Читать книгу "Опричнина. От Ивана Грозного до Путина - Дмитрий Винтер"

Короче говоря, требовалось нечто более радикальное, чтобы пресечь переходы крестьян от бояр к помещикам. Именно это обстоятельство в 1581 г. привело к отмене Юрьева дня. Именно тогда, а не при Иване III, началось крепостное право: Судебник 1497 г. не ограничивал переход крестьянина к другому владельцу одним сроком, как принято считать, но подтверждал право перехода в Юрьев день[359]. У М. А. Дьяконова нет сомнения, что крестьяне до 1581 г. свободно уходили от помещика[360]. Тот же Генрих Штаден, покинувший Московию до этой даты, сообщает нам то же самое: крестьяне имели «свободный выход»[361]. Впрочем, реально закрепощение крестьян началось уже после смерти Ивана Грозного – сам он просто не успел; но об этом в конце книги.

Но страдало не только сельскохозяйственное производство. Годы начала Опричнины отмечены и деградацией мелкого крестьянского ремесленного производства. Особенно быстро прогрессировало разорение крестьянства – причем не только в связи с ростом феодального гнета, но и в результате упадка мелкокрестьянского производства: на помещичьих землях этот процесс шел с конца 1560-х гг.[362]Между тем не только в те, но и в гораздо более поздние времена – в России еще лет 200 – основу экономики составляли не заводы и мануфактуры, казенные или частные, а мелкие производители, создававшие основную часть продукции. Даже и в 1720—1740-х гг., после целенаправленного вытеснения их при Петре I, они производили продукции больше и лучше фабрик и мануфактур[363], а полутора веками ранее, когда мануфактур было неизмеримо меньше, а фабрик вообще не было – и подавно. Именно вытеснение мелких производителей в долгосрочной перспективе привело к отставанию российской промышленности от западной[364], каковую тенденцию удалось переломить только после 1861 г.

Уяснив все это, можно представить себе и цели террора опричников. В первую очередь, как мы могли видеть, политика «опричного» правительства была направлена на искоренение частной собственности.

Делалось это главным образом потому, что частная собственность порождала определенную независимость людей от власти.

Сопротивление и «вырывание корней»

Понятно, что опричный «беспредел» вызывал сопротивление. А поскольку «любовь к отеческим гробам» никто не отменял, да и при желании далеко не все могли «отъехать в Литву», то приходилось искать способы бороться, оставаясь в России.

Сначала, как водится, законопослушные и богобоязненные люди пытались сопротивляться в легитимных рамках. Так, летом 1566 г. собрался Земский собор для обсуждения условий заключения мира с Литвой. Как раз в это время силы Крымского ханства были отвлечены на войну Турции со Священной Римской империей (эта большая война австрийских и испанских Габсбургов с Османской империей продлилась до 1574 г.; о влиянии ее на историю России мы еще скажем), в связи с чем султан приказал крымскому хану прекратить войну против России и направить все силы против «римского цесаря». Оставшись одна, Литва предложила Москве мир. 30 мая 1566 г. литовское посольство прибыло в Москву.

Переговоры сорвались, поскольку Литва настаивала на мире по принципу «Кто чем владеет», Иван же Грозный, на тот момент ощущая себя победителем (и имея для этого все основания), требовал еще и Ригу. Интересно, что Дм. Володихин, понимая, что если бы тогда был заключен мир, то он был бы очень выгоден для России, тем не менее одобряет решение о продолжении войны, поскольку, дескать, тогда не ясно еще было, чем она кончится, а надежды на успех был и[365]. Да, были бы надежды, если бы, во-первых, с самого начала ставились ограниченные цели, а во-вторых, опричное разорение не подрывало экономическую основу военной силы России. Но неужели и тогда было непонятно, что безграничные амбиции – «вся Германия и новый Рим» – ничем, кроме краха, кончиться не могут?

Как бы то ни было, в итоге переговоры сорвались, и 22 июля литовских послов выпроводили из России[366]. Но для нас интереснее другое. Во-первых, этот собор, в отличие от 1550 г., фактически не был выборным (как, вероятно, и еще два собора, проходивших в царствование Грозного – в 1575 и 1580 гг.), на него согнали случившееся под рукой столичное и провинциальное дворянство, а кроме того, на соборе не было представителей Опричнины, так как царь хотел все тяготы войны переложить на Земщину[367].

Но и на таким образом сформированном соборе 300 человек подали царю челобитную о прекращении Опричнины. Причем это были дворяне, а не вотчинники! И всего на том Соборе было 374 депутата[368], иными словами, требование об отмене Опричнины поддержало 80% служилых дворян! Впрочем, первые признаки недовольства дворян проявлялись и раньше – так, в 1564 г., как признает даже историк сталинского времени, дворянское ополчение не тронулось с места даже в минуту грозной опасности[369].

Естественно, челобитчики были немедленно арестованы, 50 человек из них подверглось торговой казни (побиванию палками), нескольким отрезали языки, а троих обезглавили. Официально требование о прекращении Опричнины было трактовано как «покушение на безопасность царя и его семьи». Есть сведения, что и остальных челобитчиков, в тот момент помилованных, потом все же добили. А. М. Курбский говорит о 200 убитых в связи с этим делом[370].

Но главное в другом: челобитная Земского собора (эти триста подавали ее от лица «всей земли»; поддержка со стороны других депутатов и их сословная принадлежность не вполне ясны, но если самих челобитчиков-дворян действительно было 300 из 374, то эта цифра говорит сама за себя) породила у царя представление о том, что в Земщине имеется мощная оппозиция, которую надо искоренить[371]. Вместе с порождающей ее частной собственностью!