Читать книгу "Книга домыслов - Эрика Свайлер"

– Это твой голос? – тихо спросила девушка.

Амос отрицательно замотал головой, сжимая губы так сильно, что ему стало больно.

– Ты издал звук. Я слышала.

Парень вновь замотал головой. Он все равно больше ничего не мог сделать.

– Из звуков рождается речь.

Хотелось бы, чтоб так оно и было, но Амос знал, что язык ему не подвластен. Его разум не в состоянии заставить язык издавать звуки, не говоря уже о том, чтобы делать их приятными для слуха. Глаза стало щипать. Парень зажмурился.

Эвангелина начала мягко отстраняться от него.

– Мы не можем вот так сидеть, – сказала она. – Полагаю, будет лучше, если я пойду первой. Не надо, чтобы нас видели вместе. Никто не должен знать о случившемся.

Амос предпочел бы, чтобы девушка задержалась до тех пор, пора его дыхание войдет в привычный ритм, но Эвангелина, смахнув слезы с глаз, поднялась на ноги. Прежде чем уйти, она пытливо уставилась на парня.

– Перестань обо мне заботиться, Амос. Я не нуждаюсь ни в чьей заботе.

Парень провожал ее взглядом, пока Эвангелина пробиралась между стволами деревьев к лагерю. Жгучее чувство в его груди усилилось. Оно было ему знакомо. Стыд. Он постарался замедлить сердцебиение и определить свое место в этом мире, но не смог. Испугавшись, он хотел закричать, но не издал ни единого звука. Он должен научиться разговаривать. Медленно уплывали час за часом, а он трудился над разрешением неразрешимой задачи, пока в качестве ответа не возник в его сознании образ Дурака.

Амос кинулся бегом к фургонам. Иногда его ноги точно попадали в следы, оставленные девичьими ножками, и молодой человек ощущал, как теплота разливается в его теле. Утащить карты было совсем непросто. Приглушенная ругань, доносящаяся из фургона Пибоди, подсказала Амосу, что мадам Рыжкова ссорится с хозяином из-за денег. После того как бродячий цирк покидал очередной город, приходило время подсчитывать все издержки и доходы. Все финансовые вопросы решались в хозяйском фургоне. Рыжкова, как и Пибоди, крепко держалась за то, что считала своим. За картами сейчас никто не приглядывал.

Амос рылся в шарфиках, узелках с шалфеем и прочей дребеденью до тех пор, пока не наткнулся на шкатулку. Однажды, когда за стенами фургона бушевала гроза, Рыжкова рассказала ему, что же нарисовано на крышке шкатулки: об Иване Царевиче, который выдрал перо из хвоста Жар-птицы; о воде, которая восстанавливала тела мертвецов; а также о другой воде, которая возвращала им жизнь. Когда пальцы коснулись карт, его кожа запела.

Амос присел на корточки в уголке. Его пальцы проворно перебирали колоду в поисках нужной карты. Рыжкова учила его улыбаться, когда переворачиваешь карту. Глаза женщин сразу же смягчаются, когда карта указывает на благоприятный исход. Если после этого подольше подержать ее руку в своей руке, женщина чаще всего платит больше. Амос засунул карту за кушак, а остальные положил в карман и отправился на поиски Эвангелины. Но вместо девушки он наткнулся на Пибоди, который, весь взъерошенный, как раз вышел из своего фургона.

– Расширяешь, значит, горизонты, Амос. Перед тобой лежит целое море возможностей, – произнес он так, словно продолжал прерванный разговор, а затем, хлопнув парня по спине, ткнул его кулаком в бок. – Что до этой девчонки, миледи Русалочки, то одобряю твой выбор, очень достойный выбор, мой мальчик.

Пибоди погладил себя по животу и пробормотал что-то под нос. Амос уловил лишь «лакомая штучка». Мадам Рыжкова как раз вышла из хозяйского фургона. Старушка вся напряглась и уставилась на Пибоди.

Хозяин цирка нагнулся и зашептал Амосу на ухо:

– Мой тебе совет: немного рыцарской галантности тебе не помешает. Перестань быть дикарем.

Сделав многозначительный жест в сторону гениталий парня, Пибоди нырнул обратно в свой фургон.

Когда Амос нашел Эвангелину, она как раз прикрывала крышкой чан, в котором циркачи вываривали белье. Рядом с ней на земле сидел Бенно, вытянув ноги и обхватив руками носки своих башмаков. Они о чем-то болтали. Когда акробат смеялся, его шрам не бросался в глаза. Эвангелина улыбалась. Как только Амос подошел к ним, оба умолкли. Потом Эвангелина открыла рот, чтобы что-то сказать, но Амос поднял руку, призывая ее к молчанию. Перестань! Пожалуйста! Парень извлек карту из-за кушака и сунул ее девушке в руку так быстро и осторожно, что даже не коснулся пальцами ее руки.

Небольшая складка образовалась между ее бровями. Неужели он ошибся? С замиранием сердца Амос ждал, когда же девушка перевернет карту и увидит красивый рисунок: ангелоподобное создание, взирающее на голых мужчину и женщину, замерших перед тем, как броситься друг другу в объятия. Амос видел, как лицо девушки заливается румянцем.

Бенно переводил взгляд с одного на другую, а затем, прокашлявшись, сказал:

– Двое всегда скорее поладят между собой, чем трое. Мы с тобой, Амос, об этом позже поболтаем, – произнес он, поклонившись Эвангелине. – Всего наилучшего.

Амос даже не кивнул своему другу. Все его внимание приковала карта, внизу которой рукой Рыжковой было выведено: «Любовники».

Амос был наивен и безграмотен, а вот Эвангелина такой не была. Бабушка Виссер обучила ее чтению и основам арифметики, так что девушка умела считать и читать по слогам, к тому же это не позволяло Пибоди бессовестно ее обкрадывать. Эвангелина все сильнее краснела. Амос прикоснулся рукой к своей груди, прежде чем дотронуться до карты. Его пальцы слегка сжали ее пальцы.

– Уж точно нет, – сказала девушка.

Парень прижал карту к груди. Девушка прикусила губу, но не остановила Амоса, когда он прижал вторую ладонь к ее груди в области сердца.

– Пожалуйста, уходи, – прошептала она. – Извини… Но, пожалуйста, уходи.

Амос забрал у нее карту. Его лицо горело. Он бросился, спотыкаясь, к фургону Лакомки. Образ был яснее ясного. Рыжкова объяснила одно из значений карты – любовь, предначертанная благосклонной судьбой. Он знал, что они предназначены друг для друга. Он просто что-то сделал не так.

Через день бродячий цирк прибыл в Нью-Касл, где большинство домов были не деревянными, а кирпичными. Красную глину добывали в холмах Пенсильвании. Прочные строения входили в некий диссонанс с хлипкими фургонами, но Пибоди заявил, что кирпичные дома означают хорошие деньги, тем более что этот город расположен так близко к Филадельфии. Бенно вволю посмеялся над этим, когда он и Амос выпрягали лошадей из фургонов.

– Кирпичи легко крошатся. И все камни полетят в нашу сторону.

Лошадей накормили и напоили. Мейксел вывел ламу за город, подальше от глаз зевак. Нат взял Лакомку в охапку и понес карликовую лошадку к реке, а Амос и Бенно тем временем прибирались в фургоне животных. Декорации и костюмы были вычищены и вытряхнуты и теперь висели, проветриваясь. Лохань Эвангелины проверили насчет течи и подготовили все необходимое к длительному и трудному процессу наполнения емкости водой. Когда циркачи расправили после трудов свои спины, привели себя в порядок и закончили все, что следовало сделать после долгого переезда, Пибоди обошел всех со своей книгой в руках, спрашивая каждого, каковы его потребности, которые можно удовлетворить в городе. У Сюзанны вконец износились тапочки. Мелине нужны были ножи, чтобы тренировать руку. Нат попросил мешок гречневой крупы, который циркач намеревался подкладывать ночью под свою больную спину. После этого решалось, какая доля кому причитается. Амос получал часть доли мадам Рыжковой, но, поскольку прорицательница его одевала, а Пибоди кормил за свой счет, размер денежного вознаграждения парня не особо интересовал. Его потребности были скромны. То, чего он на самом деле хотел, заполучить было просто невозможно.