Читать книгу "Нежное Сердце - Карл Фалькенгорст"

Но тут неожиданно появилось новое препятствие. В двадцати шагах от него из воды выступал какой-то темный предмет. В пятнадцати шагах справа он заметил такой же предмет. Белая Борода принял было сперва эти предметы за стволы деревьев, сносимые течением, и употребил свою ловкость, чтобы провести свой челн между ними и избежать таким образом столкновения, которое могло сильно повредить его легкую гондолу.

Но вот вынырнуло что-то черное совсем близко, всего в нескольких шагах от Белой Бороды. Теперь он мог различить, что это было не бревно, а голова бегемота.

Чудовище смотрело на него с любопытством, как бы удивляясь его появлению на этих безлюдных водах. Белая Борода со своей стороны тоже наблюдал, хотя и с некоторым страхом, за громадным животным.

Встреча с этими водными колоссами теперь менее чем когда-либо могла быть желательной. Он решил осторожно и тихо убраться от неприятного соседства и пустил на мгновение свою лодку по течению, чтобы потом повернуть направо… Но и там возвышалась черная масса, на которой виднелись выступы и возвышения. При более тщательном наблюдении эти выступы оказались острыми ушами, а возвышения — глазами и ноздрями.

Это также была голова бегемота. Можно было отчалить налево. Увы, напрасно: и там возвышалась голова. Все черные брусья оказались бегемотами, которые окружали его со всех сторон.

Белая Борода насчитал их до двадцати штук.

Над водой было тихо; слышался только глухой шум волн, разбивавшихся о травяные острова; с далекого берега слабо доносился крик водяных птиц. Солнце бросало на реку косые лучи, и при этом своеобразном освещении головы бегемотов казались еще больше, еще страшнее.

Даже большие парусные суда, плавающие по Нилу, избегают встречаться со стадами бегемотов: эти неуклюжие животные не всегда уходят с дороги и иногда проламывают суда, которые становятся уже негодными после такого столкновения. Для маленькой же гондолы Белой Бороды было еще неизмеримо опаснее пробраться среди этих животных. Каждую минуту можно было ожидать, что вода взволнуется, что по ней пойдут волны в метр вышиной и на поверхности воды задвигаются, как пыхтящие паровики, темные тела великанов.

Теперь бегемоты, казалось, спали или, может быть предавались мечтам, отдыхая в прохладной влаге; только изредка всплывала там и сям голова или открывалась темная пасть, чтобы потом опять сомкнуться с громким звуком, издаваемым громадными челюстями.

Животные наслаждались спокойствием и не обращали на Белую Бороду никакого внимания; последний же неотступно размышлял о том, как пробраться между оцепившими его неприятелями.

Он подумал было выстрелить в них под защитой своей зеленой крепости, заросли папируса, и таким образом разогнать животных, но потом решил, что это было бы бесполезно. Некоторые бегемоты действительно обратились бы в бегство, но зато остальные стали бы метаться взад и вперед и своим смятением только увеличили бы опасность.

У Белой Бороды явился другой план. Неподалеку находилась коса, а за ней, в бухте, течение было менее сильно, так что там можно было направить лодку против течения. Доехав до косы, можно было перенести лодку по земле и уже без труда достигнуть берега долины, в которой остался Гассан.

Но к этой бухте нельзя было проникнуть прямо, надо было пуститься в обход.

Солнце близилось к западу, и дальнейшее колебание было невозможно. Белая Борода решил лечь в гондолу и направить ее по течению к травянистой отмели. И здесь из воды выглядывали, как Сцилла и Харибда, две головы бегемотов, но на расстоянии около двадцати шагов друг от друга, в других местах расстояние между чудовищами было еще меньше.

«Вперед!» — сказал себе Белая Борода и, упершись веслом в кусты папируса, пустил челн, осторожно направляя его веслом, чтобы проехать посередине между бегемотами.

Белая Борода подплыл уже шагов на пятнадцать; еще мгновение — и он миновал бы трудный проход.

Он взглянул в лицо одному из неприятелей, но ничего не мог прочитать в физиономии этого существа: нельзя было даже решить, хорошо ли настроено животное или оно злится.

Вдруг Белая Борода увидел, что один из бегемотов вышел из состояния апатии — голова его оживилась: вероятно, он заинтересовался легким челноком, вслед которому глядел с любопытством. Течение подносило гондолу все ближе к животным… вот она на ближайшем расстоянии между ними.

Чудовище, наблюдавшее за Белой Бородой, не теряло челна из вида и даже постепенно поворачивало голову по направлению движения лодки; быть может, ему просто хотелось подплыть, чтобы погрызть дерево последней.

Положение Белой Бороды было критическое. Лежа у самой поверхности воды, сверкающей под лучами заходящего солнца, он следил за бегемотом и чувствовал свою полную беспомощность. Ужас положения еще увеличивался от сознания, что направо от него зияла такая же пасть. Что делал второй бегемот, спал ли он, также ли наблюдал за ним или даже подплывал к челноку, — в этом он не мог убедиться. Если бы он двинулся, повернул голову к животному направо, то этим неминуемо обратил бы на себя внимание своего соседа налево.

Наконец он миновал узкий проход, бегемоты остались позади, а один даже исчез; слышался только легкий плеск волн, разбивавшихся о челн. Но опасность еще не прошла: Белая Борода не знал, плывут ли чудовища за ним или только глядят ему вслед. Вдруг он почувствовал толчок; лодка остановилась в кустах папируса. Течение в этом месте поворачивало, так что Белая Борода, не меняя положения, мог взглянуть на бегемотов. Они по-прежнему покоились в воде, на расстоянии приблизительно сорока сажень от него.

Он вздохнул с чувством облегчения: ему удалось миновать неприятельский форпост. Вскоре затем гондола исчезла в извилистых каналах травянистой отмели и, после некоторого лавирования, бухта и коса были достигнуты.

«Прототип туфли» исчез; солнце давно спряталось за горами, по воде расстилались широкие тени, но острый глаз охотника еще ясно различал на поверхности реки отдельные головы почтенного общества. Почувствовав под ногами твердую почву, Белая Борода ощутил сильное желание послать бегемотам выстрел и нарушить послеобеденный отдых этих неуклюжих громадин. Зрелище, конечно, обещало быть грандиозным: тихая поверхность обратилась бы в кипящий котел и дымящаяся пена вздымалась бы гораздо выше кустов папируса, если бы внезапно встрепенулись эти двадцать чудовищ. Но в положении Белой Бороды приходилось беречь порох, и потому он отказал себе в этом зрелище, взвалил себе лодку на спину, перенес ее через узкую полосу земли, а там снова поплыл, направляясь к своему новому жилищу.

Высоко на скате горы виднелись «ворота жизни».

Какой приветливой казалась обетованная земля Белой Бороде еще сегодня утром! Отчего же она теперь расстилалась перед его взорами такая мрачная?

Не одна природа сообщает местности, горам и озерам известный колорит; последний довершается состоянием нашей души, нашим настроением. Что одному кажется приветливым и веселым, то на другого может наводить тоску. Так было и с Белой Бородой.