Читать книгу "Сердцу не прикажешь - Мари-Бернадетт Дюпюи"

Для Вероники Александр сумел стать ласковым, внимательным и заботливым отцом. Элен ясно видела, что он искренне раскаивается и делает все, чтобы жене и дочке было с ним хорошо. Даже Бернар временами защищал его перед Элен. Они с Александром очень быстро подружились, и он с пониманием выслушивал признания последнего, которым, однако, не удавалось растопить холодность Элен.

– Мамочка, смотри! Я нашла землянику!

Вероника вприпрыжку бежала по стриженому газону. В розоватых сумерках эта пятилетняя красавица в белом платьице была похожа на фею. Волосы у Вероники были черные и кудрявые, а взгляд темно-карих глаз – такой же выразительный и завораживающий, как у отца… Элен с улыбкой поднялась ей навстречу:

– Нашла землянику, мое солнышко? Поделишься хотя бы ягодкой?

– Конечно, мамочка!

Девочка подбежала к террасе, все так же держа руки ковшиком, чтобы не уронить ни одной ягоды.

– Они огромные! Я дошла до самого конца сада и увидела там, возле старой стены, целое море земляники! Возьми эту, самую красивую…

– Спасибо, мое сокровище!

Мать и дочь улыбнулись друг другу – отношения у них были самые доверительные. И обе, где бы они ни находились – в Нормандии или в Провансе, – обожали угощать друг друга дарами природы – спелыми яблоками, сочными сливами… Простые удовольствия деревенской жизни были обеим по сердцу, поэтому Элен каждый год делала сидр из своих яблок и выращивала на огороде овощи и зелень.

– Мам, можно я еще немного поиграю на улице? Сегодня так тепло, и я оставила свою куклу в биседке…

Вероника упрямо заменяла первую букву «е» в слове «беседка» буквой «и». Девочке очень нравилось играть в этом прохладном и уютном домике, похожем на затерянный в зелени деревьев маленький белоснежный храм.

– В бе-седке, дорогая! Я уже говорила тебе, что все наши розы посадила бабушка, и те, что возле беседки, тоже? Ей было бы так приятно смотреть, как ты там играешь!

– Наверное, она смотрит на меня с неба, и дедушка тоже?

Элен вздохнула. У нее получилось скрыть от дочери горькую сторону смерти. И она часто рассказывала ей о дедушке, которого Вероника едва знала.

– Возьми куклу, дорогая, и пойдем в дом. Скоро совсем стемнеет.

В дальнем конце аллеи появился крупный пес светло-коричневого окраса. Это был Сатурн, сын пиренейской овчарки Долли, верной спутницы Элен в годы ее одинокой юности, когда в Вендури ее еще называли «мадемуазель из Дё-Вен». Отец оставил щенка из ее последнего помета. Элен решила забрать Сатурна с собой в Нормандию. Славный пес успел уже привыкнуть к Веронике, а она его просто обожала.

Сатурн взбежал по ступенькам на террасу, и Элен, поглаживая его по густой шерсти, снова погрузилась в воспоминания. И первая мысль ее была об Александре, как всегда, только о нем! Он твердил, что страстно ее любит, и не мог понять, почему она не в состоянии ответить тем же. Но что-то надломилось в сознании и сердце молодой женщины. По мнению Бернара, причиной была та ее неудавшаяся попытка самоубийства.

«Мне тридцать четыре, но тело словно умерло! – думала она. – И мне кажется, что это так и останется. И в целом свете я люблю только одно существо – свою доченьку!»

Идеальный момент, чтобы разобраться в себе… Знакомая обстановка, погожий вечер, прекрасное небо над головой – все способствовало тому, чтобы найти наконец причину, почему она потеряла вкус к жизни. И, конечно же, в центре всех переживаний – Александр. Одним своим видом он напоминал ей, как страстно она его любила и как печально это закончилось. На его мужские плечи легла вся тяжесть вины за разрушенную семью.

И все же первые месяцы совместной жизни принесли ей немало приятных минут. В глазах соседей, учеников Элен, да и всего Ульгата они были очаровательным семейством. Втроем ходили на рынок, болтали с торговцами, готовили вкусную еду и слушали музыку. В обществе жены и дочери Александр выглядел по-настоящему счастливым. Для Вероники он придумывал игры, не жалел времени на разговоры и сказки. Но стоило ему сделать даже крошечную оплошность в отношениях с женой, и он наталкивался на стену холодного гнева.

Презрение, неизменно демонстрируемое Элен, он принимал как заслуженное наказание. Александр не забыл годы, прожитые в сане католического священника. Вера его была непоколебима и помогала ему быть терпеливым. Как раз это ангельское терпение и выводило Элен из себя.

В день рождения Вероники они устроили праздничный ужин. Бернар с Сандрин и детьми пришли поздравить девочку, но надолго задерживаться не стали.

Александр, Элен и Вероника с удовольствием поужинали морепродуктами. На десерт было земляничное мороженое. Элен попросила открыть шампанское, и радостная атмосфера, царящая в доме, заставила Александра забыть об осмотрительности. Вероника уснула, обнимая новую куклу, а ее родители спустились в освещенную свечами гостиную, чтобы немного поболтать.

Элен в синем платье – худенькая, почти невесомая, с рассыпавшимися по обнаженным плечам белокурыми пышными волосами – была волнующе красива. Ее лицо с тонкими чертами, ее прекрасные глаза орехового оттенка нисколько не изменились, несмотря на все пережитое.

Александр смотрел на нее с обожанием, силясь подавить в себе желание, которое она в нем вызывала. Нашептывая нежные слова, он опустился на колени и обхватил ее ноги обеими руками. Элен застыла в панике, однако он этого не заметил. Прижался лбом к ее бедру, потом резко выпрямился и порывисто прижал молодую женщину к своей груди.

Элен закричала и стала его отталкивать. В глазах ее плескался страх.

– Не прикасайся ко мне! Неужели ты решил, что я забыла те жуткие дни, когда умер наш первый ребенок? Разве можешь ты понять, что это для матери – потерять ребенка? Александр, неужели ты думаешь, что мне легко было вычеркнуть из памяти слова, которые ты мне тогда сказал? Что, возможно, даже лучше, что она умерла. Потому что наша дочь была бы незаконнорожденной в глазах Церкви. Но тогда… тогда я промолчала…

– Мне самому было очень больно. В этом я видел наказание Божье.

– Твое чувство вины! Проклятое чувство вины! Наверное, ты думал, что только тебе одному больно! Но ведь многие родители теряли детей, хотя и ни в чем не согрешили перед Богом! Но они – они поддерживали друг друга в этом испытании. А мне пришлось оплакивать мою доченьку одной! Мне было так одиноко, Александр!

Поток слов, так долго сдерживаемый, стал для Элен мукой и освобождением.

– Прости, прости меня, Элен! Я много об этом думал, осознал, насколько был неправ. Прости меня! – твердил Александр.

– Слишком поздно! Боль и растерянность толкнули меня на измену. А потом мне хотелось только умереть. Я не могу простить этого себе, а тебе – тем более. Я ненавижу тебя, слышишь? И всегда буду ненавидеть. Ты отвратителен мне настолько же, насколько я сама себе отвратительна! Не прикасайся ко мне никогда…

На эти возмущенные возгласы плачем отозвалась испуганная Вероника. Она услышала отголоски ссоры и теперь звала родителей. Элен как могла успокоила дочку. К счастью, их с Александром слов девочка не расслышала.