Читать книгу "Информационный террор. Воспринимать или жить? - Светлана Троицкая"

Когда слушаешь политиков, нельзя понять — циники ли они, сознательно дурящие людей, или сами не ведают, что творят. В руках этих людей в инструмент разрушения России превращается любое действие — даже война за сохранение России. В этих людях и установленном ими порядке — корень терроризма.

Поражает, как легко и даже с радостью принимают многие русские самую дешевую демагогию. Что значит “особый порядок” в Москве? Просто беззаконие. Как можно этому радоваться! Все силы милиции брошены на выявление тех “лиц кавказской национальности”, у которых документы не в полном порядке. И москвичи рады, они думают, что именно у террористов и не хватило денег на хорошие документы. Печально видеть эту искусственно наведенную страхом массовую тупость».

Глава 5. Воображение, внимание, память

Помимо мышления и чувств важнейшим объектом манипуляции сознанием является воображение. «Вдумаемся в само слово: во-ображение! — предлагает С. Г. Кара-Мурза. — Понятно, что воображение неразрывно связано с восприятием, оно лишь новым образом комбинирует то, что мы когда-то познали на опыте и зафиксировали в памяти.

К воображению тесно примыкает предчувствие, которое также порождает в сознании образы, построенные из элементов познанной ранее реальности. Воображение и “внешняя” реальность тесно связаны. Образы, созданные воображением, существуют, они могут быть столь же реальными, как физические обстоятельства. Отсюда понятно, что для контроля за поведением людей очень важно влиять на оба процесса — выработки образов исходя из реальности и выработки стратегии и тактики поведения исходя из возникших в сознании образов.

Очень большая часть людей подвержена грезам, их воображение скатывается к “праздношатающейся фантазии”, уводящей их все дальше и дальше от реальности. У других воображение, наоборот, сковано, они не могут выработать собственных образов, самостоятельно освоить реальность мысленно. И те и другие наименее защищены от манипуляции их сознанием.

Максимальной подвижностью и уязвимостью перед манипуляцией обладает сочетание двух “гибких” миров — воображения и чувств. Говорят, что эмоции — основные деятели в психическом мире, а образы — строительный материал для эмоций.

На сочетании воображения и чувств основано, например, одно из самых мощных средств воздействия на общественное сознание — терроризм, соединенный с телевидением. Образ изуродованной взрывом невинной жертвы доводится телевидением буквально до каждой семьи, а воображение “подставляет” на место жертвы самого телезрителя или его близких, и это порождает целую бурю чувств. Затем уже дело техники — направить эти чувства на тот образ, который подрядились разрушить манипуляторы (образ армии, федерального центра, исламских фундаменталистов, чеченцев и т. д.). В этой акции необходима лишь цепочка: террористический акт — телевидение — воображение — чувства — нужное поведение. Желательно при этом отключить здравый смысл, потому что террор не является реальным средством уничтожения и даже не создает значительной реальной опасности. Его цель — устрашение, т. е. создание неадекватного чувства страха.

Учение об аутизме (от греческого слова аутос — сам) создал в начале века швейцарский психиатр Э. Блейлер, автор учения о шизофрении (и автор самого термина). Аутизм — болезненное состояние психики, при котором человек концентрируется на своей внутренней жизни, активно уходит от внешнего мира. Для нас важен коллективный аутизм, искусственно вызванный с помощью манипуляции сознанием. Перестройка в СССР была эффективной программой по мобилизации аутистического мышления у большой части городского населения СССР.

Для понимания процессов массового сознания важно, что воображение тесно связано с имитацией — мы “воображаем себя на месте кого-то”. При этом имитация часто производится непроизвольно и ускользает от критического самоанализа. Так воображение, если его умело направлять, может привести к массовому “заражению” настроением и даже действием. Некоторые лидеры (“харизматические”) обладают искусством провоцировать такие состояния.

Вспомним, как в годы перестройки у большой части интеллигенции было создано ощущение страшного горя от того, что было затруднено оформление выезда из СССР. Стало действительно казаться, что это — вопрос жизни и смерти. Ради удовлетворения острой потребности в свободе выезда было не жалко лишиться работы, мирной жизни (и даже возможности поехать за границу — в научную командировку или по туристической путевке).

При сбалансированном взаимодействии мышления, воображения и чувства человек воспринимает реальность в образах, которые выстраиваются в соответствии с укорененной в сознании шкалой ценностей. Этим и определяется поведение человека. Если же манипулятор ставит перед собой задачу изменить поведение человека, заменить его “программу”, ему надо на время исказить шкалу ценностей — заставить людей “захотеть того, чего они не хотят”. Такая задача, как правило, стоит и перед коммерческой, и перед политической рекламой.

Общество спектакля

XX век был переломным в деле манипуляции общественным сознанием. Возникли новые технологические средства, позволяющие охватить интенсивной пропагандой миллионы людей одновременно. Возникли и организации, способные ставить невероятные ранее политические спектакли — и в виде массовых действ и зрелищ, и в виде кровавых провокаций.

Западные философы, изучающие современность, говорят о возникновении общества спектакля. Мы, простые люди, стали как бы зрителями, а сцена — весь мир. Невидимый режиссер и нас втягивает в массовки, а артисты спускаются со сцены в зал. И мы уже теряем ощущение реальности, перестаем понимать, где игра актеров, а где реальная жизнь. Что это льется — кровь или краска? Здесь возникает процесс превращения людей в толпу, на которую нереальное действует почти так же, как и реальное, и она имеет явную склонность не отличать их друг от друга».

Речь идет о важном сдвиге в культуре, о сознательном стирании грани между жизнью и спектаклем, о придании самой жизни черт карнавала, условности и зыбкости. Помните, Юрий Любимов начал идти к этому «от театра»? Он устранил рампу, стер грань. У него уже по площади перед театром на Таганке шли матросы Октября, а при входе часовой накалывал билет на штык. Актеры оказались в зале, а зрители — на сцене, все перемешалось. Сегодня эта режиссура перенесена в политику, на улицы и площади, а на штык накалывают уже женщин и детей.

Ценность этой технологии для власти в том, что человек, погруженный в спектакль, утрачивает способность к критическому анализу и выходит из режима диалога, оказываясь в социальной изоляции.

В СССР перестройка стала тем этапом, когда ложь политиков по важным вопросам нашей жизни перестала вызывать какую бы то ни было общественную реакцию.

Задавать вопросы и требовать ответа уже неприлично…

К обману примыкает, как к ритуалу спектакля, обстановка секретности. Секретность становится важнейшей и узаконенной стороной жизни, так что задавать вопросы и требовать ответа становится чем-то неуместным и даже неприличным. Мы давно уже не знаем, кто, где и почему принимает важнейшие для нашей жизни решения. Когда и зачем был взят на Западе огромный кредит? Кто решил принять для России программу МВФ? О чем докладывал Чубайс Бильдербергскому клубу в мае 1998 года? Никаких объяснений не дается, но, чудесным образом, никто их и не просит — ни оппозиция, ни свободная пресса. Мы лишь можем смотреть на сцену и гадать.