Читать книгу "Дрезденские страсти - Фридрих Горенштейн"

Иштоци принял меня радушно, хоть и был действительно утомлен, даже опечален, как я узнал позднее, не без веской причины. Этот всемирный человек, этот страшнейший из врагов, каких имеют евреи, в домашней обстановке производил впечатление кроткое, даже какое-то провинциальное. Трудно было поверить, что еще несколько часов назад его слова воспламеняли и объединяли несколько сотен людей. Действительно, это был сейчас средневековый рыцарь на отдыхе, снявший латы и надевший домашние туфли и стеганый халат.

– Виктор, – сказал я ему, – я понимаю, что ваш «Манифест» есть продукт чисто венгерской мысли и жизни, но значение его общеевропейское, а может, и общечеловеческое. К счастью, мы, славяне, не только ближе, чем немцы, чувствуем мадьярское национальное сознание – язык наш, образ мыслей более способен выразить дух мадьяр, нежели немецкий язык. Поэтому я не буду бороться с немецкой конструкцией, не стану ее распутывать, а хочу передать главным образом то, что записал с ваших слов.

– Да, – сказал Иштоци, – немцы уже раз десять изнасиловали мой Манифест. О, эти немецкие стилисты. Они все время хотят втиснуть мой бедный Манифест в грубые формы немецкой грамматической конструкции… Только, я надеюсь, вы не передадите этот наш разговор доктору Генрици… Это замечательный человек, но он пруссак, берлинец, и этим все сказано. Мне кажется, пруссаки вместе со своим умом и порядком вносят в антисемитизм слишком много мещанства… Впрочем, дело сейчас совсем в другом, – с печалью в голосе сказал Иштоци и протянул мне газету.

Это была местная газета Dresden Nachrichten.

– Они опять стреляют в народ, – тихо и гневно сказал Иштоци.

– Кто? – растерянно спросил я.

– Жандармы Франца-Иосифа стреляют в венгерский народ, поднявшийся на защиту против еврейского насилия… Читайте… Это, правда, написано оевреившимся правительственным агентом, но тем не менее вы поймете, о чем речь и что происходит.

Я развернул газету и прочел:

«Антисемитские беспорядки в Пресбурге. 27 сентября вечером на некоторых населенных евреями улицах стали появляться многочисленные толпы народа, перебившие окна в некоторых еврейских домах. Беспорядки были вскоре прекращены полицией. На следующий день вечером огромная толпа народа с криками “Да здравствует Иштоци!” начала появляться в предместьи Цукер Мантель и направляться оттуда на еврейские улицы. Отряд полицейских, пытавшихся разогнать толпу, был вскоре окружен со всех сторон и забросан камнями, так что пришлось вызывать на помощь войска. Прежде чем подоспели солдаты, толпе, насчитывающей несколько тысяч человек и над которой реяли национальные венгерские и красные социалистические флаги, удалось разбить окна и поломать оконные рамы в синагоге. Отсюда толпа направилась на другие улицы, разбила все окна в домах и выломала во многих лавках двери. Войска, подоспевшие к тому времени, стали действовать штыками и оцепили некоторые улицы. Тем не менее толпа продолжала бить окна и буянить. Некоторое время спустя появился городской голова, уговаривавший толпу разойтись. Толпа разошлась, однако с целью возобновить буйство в других кварталах. Около полуночи все окна в еврейских домах были перебиты. В некоторых местах толпа врывалась в дома и уничтожала все, что попадало под руки. Сильнее всего буйствовали поляки в предместье Блументаль. Беспорядки произвели панику среди евреев. Многие семейства покинули город и спаслись в Вену, Пешт и другие города. Члены муниципального совета подверглись оскорблениям со стороны буянов. Беспорядки явно напоминают социалистический бунт, связанный с грабежами. Стало известно, что с железнодорожного склада украден ящик динамита. Говорят о задержании иностранных агитаторов-немцев и об изъятии антисемитских социалистических прокламаций. Император Франц-Иосиф отдал распоряжение о применении огнестрельного оружия для восстановления порядка».

– Вот что значит, – сказал Иштоци, когда я кончил чтение, – пресса в руках евреев. Евреям удалось забрать непосредственно в свои руки большую часть ежедневной печати или поставить ее под свое влияние. Пресбург – родной город Ивана Шимони, и там только Ungarische Post осмеливается сказать им и их покровителям правду об антиеврейском народном восстании.

– То же и у нас в России, – сказал я. – Всякая против евреев восходящая жалоба, как бы основательна она ни была, каждая статья, даже издали опасная для еврейского господства, кладется под сукно. Но теперь как будто положение меняется к лучшему.

– Мы не двинемся вперед, пока не отнимем у евреев прессу, – сказал Иштоци. – Об этом и будет говорить Шимони в своем докладе. Это очень важно… В принципе нам бы надо выехать на родину и быть среди восставшего народа и вместе с ним подвергать себя опасности. Я венгр.

– Вы не только венгр, – сказал я дрогнувшим от волнения голосом, – вы вождь международного антисемитизма. Простите, если я говорю пышно, но это так. Вы должны быть там, где решается судьба не только Венгрии, но и всего мира.

– Не хотите ли пройтись, – помолчав, сказал Иштоци, – я чувствую, что в эту ночь мне не заснуть.

Мы вышли под моросящий дождь. По улицам двигалось факельное шествие по направлению к театру, где, согласно сообщениям газет, император вручал орден Черного Орла одному из саксонских министров. Перед театром молодежь с красными фонариками в руках выстроилась, изображая букву W.

– Генрици прав, – тихо сказал мне Иштоци. – Еврейский вопрос не может быть решен, пока не будет уничтожен существующий порядок.

– Читальня уже закрыта, – сказал я. – Но давайте зайдем в Italienisches Dorfchen. Там получают много иностранных газет. Мне интересно, как пишут о событиях в Пресбурге русские газеты… Ну и заодно выпьем рейнвейна.

В «Московских ведомостях» Каткова в маленькой заметке сообщали:

«Императорский комиссар Экельфалуши принимает меры для предотвращения новых беспорядков в Пресбурге. В беспорядках принимали участие и крестьяне, прибывшие из соседних деревень в целях грабежа. Драгунам отдан приказ в случае нужды применять огнестрельное оружие. Одна еврейка умерла от побоев. Сто пятьдесят бунтовщиков арестовано».

– И этот человек смеет называть себя русским патриотом-националистом, – сказал я. – Катков занимал такую же по сути проеврейскую позицию и во время восстания в прошлом году против евреев в русских губерниях, где еврейское засилье особенно сильно, оправдывая это требованием соблюдения законов государства… Иное дело другой наш известный издатель – Суворин, в котором русский патриотизм сочетается с элементами критики существующих порядков, унаследованных от разночинцев, из среды которых он вышел, и от пламенной страсти Белинского, горячим сторонником которого он был… Это все качества, которые необходимы русскому антисемиту.

– Члены конгресса, – сказал Иштоци, – имеют довольно темное понятие о происходящем в России. Я, может, более других знаю русские проблемы, но ведь и я знаю не слишком много. Тем не менее, по аналогии мы понимаем, что народ одной с нами расы – арийской – и одной религии и культуры – христианской должен много страдать от присутствия на его земле большинства всего еврейского племени, и эти страдания, доведенные до крайней степени, необходимо должны были вызвать народную реакцию, так же как и у нас сейчас в Пресбурге.