Читать книгу "Чужак. Ученик - Игорь Дравин"

— Влад, — прервал мои размышления Дорн, — давай надевай.

Я взял в руки панцирь и посмотрел на внесенные изменения в его конструкцию. Наплечники, представляющие собой три толстых куска кожи, расположенных внахлест, оказались приклепанными к полоскам кожи, соединяющим заднюю и переднюю части панциря. Интересно, заклепаны, а двигаются свободно на пару сантиметров вверх. Посмотрим. Оказалось, что наплечники соединены с панцирем не напрямую, а через короткий широкий ремень. Оригинально, что еще? Еще на нижней части наплечников появились ремни. Хватит, просовываю голову в отверстие и застегиваю боковые ремни панциря. Дождавшись окончания, Дорн застегивает ремни наплечников на внутренней стороне бицепсов.

— Повернись. Наклонись. Подними руки вверх, — опять командует он.

Выполняю.

— Ну как?

— Чувствую себя как улитка, — честно ответил я.

Панцирь и наплечники плотно охватывали корпус, плечи и верхнюю часть рук.

— Поворачивать винтом корпус, наклоняться стало немного затруднительно.

— Ничего, когда привыкнешь, то перестанешь замечать. Самое сложное мы сделали. Хорошо, что у соседа был большой запас кожаных заготовок. Вот сегодня с утра я взял у него и подогнал по тебе. Будь броня не по размеру, ты бы с трудом двигался, а если из железа, то стоял бы истуканом. Теперь давай закончим.

Дорн шустро нацепил на меня юбку,[45]разрезанную вдоль бедер. Отошел, посмотрел, хмыкнул, поправил ремни, соединяющие юбку и панцирь.

— Присядь.

Сделал.

— Теперь все остальное.

Дорн начал надевать на меня поножи,[46]состоящие из стальной передней части и задней кожаной. Наголенники были очень похожи на сапоги, так любимые женщинами середины и конца девяностых, только без ступни и каблука.

Застегивались поножи на внутренней части ног. Потом Дорн быстро надел мне наручи,[47]сделанные также из стали и кожи.

— Надень, — протянул мне кузнец шлем.

Легкий, подбитый чем-то мягким полукруглый шлем с бармицей плотно охватил голову. Застегиваю ремень с чашкой подбородника.

— Теперь перчатки.

Наденем и перчатки — кстати, больше всего они смахивают на усиленные краги байкера-металлиста. Сшиты из двух половинок. Ладонь закрывает мягкая кожа, усеянная дырочками для вентиляции. Другая половинка — из грубой толстой кожи, на запястье и костяшках красуются стальные пластинки. Прихватывается перчатка к запястью самым популярным здесь видом крепления — ремнем.

— Снимать нужно все в обратном порядке. Ну, посмотри на себя. Красавец, — сказал Дорн, приглашая меня к зеркалу.

Да, есть на что посмотреть. В зеркале был виден затянутый в кожу и сталь средневековый воин. Только лицо и узкие полоски тела между поножами и юбкой, а также наручами и наплечниками не подверглись издевательствам местного стилиста.

— Конан-варвар.

И тебе не кашлять, «Я». Давненько не было.

— А ты хорошо себя вел.

Учту. И все равно на известного персонажа что-то не тяну.

— Лицо слишком умное, и жажды крови нет в глазах.

Поправимо, усмехнулся я про себя и подмигнул невысокому, щуплому юноше. Он давно посматривал на меня с Дорном. И тут вспомнилась одна сценка из одноименного фильма.

— Хорошо, Дорн, а вот насчет оружия. Мне вспомнилась одна штука: нет ли у тебя шара на цепи и рукояти длиной в локоть? Если мой шанс в одном сильном ударе, так удар этой штукой, я думаю, сильнее удара секирой будет, особенно если шар раскрутить.

— Эта штука называется боевой кистень,[48]— усмехнулся Дорн, — и действительно, удар у нее страшный — посильнее чем у секиры будет. Только он умения и внимания требует, зазеваешься — сам себя искалечишь, да и места много надо. В коридоре, если тебя туда загонят, им не помашешь.

— Дорн, а если меня загонят в коридор с секирой, шансы будут?

— Нет, — покачал он головой, — у тебя шансов нет. Одна надежда — что забьешься в угол и там просидишь до конца.

— Оптимист. Тем более давай к руке примерю.

— Дал бы тебе, да только давно я их не ковал. Не пользуются охотники кистенем в погани.

— У меня есть, — вдруг сказал паренек, — недорого отдам.

— Что ж ты, кузнец, свою работу не продаешь, а чужую смотришь? Не покупает никто? — съехидничал Дорн.

— Да, не берут, — ощетинился паренек, — смотрят на меня и к другим уходят. А у меня оружие и доспехи ничем не хуже.

— Давай неси, посмотрим твою работу, — усмехнулся Дорн.

Обрадованный паренек скрылся из виду.

— Дорн, а действительно, не слишком ли он молод?

— Конечно, молод, всего пятьдесят пять стукнуло.

— Сколько? — не поверил я своим ушам.

— Пятьдесят пять.

— Не может быть!

— Как не может? — закипятился Дорн, — Чтобы я не знал, сколько лет троюродному племяннику жены моего двоюродного брата?!

— Стоп! Спокойно, Влад, спокойно. Выдохнул, а теперь вдохнул. Спокойно.

— Что ты там бормочешь? — заинтересовался кузнец.

Выдох, вдох.

— Скажи, Дорн, — медленно проговаривая слова, спросил я, — только отвечай «да» или «нет». Это твой родственник?

— Да.

— Ему пятьдесят пять лет?

— Ну да.

— Ты считаешь его молодым?

— Ну, молод он еще, но…

— ДОРН!

— Да.

— Что да?

— Молодой еще.

Вдох. Выдох.

— Дорн, скажи мне, пожалуйста, — ласково обращаюсь к сумасшедшему, — я младенец?

— Нет.

— Но мне всего тридцать четыре, мне еще, наверно, подгузники надо носить.

Дорн, опасливо поглядывая на меня, стал бочком пробираться к выходу из лавки.

— Ты, Влад, посиди тут немного, а я сейчас Нату приведу. Я понимаю, устал, перенервничал. Виданное ли дело — в погань идти, ничего не умея. Тут у любого здоровье пошатнется. Ты сиди и не волнуйся, я быстро.

— Сидеть!!!

Спасибо, командир, за привитые навыки командного голоса. Дорн плюхнулся на задницу посреди лавки. Покупатели резко отшатнулись.