Читать книгу "Алина - Сергей и Дина Волсини"

Я и сам не знал.

– Ну-у, – она толкнула меня в плечо кулачком, будто бы обидевшись. – Хватит смеяться! Я тебе о серьезных вещах, между прочим, говорю.

– Извини. Я слушаю, слушаю.

– Так вот, понимаешь, – снова пылко заговорила она, – я не хочу больше ждать. Я точно все решила сегодня – не буду больше ждать. Этот случай сегодня мне как знак, понимаешь? Знак свыше. Нельзя больше ждать. Хочешь жить – живи, хочешь любить – люби, понимаешь?..

Она продолжала говорить, с жаром, с воодушевлением, я смотрел на ее возбужденное, переполненное чувствами лицо и думал, что прекрасно ее понимаю: после всей этой истории и в моей душе что-то перевернулось, словно какой-то отрезок пути был пройден и завершен, хотелось поставить точку и идти к чему-то новому, вперед. Я и сам стал жаждать действий и каких-то перемен, мне вдруг захотелось сделать что-нибудь эдакое, что-нибудь неожиданное, взять да и предпринять что-то – я пока не знал, что именно. Вероятно, и она чувствовала то же.

– Я хочу быть с человеком, которого люблю. Разве это неправильно? Плохо? Хочу жить с ним. Может быть, родить от него ребенка. Разве я не имею на это право? – горячо вопрошала в темноте Лия.

– Что же ты собираешься делать? – поинтересовался я.

Она устремила на меня горящие глаза, на секунду задумавшись о чем-то.

– Разводиться? – подсказал я.

– Да. Разводиться, – с решимостью произнесла она. – Только не так, как думает он. Понимаешь, если просто разводиться, я останусь без ничего. Он не даст мне ни копейки денег, я его знаю. Еще и детей заберет. Не потому что они ему нужны, а просто, чтобы насолить мне.

– Почему, вы ведь женаты официально, и делить все должны пополам?

Она усмехнулась.

– Такой человек, как он, никогда не будет делить ничего пополам… Тем более, его доходы никак не докажешь. Он скажет, что получает три копейки и делиться ему нечем – и все. Я так не хочу. Я хочу половину всех его денег. И я их получу… Я знаю, сколько у него денег, пусть сказки не рассказывает…

Я не собирался спрашивать, что она задумала, но она стала рассказывать сама, может, потому ей необходимо было поделиться своими мыслями хоть с кем-то, а может, она втайне надеялась, что я приму ее сторону и стану ей помогать – не знаю, я не придавал этому значения и слушал ее вполуха, думая о своем.

– Меня здесь познакомили с одним очень знающим человеком, адвокатом, – говорила она, – и он предложил такую схему…

Я выпил еще виски и растянулся поперек кровати.

Хорошо, что у нее есть план, подумал я. Значит, она понимает, с кем имеет дело, и мне не придется передавать ей слова Мишани – она и так все про него знает. Надо же, улыбнулся я про себя, эти двое стоят друг друга. Какие баталии оба развернули втихаря! Видно, вскоре между ними развернутся настоящие боевые действия. Слава богу, мы с женой расходились совсем иначе… Я вспомнил наш последний обед в кафе, она пришла отдать мне ключи от квартиры, а я достал из багажника сумку с кое-какими вещами, которыми мы оба пользовались и которые она не осмелилась забрать, когда уходила, и конверт – деньги на первое время. Она отказывалась, я настоял. Мы решили посидеть напоследок – как-то неловко было прощаться на улице, у машин, после стольких лет, прожитых вместе, – мы зашли внутрь и сели за столик посреди зала, у всех на виду, другие были заняты. Я видел, до чего она волновалась; пришла, одетая в блузку в синюю крапинку – когда-то она мне очень нравилась на ней, надушенная духами, которые я любил, стало быть, собиралась на наше последнее свидание, а теперь сидела белее белого, боясь взглянуть мне в глаза. Сама ведь мечтала уйти и начать новую жизнь, а сейчас вся дрожала и чуть не плакала… Я и сам на мгновенье поддался чувству, взгрустнул вместе с ней… Сколько всего между нами было!.. Какими мы были детьми, когда только начинали жить, когда женились! Мы вместе взрослели, обрастали серьезными делами и серьезными проблемами, которые нас в конце концов и развели. А в то свидание она сидела передо мной с блестящими от слез глазами, такая нежная, такая родная, что я подумал про себя – зачем мы расходимся? Куда-то вдруг подевались все наши ссоры, все молнии, что огнем носились между нами в последнее время, все вечера, проведенные в молчаливом и окончательном отчуждении… В тот миг все это куда-то исчезло… Может быть, мне надо было сказать ей тогда об этом?

– Может быть, я бы не затеяла всего этого, – услышал я голос Лии. – Ушла бы просто, без ничего. Но ты пойми, я ведь не к олигарху какому-нибудь ухожу! Я не ищу в мужчине денег, положения. Все это у меня было. Я ухожу только ради чувства, ради… если скажу, ради любви, ты будешь смеяться, да?

– Нет, почему… Не буду.

– Тогда я так и скажу тебе: я ухожу ради любви! – торжественно изрекла она.

Я молчал, и она продолжала:

– Раньше я не понимала этого. Я совсем не ценила чувств, думала, какая разница? Зачем мне это надо – любовь, романтика? Теперь только поняла – это главное. Понимаешь, вот мы договорились с ним встретиться, и с этой минуты у меня в душе такой подъем, такой полет!.. Я все дела переделаю, как на крыльях летаю – потому что знаю, что увижу его. Такого со мной никогда не было, клянусь тебе! Даже в юности. А когда мы встречаемся… Я люблю приезжать на свидания пораньше. Знаешь, для чего? Не поверишь: чтобы ждать его. Я люблю приехать пораньше и сидеть в машине, смотреть на улицу, на людей и представлять, как появится он. Я приезжаю за час или за два, если есть время, и сижу, сижу… И я так счастлива в эти минуты, я так благодарна ему за то, что он заставляет меня так себя чувствовать! Мне больше ничего от него не надо. Он мог бы ничего больше не делать для меня, не дарить подарков, не водить в рестораны, главное, чтобы он просто был… И сегодня там, в лесу, я подумала, нельзя, чтобы все вот так закончилось…

Я отпил глоток и передал бутылку ей.

Мне нравилось слушать ее. Голос ее, обычно одинаковый и неторопливый, сейчас то и дело сбивался, как будто она хотела столько всего сказать, что рот, непривыкший к такому темпу, не поспевал за мыслями; руки ее ожили и говорили вместе с ней, она то прижимала их к сердцу, когда говорила о своей любви, то беспомощно роняла их на кровать перед собой, вздыхая, потом вдруг вскидывала в воздух, вопросительно глядя на меня и спрашивая с почти Мишаниной настойчивостью «ты понимаешь, понимаешь меня?». Никогда еще я не видел ее такой взбаламученной, не скрывающей своих чувств, бурной.

Ее рассказ успокаивал меня. Чем больше она упоминала о нашем дорожном происшествии, тем дальше уходило оно от меня; я вдруг поймал себя на мысли, что случившееся с нами было как будто бы вчера, а не сегодня. Между ночной дорогой и нашим теперешним разговором прошло как будто много времени, и я уже был не тот, вчерашний, собранный и действующий на пределе возможностей, а другой – расслабленный, удовлетворенный. Меня наполняло спокойное ощущение того, что все так, как и должно быть. Ночная поездка оставалась все дальше в прошлом и, казалось, никак не могла навредить моему будущему, а оно мне виделось чудесным: завтра наш последний день здесь, впереди Барселона и романтические каникулы с Алиной… Только я подумал об Алине, как по сердцу разлилась сладостная нега, я словно бы заскучал по ней, но заскучал не тоскливо, а приятно, предвкушая наши будущие дни наедине. Как хорошо будет остаться, наконец, вдвоем! Я невольно бросил взгляд на окно и посмотрел сквозь темноту туда, откуда светил фонарь; домов наших отсюда не было видно, но я живо представлял себе Алину, улегшуюся в постель после горячего душа, с книжкой в руках, клонящуюся в сон, но ждущую меня… Она сама просила меня побыть с сестрой и потому, я знал, не волновалась о том, что меня до сих пор нет. Но спать без меня она не станет, и свет не потушит…