Читать книгу "Ватерлиния - Александр Громов"

Отчаянно сопротивляясь, по-прежнему не чувствуя холода, он погружался, всплывал, молотил руками по воде и только жалел, что не надел спасжилета – пусть это считается дурным тоном, если не трусостью, наплевать, теперь не до приличий… За что? Чем я вам не угодил, гады? Я ведь лоялен, я простил вам тот случай, потому что поверил: так было надо. Я же верил вам, я же давал присягу, неужели вам этого показалось мало?

Филипп закричал, глотнул воды и закашлялся. Его несло прочь от Поплавка, но Поплавок почему-то перестал отдаляться, а еще через минуту у Филиппа гулко бухнуло сердце: Поплавок приближался! Он шел не прямо к Филиппу, а чуть наискось, и, разумеется, он приближался не для того, чтобы подобрать неудачника – он просто шел кратчайшим путем к предсказанному краю едкого пятна, не обращая внимания на оказавшуюся на его пути мелкую человеческую букашку. Он удирал, по-черепашьи набирая скорость на полной тяге своих циклопических водометов, он гнал перед собой водяной вал, гладкий спереди и бело-пенистый по бокам, и медленно-медленно – по сантиметру – рос в высоту, поднимаясь из воды.

Пока есть силы – плыть! Ни мыслей, ни чувств – только вперед! Буруны по-прежнему швыряли его и пробовали топить, но, кажется, стало поспокойнее, и водяной вал перед вставшим стеной бортом Поплавка приближался с каждым взмахом. Еще сто взмахов… Пятьдесят…

Вал отшвырнул его. Напрасно выкладывая силы, Филипп дважды пытался взобраться на этот водяной бархан и один раз – поднырнуть. Потом его повлекло куда-то вбок, с каждой секундой все быстрее, и он понял, что выкладывал силы зря. Коническая гора Поплавка медленно проплывала в двадцати шагах, отшвыривая неудачника со своего пути. Да и кому в этом мире нужны неудачники? Они всегда тонули, фигурально или буквально, и всегда будут тонуть.

Один шанс из ста? Из миллиона? Филипп не думал об этом. Он знал, что шанс есть – последний шанс, крохотный. Когда водяной вал, вспенившись, отделится от борта, нужно попытаться преодолеть его любым способом – и ждать. Все равно на большее не хватит сил. Может быть, турбулентность вынесет к борту, может быть – утопит. Это даже лучше, чем замерзнуть.

Теперь он чувствовал холод каждой клеточкой тела. Только бы не свело мышцы, подумал он. Громадина Поплавка важно шла мимо него, словно и не помышляла когда-нибудь кончиться, – еще минут десять она будет тяжело и неостановимо идти мимо, но до рывка осталось минуты две. Минута… Нет, я поспешил, вот теперь – минута. Тридцать секунд… Пора?

Пора.

Перевалившись через фальшборт, он упал и замер, и это было последнее, на что у него хватило сил. Лежать… Не шевелиться. Пусть дыхательный фильтр остался где-то там и трудно дышать… Десять лет жизни за полчаса неподвижности. Нюхнуть бы сейчас порошка… благословенный грибной порошок, прекрасное средство подстегнуть силы и разум – особенно разум, из-за чего, конечно, и запрещенное всякими Живоглотами…

Галлюцинация, подумал он и на этот раз не испугался. Сон наяву. Пусть.

Холод заставил его встать на четвереньки, а затем и на ноги. Ноги дрожали мелкой противной дрожью – им вовсе не хотелось нести на себе тело, им хотелось, чтобы их оставили в покое. Болело под ушами от долгого стискиванья зубов. На рифленом настиле уступа, там, где пришлось опереться рукой, остались красные пятна – пальцы были ободраны. Лезть по наростам репьев оказалось мучительно трудно и вдобавок очень больно, дважды нога соскальзывала, а однажды зацепка, на которой он едва не повис всей тяжестью, осталась у него в руке. Кровь шла и носом. Филипп потрогал нос и убедился, что тот не сломан, а только расквашен вдребезги и болит ужасно. Саднила правая скула – дотронувшись до нее, Филипп зашипел от боли. Это и называется везением, подумал он, вспомнив, с какой страшной силой его швырнуло о борт и как он инстинктивно хотел закрыть руками лицо, вместо того чтобы в те полсекунды, что были ему подарены удачей, найти зацепки в наростах репьев и вцепиться в них так, чтобы нельзя было оторвать его, не оторвав пальцев. К счастью, инстинкты удалось подавить… Филипп видел, что другого случая не представилось бы: под борт со стороны «кормы» был здоровенный подсос. Утопило бы, конечно.

Он припомнил, как вплавь брал вал и что чувствовал при этом, видя, как Поплавок уходит прочь – уходит! – и ему стало нехорошо. После вала были буруны, гигантские пузыри кипящей мечущейся воды, его то топило, то вышвыривало наверх, но это как-то выпало из памяти. Поднявшаяся из воды стена то удалялась прочь, то вырастала совсем рядом – вся в безобразных наростах, в усах скользких водорослей. Наверное, сразу после удара о борт он на время потерял сознание, однако руки сами сделали как надо, потому что, очнувшись, Филипп обнаружил себя висящим над бешено клокочущей водой. Его не смыло; до уступа над головой было метров пятнадцать, и Поплавок продолжал медленно вставать из океана. При всех его сверхмощных насосах и необъятных трубах-туннелях выкачать всю балластную воду, уменьшив осадку на сотню метров, – дело минимум часа, а то и двух.

Висеть на наростах неожиданно оказалось делом терпимым – на Земле с ее силой тяжести замерзший измученный пловец не провисел бы и минуты. Куда труднее было заставить себя начать карабкаться ввверх. Филипп пересилил себя лишь тогда, когда вспомнил о практике очистки от наростов – электромагнитный удар или что-то вроде. От этого шершавая кора морских репьев отваливается сразу, единым пластом, и если кто-нибудь из вахтенного начальства именно сейчас сообразит сделать это, дабы увеличить скорость Поплавка еще на одну десятую узла…

На трясущихся ногах Филипп доковылял до фальшборта и лег на него животом. Бездна, упустившая добычу, приковывала взгляд. Внизу, теперь уже метрах в сорока под уступом все так же бурлила вода. Признаков желтого прилива пока не наблюдалось. Поплавок мерно содрогался в такт бешеной работе машин, а были ли высланы буксиры, отсюда не просматривалось. Явившийся свету подводный борт выглядел совершенно отвесным, без малейших намеков на отрицательный уклон, словно от роду был цилиндром, а не полусферой. Немудрено при километровой осадке Поплавка, а все-таки удивительно. Не оторваться. Разум не постигает, какая это громада – Поплавок.

Он почувствовал саднящую боль в пальцах и увидел, что они сами собой намертво вцепились в поручень. Это правильно… Глупо было бы свалиться. Если свалюсь сейчас, ничто уже не поможет, подумал Филипп, содрогнувшись. Даже если каким-то чудом буруны снова швырнут на борт – сорока метров вертикальной стены мне не одолеть ни за что, я же не скалолаз и не птица, чтобы снизу вверх… Это летать сверху вниз каждый с рождения обучен.

Он с отвращением ободрал с локтей и колен репьи, успевшие пристать во время лазания, и швырнул их через фальшборт. Жест победителя. Усталого победителя. Можно считать, легко отделался…

А отделался ли уже?

А снайпер? Или контролер, наблюдавший за действиями Лейфа, – был ли?

Должен был быть. И очень может оказаться, что он еще не удостоверился в успехе покушения… или как там у них в контрразведке называется? Акции? Операции?

Бежать, подумал Филипп. Поднять шум. Не к Джильде – сразу к Монтегю, и плевать на субординацию! Не примет – учинить скандал и вообще наделать побольше шума, тогда они, может быть, не решатся повторить… Лучше плевать на гауптвахте в потолок, чем отплевываться кислотой в желтом приливе, тут и вопроса нет…