Читать книгу "Охота на Менелая - Марта Таро"

– Придётся нам поторапливаться, – распорядилась императрица, – давайте кофейное шёлковое платье и берет из золотой тафты.

Она знала, что успеет собраться. Мария Фёдоровна уже давным-давно не нуждалась в парикмахере: её седые и поредевшие волосы прикрывал рыжий парик. Лицо она тоже уже не красила. Зачем? Суета сует… Камеристки помогли надеть парадное платье, а поверх парика закрепили берет с белым пером и бриллиантовой пряжкой. Ожерелье из трёх ниток отборного жемчуга, когда-то подаренное Марии Фёдоровне старшим сыном, и овальная камея с портретом мужа были теперь её единственными украшениями. Государыня оглянулась на фрейлин и уловила веселый блеск в их глазах: девчонки радовались балу. Эх вы, молодо-зелено! Императрица умилилась их романтичной наивности и подыграла: – Ну что, пойдёмте веселиться?

Фрейлины просияли, и Мария Фёдоровна направилась к дверям, почему-то вдруг вспомнив, что так и не смогла ответить себе на вопрос, на скольких же балах она считалась хозяйкой.

Глава шестнадцатая

Бал в Грановитой палате

Бал, где хозяйкой выступает императрица Мария Фёдоровна! Неужели мечта сбудется? До выезда оставалось ещё около часа, а Надин уже собралась. Она начала готовиться с утра и за это время трижды сменила причёску, дважды отправила Стешу переглаживать платье и забраковала с десяток белых роз, принесённых из сада Любочкой. Наконец она всё-таки признала, что более-менее приблизилась к идеалу, и с удовольствием оглядела себя в зеркале.

Сегодня Надин выбрала белое. Переливчатый атлас корсажа выразительно облегал её грудь, а кружевная пена оборок вокруг тонких рук добавляла нотку воздушности в безупречный облик. Полураспустившийся розовый бутон с двумя матовыми листочками угнездился среди собранных на макушке прядей, а тугие локоны вдоль лица оттеняли тонкость черт и молочную белизну кожи.

Ну, хороша же? Надин не сомневалась в ответе – тот был однозначным.

Перед выездом все домашние собрались в её комнате – надо же было проводить дебютантку на первый бал. К удовольствию Надин, старшие по достоинству оценили результаты её стараний. Бабушка аж всплеснула от восторга руками:

– Дорогая, ты – первая красавица Москвы!

– Ах, тётя, не нужно забивать девочке голову, – мягко возразила Софья Алексеевна. – Мне кажется, что уже появился человек, который станет беспрестанно говорить ей комплименты, давайте хоть мы сохраним трезвость ума.

– Но ведь Надин и впрямь стала красивейшей из дебютанток, – вмешалась Мари Кочубей, но, взглянув в измученное лицо Софьи Алексеевны, сдалась и мягко заметила: – Да не страдай ты так, всё будет хорошо.

Графиня тяжело вздохнула, а когда заговорила, её голос дрожал от страха и волнения:

– Мари, ты ведь рискуешь! Надин в Кремль не приглашали. Вдруг ты вызовешь гнев императрицы-матери или, не дай бог, царской четы?

Мария Васильевна хотела отмахнуться, но сдержалась и в очередной раз произнесла то, что говорила уже раз сто:

– Ты представляешь, сколько там будет гостей? Никто из царствующих особ не помнит наизусть списков приглашенных, а девочка лишний раз потанцует с Шереметевым. Пусть общество привыкнет к мысли, что они поженятся.

Софья Алексеевна покорно кивнула и больше не сказала ни слова.

Графиня Кочубей в последний раз оглядела наряд своей подопечной, довольно улыбнулась и сказала:

– Поехали, Надин! Только имей в виду, я с Марией Фёдоровной давно знакома. Она – дама проницательная, да и хитра без меры. Не знаю, как уж ты собралась её очаровывать, но смотри не зарвись.

– Не беспокойтесь, обещаю вести себя безупречно.

У Надин, вообще-то, не было сомнений в успехе. Она сделала половину дела, доделает и вторую. Кто мог с нею сравниться? Бабушка сказала истинную правду – она была самой красивой девушкой Москвы. Единственное, что её пугало, так это впустят ли на бал, или ей придётся уезжать не солоно хлебавши.

Сердце Надин забилось чаще, когда графиня Кочубей предъявляла приглашение сначала на въезде в Кремль, а потом и у крыльца Грановитой палаты. Но страхи оказалось напрасными – вопросов не последовало, и Надин с замиранием сердца вступила на ковровую дорожку Красного крыльца. А как же ей было не волноваться, если по этим самым ступеням несколько дней назад шла на коронацию в Успенский собор царская чета?

В дверях Грановитой палаты Мария Васильевна в последний раз окинула придирчивым взглядом свою подопечную и тихо, так, что Надин скорее догадалась, чем услышала, прошептала:

– Господи, помоги!..

Графиня двинулась вперёд, а Надин, отстав на полшага, как того требовали приличия, последовала за ней. Они вошли в огромный зал с высоким сводчатым потолком. На затянутых малиновым бархатом стенах сияли золочёные державные орлы, а вдоль маленьких частых окон рядком выстроились старинные скамьи и стулья. Кое-где на них уже расселись дамы постарше, но большая часть многочисленных гостей стояла вдоль стен и расписных колонн.

Надин сразу поймала сияющий нежностью взгляд Шереметева. Жених уже спешил ей навстречу.

– Добрый вечер, ваше сиятельство, – поклонился он графине Кочубей и, не дожидаясь её ответа, улыбнулся Надин. – Здравствуйте, Надежда Александровна!

Но Мария Васильевна не одобряла нарушений этикета – она тут же взяла бразды правления разговором в свои руки и затеяла обсуждение прошедших празднеств.

«Наверное, это к лучшему», – с облегчением поняла Надин. Теперь она лишь поддакивала своей опекунше и чувствовала себя уверенно. Честно сказать, Надин до сих пор боялась что-нибудь не то ляпнуть и отпугнуть жениха. Ясно же, что душа у Шереметева благородная и возвышенная, и избранница ему требовалась под стать. Надин даже подозревала, что этот трепетный и деликатный молодой человек ужаснётся, узнав о её делах с просроченными залогами.

Церемониймейстер громко объявил о прибытии её императорского величества, и в дверях появилась Мария Фёдоровна.

Слушая рассказы бабушки и графини Кочубей о вдовствующей императрице, Надин почему-то считала, что та должна быть моложе. Не могла же эта пожилая и безмерно усталая дама, появившаяся сейчас в зале, держать в кулаке всё царское семейство и управлять бесчисленным множеством благотворительных заведений. Надин видела перед собой тучную женщину с тяжёлой походкой не слишком здорового человека. Государыня медленно продвигалась по залу, вяло здоровалась с гостями. Но вот что-то зацепило её внимание, глаза императрицы вспыхнули голубым огнём, а живое выражение лица сразу же сделало Марию Фёдоровну молодой и сильной.

– Похоже, что вы были правы, – прошептала Надин на ухо своей спутнице, – государыня – крепкий орешек.

– Я рада, что ты поняла это сейчас, значит, уже не наделаешь ошибок, – так же тихо отозвалась Кочубей.

Надин постаралась присесть в реверансе как можно ниже и изящнее. Голову она заученно склонила так, чтобы Шереметев мог сзади любоваться её лебединой шеей. К величайшему удивлению Надин, пышные юбки цвета кофе с молоком замерли прямо у неё под носом, а властный голос с немецким акцентом произнёс: