Читать книгу "Гражданская война. Миссия России - Дмитрий Абрамов"

«Как бы не надраться в стельку! Ну да ничего, Бог милует. Да и свои рядом», – успел подумать он только и присел на стул у стола, предложенный казаком из уважения.

В тот вечер в простой казачьей компании он набрался так, что вновь увидел гномов и троллей, которые, склоняясь над ним, припавшим лицом к руке, что лежала на столе, что-то кричали и ерничали… На минуту-другую он очнулся.

– Из благородных, в очках, а наилси, что сапожник! – хохочет молодой задорный гном.

– Э-эх! Табе все б охальничать! Бессовестная твоя душа! – урезонивает степенный седой тролль.

– Нам с ахфицерами и благородными в одной упряжке энтот гон не вспахать! – влезает в разговор еще один гном средних лет.

– Нам бы Дон-батюшку да Рассею от беды отвесть! А куды мы без ахфицеров годны, да на такия делы?! А? – негодуя, спрашивает тролль.

– Э, Петрович! Дон да Рассея – одно ль? Нужна нам Русь вонючая, лапотная? Да за нами идуть и Кубань, и Терек, и горцы, и Махно, и Петлюра с хохлами, и Сибирь с Кончаком, и других ишо не перечесть, – утверждает какой-то новый, вполне трезвый и незнакомый Космину голос.

– Овцы глумные! Когда Дон без России был? Только при турках и татарве, да и то усе Москва в своей руце держала. А Кубань твою те ж бусурмане – турки да горцы порежуть враз, коль Русь отворотится. Махну твово и Петлюру ляхи посекут и усю Малую Русь без Рассеи загубят, выжгут и в свою веру оборотят. И ерманец-то не поможеть, хоть и хотел бы, ибо у яво тож царя-кайзера сбросили и прогнали. А Сибирь Кончак твой англиканам, хранцузам, мериканам и япошкам энтим запродал да заложил. Думашь, откупится таперь? А вот хрен табе, выкуси! – гневится седой тролль и протягивает фигу в лицо незнакомому гному.

– Промежу прочим, меня и подружку мою наши православныя казаки от бусурман отбили. А с тобой бы, коли ты таков, я б сроду не пошла! – вдруг встревает в разговор какая-то тролльчиха.

Кирилл отрывает голову от стола и видит всю эту картину.

– Вона, она, хоть и баба, а и то лутше табя понимаеть! – весело кричит молодой, задорный гном.

– Дону, Кубани, Тереку и Волге куда идти? Они не ходят. Они текут, – пьяно утверждает Космин.

Все гогочут.

– От-то, вашбродь! Дон, он, батюшка, в Азов-море идеть, а Волга в Каспий! – со смехом подтверждает кто-то из гномов.

– Но, однако, принято говорить, и это правильно географически, что Дон к Волге очень близко подходит в большой излучине. Там стоит город Царицын, – напрягая свои познания в географии, вспоминает и лепечет Кирилл.

– Эх, глумныя! Дон Волге-то кланяется! В тех местах сам атаман Степан Тимофеевич на Волгу с казаками приходил. А по Волге-т в Персию за жупанами. А потом на Волгу воротился и прежь поклонился ей-матушке! Не может Дон без Волги. А за Волгой Урал-река. И та в Каспий бежить. А на Урал-реке и уральския казаки, и оренбурския сидять. Молодшая братья наша. Старики бають, и Кубань ране в Азов-море воды отдавала. А ноне в Черное. Рассея ж море Черное не отдасть, ежели она – Рассея! Вместе надоть нам быть, как бы ни управил Господь…

– Черное море еще при князе Владимире-Крестителе Русским называлось у всех народов! А Черное – значит «Чермное» – «Красивое». Хотя греки в древности называли его Понт Евксинский – Море Гостеприимное, – опять вспоминает Кирилл, отрывая голову от стола.

– Да-а. Ученый ты! Но не возьми в обиду. Пора табе к своим антилеристам, вашбродь. Не доведеть тя спирт до добра, – молвил седой, помогая ему встать от стола.

– Добрый, мудрый тролль, и вы, уважаемые господа! Налейте моим солдатам, сколько душа ваша позволяет. Ради Господа Бога! – тряхнув головой, пытаясь прийти в себя и крестясь, просит Кирилл.

– За ради Христа, так бери, ваше благородие, – говорит Филька, наливая и протягивая Космину полкотелка спирту.

– Спаси вас Христос! Пойду к своим, – кланяется Кирилл, надевает фуражку с малиновым верхом и отходит…

Казаки негромко заговорили о своем. А Космин, вскоре наливая повеселевшим солдатам по кружкам, пьяно вспоминал и думал:

«Кубань раньше в Азовское море впадала, но тогда на Кубани турки да татары хозяйничали. А нынче на Кубани православные казаки, и она в Черное море течет. Дон Волге кланяется! А Волга-то теперь у красных почти вся!»

* * *

Оперативные сведения за 5, 6 и 7 ноября отмечают упорные бои, которые Конный корпус Буденного вел с белыми за овладение Касторной. Сопротивление противника носило крайне упорный характер, ибо белые отлично понимали, что потеря Касторной и движение Буденного на юг от этого узла грозили самыми тяжелыми для них последствиями. Поэтому в район Касторной были переброшены Кубанская пешая (пластунская) дивизия, 5 бронепоездов и даже 2 танка. Части эти вели бои к югу от Касторной, стремясь нанести удар в левый фланг корпуса Буденного. Район самой Касторной активно оборонялся Терской пехотной дивизией, которая дралась насмерть и несколько раз переходила в контратаки, отбивая красных. Погода и состояние дорог лишали конницу возможности широкого маневра. Белые, имея здесь значительные стрелковые и пехотные части, упорно оборонялись, а по мере возможности наносили короткие удары своими конными полками.

Не так-то просто было сломать казаков. Уже 7 ноября казачьи корпуса Шкуро и Мамонтова вновь попытались сравнять шансы. Они атаковали части 42-й стрелковой дивизии и 13-й кавбригады 13-й армии, а также те части конного корпуса Буденного, что наиболее продвинулись на запад и вели бои в 20–25 верстах севернее Касторной.

Поздним вечером 6 ноября на предполагаемом направлении главного удара кубанцы установили и замаскировали 8 пулеметных гнезд. Рано утром, как только рассвело, кубанская конница численностью более полутора тысяч сабель была брошена на левый фланг выдвинувшихся батальонов 42-й стрелковой дивизии. Разведка красных прозевала. Казачья лава выкатилась из лога неожиданно, опрокинула арьергард, расстроила боевые порядки двигавшейся колонны красных. Началось беспорядочное отступление частей 42-й дивизии, которые несли большие потери. Казаки нещадно секли и крошили пешие стрелковые батальоны. Но на помощь отступавшим пришла 13-я кавбригада. Вновь в холодной, припорошенной снегом степи завязалась кровавая и горячая сабельная схватка.

Есаул Алексей Пазухин знал о готовившемся контрударе. Уже более часа не выпускал он шашку из десницы. Рука устала от хлестких, тяжелых, разящих насмерть ударов. Есаул помнил, что сам срубил троих. Последний был в бескозырке и черном матросском бушлате. Пытался защититься винтовкой со штыком, но тщетно: есаул, увернувшись от штыка, направленного в правый бок, сразил матроса колющим ударом клинка в живот. И тут Пазухин увидел, что метрах в сорока от него группа красных до пятнадцати штыков, встав спина к спине, плечо к плечу, заняв круговую оборону, умело, отчаянно отбивается и отстреливается от наседающих кубанцев – его разведчиков. Верховые лихорадочно крутились вокруг них, безуспешно пытаясь достать хоть кого-то шашкой, снимали винтовки из-за спины, падали, сраженные выстрелами красных почти в упор. Пришпорив коня, есаул вспомнил и левой нащупал на поясе гранату-«лимонку». Лихо свистнул.