Читать книгу "Цена Шагала - Петр Галицкий"

Будущее путешествие в Берлин представлялось ему небезоблачным, однако жизнь после получения денег рисовалась вполне радужной и, возможно даже, не одинокой. «В конце концов, Люси милая девушка, — говорил себе Андрей. — Немножко опасная, но что еще может так греть сердце мужчины, как опасность, смешанная с желанием». Мысли сами по себе перетекли к образу англичанки, он вспомнил ее холеное поджарое тело, ее нежную кожу и окончательно утвердился: точно, получу деньги и полгодика поживу с ней, а там — будь что будет.

Без пятнадцати одиннадцать он уже был в подземном переходе, разделяющем стороны Нового Арбата. Оказавшись на стороне Дома журналистов, он, сам не зная почему, решил проверить себя и не пошел сразу в сквер, где была назначена встреча, а медленно побрел по Новому Арбату, мимо почты, в сторону Дома книги. Затем повернул в Мерзляковский переулок, миновал доходный дом начала двадцатого столетия и проход между ним и современной школой, огороженной железным забором, и углубился во внутренние дворы, намереваясь подойти к памятнику Гоголю с тыла. Больше по привычке, чем от страха, он оглядывал прохожих, боясь найти в них что-либо неестественное. Но людей было мало, и ничего особенного ни в лицах, ни в одежде заметить он не сумел, а потому, пробравшись через разросшиеся неухоженные кусты, оказался в скверике ровно в одиннадцать.

Токарева еще не было. На лавочках сидели лишь одинокий пенсионер с газеткой в руках, мамаша с детской коляской, подозрительная компания наркоманского вида молодых людей и работяга в замызганной нейлоновой куртке. «Нормально, типичное московское утро, — подумал Сорин. — Будем ждать». Он уселся на лавочке прямо позади памятника так, чтобы видеть входящих со стороны бульвара и самому оставаться максимально защищенным мощной каменной глыбой.

Виталий опоздал. Он с детства грешил этим, и с годами опоздание на встречу на десять-пятнадцать минут стало его фирменной чертой. Вот и сегодня, опоздав как всегда, он, резво перебирая ногами, буквально вкатился в скверик. Сорина он увидел не сразу, а Сорин, напротив, заметил его появление тут же.

— Эй, — негромко позвал он приятеля. Токарев остановился и стал шарить глазами по людям, сидящим на лавках скверика: — Эй, — еще громче позвал Сорин и махнул рукой, стараясь сделать так, чтобы его кисть оказалась в поле зрения Виталия Сергеевича. — Я здесь, здесь.

— Ну, слава Богу, слава Богу, — затараторил Виталий. — Я ведь уже подумал, что это розыгрыш, что ты и прийти не сможешь. Что, вообще, такое творится? У меня, понимаешь, из-за тебя неприятности, ты, понимаешь, пропадаешь, как прикажешь понимать?

— У тебя неприятности? — хмыкнул Сорин. — Это не неприятности, дружок. Вот когда финкой под ребра суют — это называется неприятности, а может быть, и чем-то похуже.

— Боже мой, что ты говоришь! Кто?

— Меня обул приятель твоего таможенника.

— Ты знаешь, я вообще хотел тебе сказать, что ты даже не понимаешь, в какую историю попал.

— Вы все сговорились, — сказал Сорин. — Приблизительно то же самое пытался мне втолковать в Лондоне этот паскудный антиквар.

— Да послушай ты! При чем тут антиквар, — напирал Токарев. — Я тебе хочу объяснить. Есть очень важный и хороший человек. Он легким образом сможет тебе помочь. Но только послушать его без сердца — ты можешь послушать его без сердца? Представь себе, что ты компьютер. Считать умеешь?

— Было бы что, — сказал Андрей.

— Так вот что. Сейчас мы с тобой встретимся с этим человеком, и он тебе все объяснит. Пойдем!

И он потянул Сорина за руку к выходу из сквера. Однако пройти им удалось всего несколько метров, потому что через мгновение на их пути оказались трое крепких молодых парней со слащавыми улыбками на лицах.

— Стоп, стоп, — сказал тот, что стоял в середине, — далеко направились, ребята?

— Какое вам дело, — произнес Токарев, шагая вперед.

— Не торопись, малыш, — сказал тот, что был слева, и придержал Токарева рукой, — ты еще успеешь наговориться. Послушай, братан, — обратился он к Андрею, — тебя ведь Андреем зовут?

— Ну, — ответил Сорин.

— Хрен погну, — сказал стоящий посередине. — Отвечай, когда спрашивают.

— Андрей.

— А фамилия твоя Сорин?

— Допустим, Сорин.

— Ну вот, видишь, нам с тобой пообщаться надо. Пойдем, покатаемся.

— Никуда с вами ехать я не намерен, — сказал Сорин и попытался развернуться в противоположном направлении.

— Стоять! — произнес тот, кто был справа, и железными пальцами впился в предплечье Андрея. — Ты, падла, будешь делать то, что тебе скажут, и кочумай, покуда.

— Ну, зачем так, Толя, — произнес стоящий посередине. — Молодой человек недавно приехал из заграницы и порядков наших не знает. Будем же гостеприимны и взаимно вежливы. Не правда ли, Андрей?

— Что вам надо? — холодно произнес Сорин, чувствуя, как все внутри сжимается и ноги предательски начинают дрожать в коленях.

— Ну, что надо — это мы тебе не скажем, конечно. Собственно, нам-то от тебя — ничего. А вот другу моему очень бы хотелось с тобой пообщаться, есть у него к тебе пара вопросов.

— Какому другу? Каких вопросов?

— А вот съездим с нами, и узнаешь. Ну, что, двинулись?

— Никуда я с вами не поеду, — произнес Сорин, чувствуя, как его голос начинает дрожать в такт коленям.

— Поедешь, падла, — подал голос тот, что слева, и ткнул Сорина жестким кулаком в живот. — Или ты, говно, хочешь, чтобы тебя здесь завалили?

— Немедленно прекратите, — заверещал Токарев, отпрыгивая от группки парней, окруживших Сорина.

— Чего? — произнес тот, кто был слева, оборачиваясь к Виталию Сергеевичу. — Ты, шкет, чеши отсюда, пока живой, а то смотри: по макушку в землю уйдешь!

— Ребята, ребята, — вдруг послышался голос откуда-то сбоку. Вся компания разом повернула головы на звук. Неловко складывая на ходу газету, к молодым людям приближался пенсионер, еще недавно скучавший на скамейке. — Ребята, прекратите! Что вы здесь устраиваете! Здесь же малые дети, женщины ходят, — сказал он, обводя широким жестом сквер.

— Отец, — произнес тот, кто держал Сорина за предплечье, — шел бы ты отсюда подобру.

— Да как вы можете, — продолжал пенсионер, все ближе придвигаясь к компании, — среди бела дня! До чего страну довели! Вы еще здесь ножами начните махать! Мафия, понимаешь. Нет на вас товарища Сталина: живо бы успокоились, засранцы! — все больше распалялся пенсионер.

— Отец, — наставительно сказал Паша, стоявший посередине, — тебе же объяснили: шел бы ты, для здоровья полезней!

— Что?! — заверещал пенсионер и бросился вперед в надежде схватить Павла за отвороты куртки. Но тот ленивым, но ловким движением отвел руки пожилого мужчины и плечом слегка толкнул его. Пенсионер отлетел, неловко загребая руками и ногами, и рухнул на землю навзничь.