Читать книгу "И настанет веселое утро - Ирина Токмакова"

– Похоже, – согласился Ивушкин.

– Что же это за мост такой? Я пока никакого моста не вижу. А ты?

– И я не вижу. Я думаю, Луш, может, его и вовсе нет, может, это так только говорится.

– А на самом деле?

– А на самом деле перепрыгивать придётся. Да широко-то как! Ты видала, как камешек полетел. Видала?

Ивушкин заглянул в овраг и поёжился.

– Как же нам его перепрыгнуть?

– Ты и не пытайся, Ивушкин. Ты на меня садись. Я вот только немножечко постою, вспомню, как я рядышком с мамой на сладком лугу жеребёночком паслась, а потом разбегусь да вместе с тобой и прыгну. Я перепрыгну, ты не бойся. Сейчас… Сейчас…

– Ах нет, нет, милые мои, зачем же так рисковать? – сказал кто-то над ними голосом приятным, мелодичным, и прямо откуда-то с высоты, с неба что ли, к ним спустился… некто.

Кто именно, трудно было определить. Он походил на человека, но был расплывчат, воздушен, прозрачен, то опускался на траву, то покачивался в воздухе.

– Мы не знакомы, но это не важно. Мы познакомимся. Нет, мы обязательно подружимся. Я – Развигор. Я – прохладный ветерок. А Развигор – это мое имя. Вы недавно прибыли? Я обожаю новых людей, новых зверей, новых друзей, новые впечатления! Вы мне очень нравитесь! Просто невероятно как! К тому же вы так странно, так обаятельно, так необычно тикаете. Вы оттуда, где есть время?

«Развигор? – мелькнуло у Ивушкина в голове. – Я вроде бы такого имени не слышал, а?»

«Кто-то что-то про него говорил, – подумала Луша, – или нет? Что-то не помню».

Развигор был лёгок, он так приятно улыбался, так приветливо помахивал руками.

«Кого только тут не встретишь!» – подумал Ивушкин.

«А он такой приятный!» – подумала Луша.

Развигор продолжал:

– Вам надо перебраться через овраг? Я вам помогу!

– Вот спасибо! – сказала Луша.

– Я вам обязательно помогу. Однако не сразу. У меня самое что ни на есть гостевое настроение. И я вас приглашаю к себе в гости.

– Луш, мы не пойдём, – ответил Ивушкин, обращаясь почему-то к Луше, а не к приглашавшему их Развигору.

Что-то Ивушкину с самого начала не нравилось в нём. А Луше, напротив, он казался очень милым и приятным.

– Правда, мы спешим, – сказала Луша нехотя.

– Далеко?

– Нам надо найти пропавшего лосёнка. Может, ты знаешь, как его быстрее найти? Раз ты – ветер, должен везде летать, – сказал Ивушкин.

– Ну конечно. Я всё знаю. Всё расскажу. Во всём помогу. Только сначала ко мне. Перекусить. Отдохнуть. В скромный мой домик.

«Скромный домик» оказался большим домом, сплетённым из ивовых ветвей. Ивовые кусты были посажены большим квадратом, ивы были живые, ветки были покрыты душистыми зелёными листьями. Ветки заплетались, образовывали стены с дверными и оконными проёмами, в которых поблёскивали голубые прозрачные стёкла. Дом был весёлый, красивый, в него очень хотелось войти.

Как только Развигор и оба его гостя приблизились, листья на стенах приветливо зашелестели: «Входите, входите, добро пожаловать!» Двери сами собой распахнулись, и Развигор не то вошёл, не то влетел в них, указывая дорогу.

Как только Развигор скрылся в доме, Ивушкин сказал:

– Луша, ну зачем мы сюда идём?

Он замешкался у порога. Его не пускало внутрь какое-то неприятное чувство. Но Луше так понравился шелестящий домик и его любезный хозяин, что она и слушать ничего не стала. И куда только подевалась её постоянная рассудительность?

– Ивушкин, но ведь Развигор обещал нам помочь.

– Мне что-то не верится…

– Когда ещё в жизни удастся побывать в гостях у ветра? В городе, что ли, ты его встретишь?

Луша не вполне убедила Ивушкина, но продолжать топтаться у порога было неудобно, и они вошли. Луша – осторожно ступая, Ивушкин – нехотя переставляя ноги. И оказались в мило обставленной комнате.

– Располагайтесь, располагайтесь, – просил их Развигор.

В комнате был постелен пушистый зелёный ковёр, стояли мягко пружинящие, застланные мягким зелёным бархатом – а может, это был мох? – диваны.

Луша смутилась. Она не привыкла к такой обстановке. В её дворе, в стойле, было значительно проще.

– Не смущайтесь, будьте как дома.

Развигор вылетел из комнаты, влетел обратно, поставил перед Ивушкиным два бокала и блюдо с ягодами.

– Угощайтесь. Роса. Берёзовый сок. Земляника. Ведь там, откуда вы прибыли, принято есть.

Опять вылетел. Мгновенно вернулся. Поместил перед Лушей огромное блюдо с овсом.

– Овёс дикорастущий, уж извините. Но отборный, отборный, уверяю вас, очень высокого качества, вполне достойный вас. Кушайте и рассказывайте. Мне так интересно! Так интересно всё про вас узнать!

Ивушкин из вежливости ел ягоды. Есть в общем-то не хотелось. Как они потом вспоминали, в «Нигде и никогда» они ни разу не только не испытывали голода, но даже аппетита не почувствовали. Луша аккуратно прихватывала с блюда овёс, неспешно его пережёвывала и рассказывала Развигору все их беды и приключения. Развигор слушал. Вроде бы внимательно. Но иногда перебивал Лушу своими замечаниями, которые, казалось бы, никакого отношения к её рассказу не имели. Они касались только самого Развигора: он не упускал случая, чтобы что-нибудь не сказать о самом себе.

Луша рассказала ему о том, какие беды ей сулит переезд Ивушкина в город.

– А вот я, – сказал Развигор, – я так люблю переезды. Я тогда от одного только любопытства к новому становлюсь ещё легче, ещё прохладнее.

И он засмеялся и украдкой поглядел на себя в зеркало.

Белый, лёгкий, то вдруг розовый, расплывчатый, улыбчивый, прохладный, красивый.

Он самому себе очень нравился. И ему очень нравилось нравиться. Он всячески старался, чтобы хорошее впечатление о нём усилилось и укрепилось.

Луша всё рассказывала, а Развигор кивал и время от времени вставлял замечания, каждое из которых начиналось со слов: «А я…»

Когда Луша закончила свой рассказ, он задумался, потом сказал:

– Я, пожалуй, знаю, где вам искать лосёнка. Это наверняка дела птицы Гаганы. Она не очень-то добра. – Развигор вздохнул. – За тёмным полем есть неодолимый дуб. А под тем дубом растёт трава улови-ветер. Это её Гагана там посеяла. Добыла где-то за горами, за долами, принесла в клюве и посеяла. Мы-то с этой травой враги. Она никакому ветерку подуть не даёт – ловит. И всякого, кто ни подойдёт, – ловит. И держит цепко – не вырвешься. Несимпатичная трава, ничего не скажешь. Ах уж эта Гагана! Клюв у неё, вы слыхали, – медный, а когти – железные.