Читать книгу "Леннар. Псевдоним бога - Антон Краснов"

— Гм… Отчего же учение этих сардонаров привлекает людей?

— Ну… Очень просто… Ядро секты составляют люди, в свое время принимавшие участие в войне с армией Леннара. Это бывшие военные, разжалованные аристократы, есть даже Ревнители, причем носившие не самый низкий сан… В свое время их вывели из числа сильных мира сего за поражения от Обращенных. Храм карает сурово… Они лишились того, что было им привычно: положения, денег, ярких впечатлений и бурь в крови, которые приносит с собой война… Отступив от Храма, они не захотели примкнуть и к другому лагерю, к Леннару: слишком далеки они от тех идеалов, что несет с собой установленный Обращенными порядок. И тогда эти люди, среди которых немало по-настоящему сильных, опытных и искушенных жизнью профессионалов своего дела, решили слепить свой мир. Акил и Грендам по сути весьма неплохие руководители. Акил — бывший старший Ревнитель; великолепный воин, в свое время мне привелось видеть его в действии. Он очень хорошо умеет читать людские души, играть на человеческих слабостях и использовать сильные стороны тех, кто придан под его начало. Он умеет увлекать за собой. Он знает силу слова; он не только убийца, но и поэт. Грендам — иное: эта словоблудливая скотина очень любима чернью, еще в Ланкарнаке он прослыл за пророка, а теперь, когда он собственными глазами видел эшафот, на который возвели Леннара, и бездну, которая разорвала столицу Арламдора надвое… Словом, простой люд верит ему и чтит его как человека, прикоснувшегося к чему-то высшему. Ну и нельзя забывать, как они несут свою проповедь. У них очень яркие и завлекательные ритуалы. Акил и Грендам играют на самых низменных сторонах человеческой натуры, они затрагивают то, над чем не властен человек. Пограничные состояния. Ими Акил считает смерть и похоть. Он сумел найти что-то привлекательное даже в смерти, и те из сардонаров, которые объявлены искупительными жертвами, ОХОТНО умирают во время ритуальных оргий. Да, смерть и похоть… — повторил бывший лазутчик Храма Благолепия. — Не так давно вооруженный отряд сардонаров взял криннский город Шак-Лебб, занятый Обращенными. Они перебили почти весь гарнизон, а тех из Обращенных, кто уцелел, напоили допьяна винами и зельем, отдали им красивейших пленниц, а потом принесли в жертву во славу Леннара. Говорят, те умирали со счастливыми улыбками на устах… Когда же сам «виновник торжества», то есть Леннар, бросил к стенам Шак-Лебба один из своих летучих отрядов под водительством самого Майорга О-кана, то Акил отправил навстречу воинам Майорга часть своих людей, и те с гимнами во славу Леннара столкнулись с летучими. Боя не было: Майорг даже растерялся, не зная, что делать с людьми, которые славят твоего… гм… бога. А лидеры сардонаров под шумок удалились. Да, Акил и многие из них в самом деле искушены в военном деле, — закончил омм-Алькасоол.

— Во имя пресветлого Ааааму… — Сын Неба осенил себя охранным жестом и вдруг поперхнулся произнесенным именем. — Эти подлецы изуродовали все, во что мы верили! Иногда я ловлю себя на том, что мне некому молиться и не во что верить!..

— Да, в этом что-то есть, пресветлый отец, — медленно выговорил брат Алькасоол. — Зачастую, находясь в стане врага, я ловил себя на подспудной ненависти к Храму. Я воспитан в устоях, заповеданных нам нашими предшественниками в Храмовой и орденской иерархии, да! Но иной раз я думал о том, насколько мы обедняем себя и наш мир, следуя древним догмам, которые служили вполне определенным целям! А ведь эти цели давно отмерли, потеряли свою важность… Мы застыли на одном и том же витке нашей истории, и этот замкнутый круг, это вечное повторение угнетают! Леннар, если уйти от священных книг, которые он оскорбляет самим своим существованием, ведь в чем-то прав. И, быть может, — в итоге именно он может спасти от гибели наш мир… Мир совсем иной, нежели то требуют считать каноны Храма… Где-то в какой-то момент мы отдалились от истины…

— Отчего же, зная все это, — пресекая мысль собеседника, тяжело произнес Сын Неба, — отчего же ты подал мысль о том, как следует устранить Леннара, если сам полагал, что это только повредит Храму?

Алькасоол поднял голову и, не глядя на Верховного, сказал:

— Я же давал присягу ордену. Если Конклав постановил, что Леннар должен быть уничтожен любой ценой, а мне стало известно средство, как это возможно сделать, то я не могу кривить душой. Не могу скрыть это роковое средство.

— Клянусь душой светозарного Ааааму, брат Алькасоол, — не выдержал первосвященник, — ты уже наговорил достаточно, чтобы быть отправленным сначала в пыточный каземат, а потом — во славу Ааааму — на площадь Гнева, на эшафот!

— О, я сознаю это, — немедленно ответил тот, — и знаю, что в вашей силе и в вашем праве поступить именно так. Ведь я уже побывал в подземелье Храма по воле жрецов, тех, что из партии «усталых» консерваторов. Только если вдруг окажется, что ваши силы уже не те, а право уже давно потеряло смысл, не окажусь ли я в рядах отверженных мерзавцев, в рядах тех, о ком мы только что подробно рассуждали — сардонаров, Ищущих Его и освобождения?

Сын Неба вздрогнул:

— Тебе известны их ритуальные присловья?

— Я же говорил, что подробно изучал эту секту, — глухо ответил омм-Алькасоол. — Я ознакомился с текстами, которые сардонары считают священными. Это — Книга Бездн…

И снова вздрогнул предстоятель.

— …это — апокрифический «Голос Бездн», по сути представляющий собой вольный комментарий к каноническому тексту запретной Книги. Сакральная экзегеза, написанная несколько веков назад и широко разошедшаяся в списках. Ну и — «Красная весть» и «Счастливая весть», экстатические сочинения Акила, свод жутких ритуальных псалмов и торжественных гимнов, исполняющихся во время молитвенных и карательных обрядов. Написано чрезвычайно завлекательно и страшно, притягивает мгновенно. У этого Акила кроме воинских доблестей есть и талант стихотворца… Я бы лично отрубил ему руки и отсек язык, чтобы он не смог более создавать ТАКОГО! — вырвалось у Алькасоола.

— Так… — протянул Верховный предстоятель, оглаживая свое голубое с алой каймой облачение. Он не смотрел на омм-Алькасоола, казалось, все его внимание сосредоточено на собственной одежде, на драгоценной ткани тончайшей выделки.

Алькасоол отвернулся к витражному окну, затянутому в фигурную металлическую решетку, и проговорил осторожно, словно колеблясь, словно еще не решив, стоит ли добавлять еще что-то к сказанному:

— Кроме того… кроме того, как мне кажется… Это — мое мнение, конечно же ты спокойно оспоришь его, пресветлый отец, или даже назначишь мне наказание, как ты уже упоминал…

— Говори.

— Я хочу сказать, в чем главная сила еретиков-сардонаров перед нами, служителями Храма. Кому, как не тебе, хорошо известно, что среди многих высоких сановников Храма утвердилось неверие в каноны, данные в Книгах Чистоты. Я сам слышал, как братья-Ревнители и высшие жрецы позволяли себе упоминать имя Ааааму, чье истинное Имя неназываемо, и Святой Четы — в таких сочетаниях, от которых у благочестивого простолюдина волосы встанут дыбом, кровь заледенеет в жилах…

— Что? Куда ты клонишь, брат Алькасоол?