Читать книгу "Предания о самураях - Джеймс С. Бенневиль"

Таким был человек, к помощи которого пришлось обратиться Мицусигэ. Между тем трудности для него возникали из-за вздорного языка и происков Фудзинами. Сукэсигэ все еще оставался живым. Прошло несколько месяцев, и она узнала, что он находится в Хитати. Никакой пользы от преследования его О-доно не видел. На самом деле к ней теперь относились с недоверием; однако в конечном-то счете она все-таки родила Мантё. Фудзинами решила усилить свое влияние при дворе. Вызвав к себе одного Кадзигути Дзиро, служившего начальником сэндо (лодочников) дома Огури, числившегося ее собственным родственником и считавшегося глуповатым болтливым стариком, она начала рассказывать ему сказки о поведении Сукэсигэ. С группой разбойников он нашел прибежище в Хитати, и люди такого сорта тянулись к нему, как к своему по нравственным стандартам человеку. Говорили, что на самом деле он нацеливался на свержение самого князя, претендовал на второе место при дворе и собирался сменить Майру Масакадо на его посту, да к тому же с его неукротимой яростью и спесью он бы не постеснялся напасть на своего сюзерена, которому по этой причине постоянно угрожала опасность. Этот старый глупец вполне оправдал ее ожидания. Все ее сказки очень скоро стали предметом обсуждения во всех парикмахерских и купальнях Камакуры, кэраи Иссики радостно принес эти выдумки своему господину Акихидэ. Можно предположить, что их только он и ждал. Акихидэ занялся сбором таких рассказов, и скоро тонко сработанной лжи накопилось достаточно много. Потом он отправился во дворец, чтобы представить всеобъемлющий отчет князю Мотиудзи. Причем добавлять от себя ему не пришлось, так как с таким обилием слухов в этом не виделось ни малейшей необходимости и могло бы выглядеть как-то совсем бестактно. Тем более что его коллеги советники, разумеется, сами были в курсе тех же разговоров в городе. Иссики сказал: «Сын не позволит себе таких действий без согласия и поддержки своего отца. Этот непонятный спор, причин которого никто не знает, выглядит просто отговоркой». Мотиудзи приказал привести к нему старого даймё. Зная о предубеждении Иссики, он не слишком поверил во все эти рассказы, но они послужили причиной усиления его гнева и веры в успех намеченного дела. Он сказал: «Ты, его отец, безусловно, не можешь ничего не знать. Верится в это с трудом. Все дело в разговорах, занимающих жителей города. В чем якобы состоит различие между Сукэсигэ и тобой?» Ответ Мицусигэ прозвучал незатейливо. Его собственная укрепляющаяся уверенность в том, что его обманули, не позволяла ему справедливости ради упоминание истинной причины. Его отставку сформулировали совсем коротко. Теперь ему грозило бесчестье.

Он покинул дворец огорченным и в глубокой задумчивости. «Причиной всех наших бед следует считать злой язык Фудзинами. Настолько сильно она на самом деле ненавидит Сукэсигэ, да к тому же не понимает скрытых настроений, влияющих на положение дел во дворце. Женщина своим языком разрушила все». Складывалась серьезная ситуация. Но с тех пор как сёгун снизошел до Сатакэ Хикигаяцу, прошло уже несколько дней. После битвы, проигранной вождями того клана, все вспороли свои животы, а их самураев разогнали кого куда. Просто Мотиудзи сводил счеты с наиболее заметными строптивцами, замешанными в деле Удзинори. «Ах! Вот если бы Сукэсигэ находился под рукой, чтобы заняться всеми этими проблемами!» Его рассудок уже давно освободился от заблуждений. Теперь он это признал и поэтому обратился к своему родному сыну за поддержкой. На самом деле Сукэсигэ потом поскакал во весь опор к городу Камакуре по вызову старого Хэйты, которому очень не нравилась сложность развивавшихся отношений. Несколько дней спустя сёгун Мотиудзи замкнул кольцо окружения. Теперь он находился в готовности предпринять активные действия против этого старого изменника Мицусигэ. «Раз уж он так любит Киото, пусть он туда вернется и там сложит свою голову. Но он должен поделиться своими пристрастиями с нашим советом». Последнюю сцену действия подготовили со всей тщательностью. Обсуждение открыли по поводу отношений с самим сёгуном. Князь Мотиудзи храбро разнес в пух и прах Ёсимоти – самого «Кубо Сама»! Именно он стоял у истока мятежа под руководством Удзинори. Именно он постоянно настраивал Канто против своего господина. В первый месяц (23 января – 22 февраля 1422 года) текущего года он демонстративно посетил своего брата Гиэна, возглавлявшего секту Тэндай на Хиэйсане, и жрецов, обитающих на этой горе. Он грозил уйти в отставку, а также назначить вместо себя вечно пьяного и ни на что не годного сыта Ёсиказу. Это грозило позором и сокращением богатства правящего клана. Заниматься его судьбой не имели права ни жрец, ни горький пьяница. Надо было собирать вооруженные отряды Канто и незамедлительно выступать в поход на Киото.

Мицусигэ в приготовленную для него ловушку не пошел. Он ее сразу же заметил, так как князь слишком уж горячился. Старик последний раз выразил свое уважительное недовольство юному господину, которого вел по жизни на протяжении многих лет, то есть с тех пор, как при Каннон-до князь Мицусигэ за храбрость взял его к себе в свиту. Он сказал: «Наш сюзерен пользуется толковыми советами, но это дело представляется совсем не простым. Если сёгунат узурпируют силой вместо того, чтобы шестьдесят шесть провинций объединить под одним руководством, для раскола страны появится сразу две предпосылки. Кусуноки со своими сторонниками, или Южный двор, все еще повсеместно располагали влиянием и корнями. С расколом клана Асикага у них появляется шанс. Ветер, сдувая локон волос, обнажает лежащую под ним разверстую рану. Всем известна слава вашей светлости. Но только лишь корыстолюбивый человек посоветовал бы своему сюзерену совершить такой поступок». Он щедро перемежал свою речь ссылками на прецеденты и цитатами из легенд Китая. Тем самым он представил свою позицию предельно ясной для всех присутствовавших. Когда он закончил свое выступление, Мотиудзи снял этот вопрос с повестки дня и отпустил совет. После этого он устроил аудиенцию ожидавшим ее Иссики Акихидэ и Ямане Удзихару. Иссики сказал начистоту: «Огури-доно считается коварным старым предателем. Этот человек постоянно отправляет в Киото сообщения о наших внутренних делах. Там находится его сюзерен, а за нашим господином он просто шпионит. Этот человек представляется настолько таинственным, что вашей светлости доступна информация о нем только по тем его мерам, которые он принимает в интересах Киото». Ямана высказался приблизительно в том же самом ключе. Но он явно уступал по храбрости Иссики с точки зрения лукавства и злословия. Зато Мотиудзи смог принять окончательное решение. «Эти Юки обязательно будут что-то предпринимать. В этом сомневаться не приходится. Пусть Минонои с Никайдо незамедлительно нападут на ясики Инамурагасаки, при этом предателя Мицусигэ следует убить. Его голову надо привезти сюда на всеобщее обозрение. Когда справимся с отцом, то до головы его сына добраться будет несложно. Отправьте курьера в провинцию Хитати с таким вот распоряжением».

Кода Мицусигэ вошел в свою ясики, к нему явился старина Танабэ Хэйта. Пожилой каро распростерся перед своим господином. В изумлении Мицусигэ узнал, что Сукэсигэ ждет снаружи, да еще с петицией по поводу предоставления ему права увидеть его. «Вака-доно, – сказал Хэйта, – прибыл без свиты. Его рото остались в Гокуракудзи». Удивленный и тронутый Мицусигэ распорядился, чтобы гостя впустили тотчас же. Сукэсигэ вошел и простерся перед своим господином и одновременно отцом. «Покорно ваш Сукэсигэ вверяет свою судьбу на милость вашей светлости. Он совсем не хочет жить, зная о немилости к себе со стороны собственного отца. Невиновен он при всех возможных обидах, но все-таки оскорбительно жить против воли отца. Прошу выразить вашу волю лично, и ваш Сукэсигэ подчинится ей, с радостью отдав свою жизнь». – «Давно, любимый сын, – ответил Мицусигэ, – все подозрения по поводу неблаговидных поступков развеял наш верный Хэйта. Все грехи свершались в самом доме. – Он обнял сына и поцеловал. – Мой любимый сын!» Старик зарыдал. Прижавшись друг к другу, они долго хранили молчание. Сукэсигэ очнулся с горящими глазами: «Нельзя оставаться такими расслабленными и беспечными! Хэйта послал недобрые известия к Юки. Вашей светлости грозит опасность. Вопрос жизни и смерти! Дело касается схватки его господина с этими мошенниками и клеветниками». Мицусигэ заметил: «Да, такой удар долго удерживать не получится. А как его отразить?» Он рассказал Сукэсигэ все, что знал о последнем заседании совета и об откровенной неприязни его господина. «Через несколько дней после того, как Сатакэ заплатил за их проступок…» Он замолк, так как вошел старый Хэйта, который почтительно передал ему стрелу. К ней кто-то привязал послание. Хэйта сказал: «Мужчина, проходивший с внешней стороны стены, вогнал эту стрелу в столб наших внешних ворот. Соизволит ли мой господин дать свои распоряжения по этому поводу?» Мицусигэ открыл послание. В нем говорилось следующее: «Огури-доно, нижайше прошу принять мое предупреждение: на зорьке Юки, Момонои и Никайдо выйдут на рубеж перехода в наступление на вас».