взрезала деревья, освобождая пространство шириной фута в три, и скрывалась в зеленой дымке. Быстрее, быстрее… Я был уже в лесу, и незримые твари съежились на ветвях на краю тропы, толпились там, стекались со всего леса. Что это были за твари, что они сделали бы со мной, если бы поймали, мне неведомо. Знаю лишь, что мне трудно даже вообразить себе ту боль, которую я пережил бы.

Я мчался и мчался по лесу, преодолевая ужас с каждым шагом. Я чувствовал, как невидимые руки тянутся ко мне, слышал зловещие шепоты и шорохи…

Дрожа, я выбежал из леса и помчался по огромной голой пустоши, раскинувшейся до самого горизонта. Там не было ни тропок, ни деревьев, только жухлая бурая трава поскрипывала под ногами. Мне подумалось, что эта пустошь чем-то напоминает степь в пьесе «Макбет», степь, где встретились три ведьмы. Не важно… На этой иссохшей равнине все же лучше, чем в зачарованном лесу. Остановившись, я оглянулся на деревья и ощутил на себе взгляд множества злобных глаз. Отвернувшись, я пошел по пустоши. Надо мною простиралось туманное зеленое небо, где-то в вышине вспыхнули две тучи… два черных солнца… Но нет, это были глаза. Глаза мадам Мэндилип!

Эти глаза взирали на меня с зеленого неба, подернутого дымкой тумана. А над горизонтом этого странного мира медленно поднимались две гигантские руки… Они двигались ко мне, чтобы схватить меня, зашвырнуть обратно в лес… Белоснежные руки с длинными тонкими пальцами… И каждый палец казался отдельным живым существом… Руки мадам Мэндилип! Все ближе ее глаза, все ближе руки… С неба громыхнули раскаты ее хохота, хохота мадам Мэндилип!

Ее смех все еще звенел у меня в ушах, когда я проснулся – или мне почудилось, что я проснулся. Я вскинулся в кровати, сел. Кожа покрылась по́том, сердце натужно билось в груди, и от этого биения словно сотрясалось все мое тело. Я видел, как поблескивают хрустальные подвески на люстре, точно звезды в далекой туманности. Видел очертания окон. Было очень тихо…

У одного окна что-то шевельнулось. Я хотел встать, чтобы проверить, все ли в порядке, но я не мог двигаться!

Комнату залило слабое зеленоватое свечение, что-то фосфоресцировало там, разлагающееся, гнилостное… Свечение нарастало и ослабевало, но с каждым разом становилось ярче. Хрусталь подвесок вспыхнул, точно изумруд…

В окне показалось крошечное лицо! Лицо куклы! Мое сердце сжалось от страха, а затем затрепетало от отчаяния. «Макканн потерпел неудачу! Это конец!»