Читать книгу "Счастливая семья - Маша Трауб"

Лена не боялась отдать Степку в руки Вали, которая так и не принесла ксерокс паспорта. И не боялась отдать себя человеку, о котором она не знала ровным счетом ничего. Не знала даже, где находится Валентиновка, – таких деревень по стране раскидано множество – Катериновка, Екатериновка, Володино, Анискино, Андреевка, Андрияновка, Машково, Марфино…

За год Валя поставила на ноги и Степку, и Лену, причем в буквальном смысле слова. Степка начал сначала прытко передвигаться при помощи табуретки, а Лена начала ходить, двигая перед собой стул со спинкой, за которую держалась. Она считала, что Валя сотворила чудо.

Тогда, первое, самое тяжелое время, Лена просила, буквально умоляла Валю приходить каждый день. Готова была платить любые деньги. Просила со слезами – с Валей было спокойно. Но медсестра держала раз и навсегда утвержденный самой для себя график: один день – один пациент. Даже когда Анька, лучшая Ленина подруга, искала сиделку для мамы и Лена передала ей координаты Вали, медсестра отказалась. Согласилась приходить раз в неделю. Делать то, что нужно, и даже больше. Но не на постоянной основе.

Из скупых разговоров Лена узнала, что Валя по понедельникам ездит к пяти утра к какому-то чиновнику – ставит ему капельницу с витаминами, выводя из запоя, возвращая божеский вид. По вторникам она навещала бодренькую старушку, которой делала массаж лица. У старушки были богатые дети, но ей не с кем было поговорить. И массаж лица – только предлог. Хоть раз в неделю хотелось человеческого общения, заботы и внимания. По средам Валя приходила к Лене, по четвергам – к Аньке. По пятницам она выхаживала ребенка с ДЦП – делала гимнастику и массаж. Бесплатно. Потому что считала, что брать деньги за это – нельзя, неправильно. Что делала Валя в выходные, Лена не знала. Не спрашивала.

Приходящая медсестра была близким человеком и одновременно очень далеким. Ни за первый, ни за все последующие годы Лена так и не узнала, что творится в Валиной душе, как она проводит свободное время, есть ли у нее друзья. Они не стали подругами, хотя оказались ровесницами. Все попытки Лены приблизиться, поговорить по душам, посплетничать натыкались на Валину пуленепробиваемую защиту. Как будто та выросла в английском пансионе, где девочек с детства приучали молчать и держать лицо. За десять лет Лена узнала не так много, по крупицам собирая подробности. Впрочем, не за десять лет. За первые года четыре. А потом Лена перестала интересоваться – она поправилась окончательно и вышла на работу, Степка пошел в детский сад и ничем не отличался от других детей, заботы захлестнули. Это было нормально. Валя оставалась для Лены человеком, который приходит раз в неделю в десять утра – делает массаж, ставит укол или капельницу, если требуется курс, растирает, разминает и уходит.

– Валюш, мне что-то нехорошо, – говорила Лена. Валя разминала, выворачивала позвоночник, делала укол, и Лена бегала, летала. Валя знала все и даже больше, чем все, – про Степку, про Ленину свекровь, про мужа. Она видела, что муж спит в другой комнате, что Степка опять проворочался всю ночь, а Лена мучилась бессонницей – читала, смотрела сериал.

За эти годы было все – Валя варила бульон и кормила всех с ложечки. Гладила белье, когда Лена не могла встать, и подарила Степке аквариум с золотой рыбкой, которая исполняет желания. Даже когда медсестра была не нужна, Лена просила о визите. Валя стала тем якорем, который давал ощущение стабильности. Точно таким же якорем она сделалась для Анькиной мамы, которой врачи давали максимум полгода, а Валя ее тянула уже третий.

– Тебе нужно замуж, – иногда говорила Лена Вале. Когда становилось очень больно физически и ноги опять становились ватными, было проще говорить, разговаривать, пока Валя давила и мяла икры, стопы.

– Нужно, – отвечала Валя, поддерживая разговор. Она видела, что Лене плохо.

– Давай тебя с кем-нибудь познакомим…

– Давай, – легко соглашалась Валя, понимая, что дальше разговоров дело не пойдет. Боль отступит.

– Тебе нужно родить ребенка. Хотя бы для себя, – говорила Анькина мама Вале.

– Нужно, – не спорила Валя.

– Ты же молодая и красивая, – твердила Лена.

– Да, – соглашалась Валя, хотя не считала себя ни молодой, ни красивой. Как и Лена. Они уже были немолоды. Под сорок.

– У тебя еще есть время, – говорила Лена.

– Есть, – эхом отзывалась Валя.

Лет пять назад Лена заметила, что у Вали блестят глаза. И одеваться она стала по-другому.

– У тебя кто-то появился? – спросила Лена.

– Не знаю, – честно ответила Валя.

– Как это, не знаешь?

– Ну, смотря что ты вкладываешь в понятие – появился.

Валя всегда отвечала такими обтекаемыми фразами. Мол, как хочешь, так и понимай.

Однажды Валя пришла к Лене и чуть не упала прямо в коридоре.

– Что с тобой? – Лена кинулась поднимать, искать нашатырь в аптечке, намочила полотенце. Потом почувствовала запах спиртного. – Ты пила?

– Да, – ответила Валя, поднимаясь. – Водку. Немного. Чтобы в себя прийти. Ничего страшного. Не волнуйся. Я в норме.

Что тогда случилось с Валей, Лена так и не узнала. В разговорах они ни разу не вспоминали этот случай.

В последние года два, наверное, у Вали совсем потухли глаза. Она работала, улыбалась, приходила и уходила. Поздравляла с праздниками, дарила Степке игрушки. Лена догадывалась, что Валя окончила какие-то курсы повышения квалификации, но работу не меняла. Даже не пыталась. И новых клиентов не заводила.

Раз в год Валя уезжала домой, проведать родителей. Это было ее условие – месяц отпуска. В сентябре. Когда у всех начинается рабочая жизнь, когда Валя всем становится нужна. Но пациенты покорно ждали – не искали замену, терпели из последних сил. Знали, что Валя вернется, потому что обещала. Не может не вернуться. Не может всех бросить.

Когда Валя сказала, что собирается домой насовсем и не вернется, в это никто не поверил. Анька звонила Лене и причитала, чтобы та уговорила Валю вернуться. Ведь здесь и работа, и все ее клиенты, и вся жизнь. А там, дома, – что? Огород? Деревня? Ни работы, ни перспектив, ни денег. Лена попросила Валю подумать, не рубить сплеча. Анька чудом разузнала телефон Валиной клиентки-бабули и добралась до чиновника. Как выяснилось, все Валины пациенты встали единым фронтом – бабуля пообещала прописать Валю в собственной квартире, выделить комнату и относиться как к родной дочери, – чтобы Валя не платила за съемную квартиру, чтобы приходила «домой», а не на постой. Чиновник обещал Вале оформить гражданство, да и вообще все, что она пожелает. Пусть только скажет. Он, как выяснила Анька, предлагал ей даже пойти замуж. Причем не один раз, а трижды. Но Валя отказалась.

– Она сказала, что я пью, – рассказывал чиновник Аньке. – Я ей говорил, что пью, потому что у меня никого нет. Если бы были жена и дети, то не пил бы. Ради них бы и жил. Ей любовь была нужна. А мне она. Чтобы каждый день рядом, под боком. Чтобы я ее видеть мог не раз в неделю. Это разве не любовь? Разве уважение, забота, поддержка – это не любовь?