Читать книгу "Млечный путь - Марина Серова"

– Вообще-то профессиональный киллер стоит дороже, – заметила я.

– Вот именно! – подхватил Россошанский. – Теперь вы понимаете, что все это было просто так?

– Но и Лукашенок не профессионал, – тут же возразила я. – Для него тысяча долларов – деньги просто запредельные, о них он только мечтать может. И за эту сумму готов пойти на что угодно – я не раз встречалась с наркоманами, да и с этим Сергеем успела познакомиться. И у меня не сложилось впечатление, что он врет.

– Наркоман, значит, какой-то не врет, а я вру, да? – запальчиво, по-мальчишески воскликнул Россошанский.

– Я думаю, что пришло время для очной ставки, – твердо заявила я и взялась за трубку телефона.

– Да ради бога! – махнул рукой Россошанский. – Я рассказал всю правду, мне бояться нечего.

При этих словах он, видимо, вспомнил о том, что сделал с Вероникой, потому что опустил голову и мрачно затеребил пуговицу на полурасстегнутой дорогой рубашке. Потом он растерянно оглядел себя, как будто осознавая, что находится не в лучшем виде, сначала медленно застегнул рубашку и заправил ее в брюки. Потом, увидев несколько пятен, брезгливо стянул рубашку и прошагал к шкафу. Сняв с вешалки чистую, отглаженную рубашку, надел ее и, отвернувшись, в сторону буркнул:

– Извините…

– Хорошо, что переоделись, – кивнула я. – Хоть мы сейчас поедем и не на светское мероприятие, а в РУВД, но вы хотя бы привели себя в порядок.

Россошанский воспринял все это достаточно индифферентно. Не последнюю роль во всем этом сыграло то обстоятельство, что директор клиники был уже очень пьян. Я же набрала номер Арсентьева и сказала, что обнаружился виновник происшествия с Вероникой Вересаевой и, возможно, гибели еще одного человека. И что в самое ближайшее время я готова доставить его в отделение. Арсентьев явно был удивлен таким поворотом дела, однако возражать, разумеется, не стал. Я добавила также, чтобы он послал группу сотрудников по адресу Сергея Лукашенка, представив его как наемного убийцу. После этого я посмотрела на Россошанского. Тот совсем обмяк, сник, и мне даже стало его жалко. Глаза директора клиники были покрасневшими и воспаленными, он явно был надломлен осознанием того, что произошло. Перед тем как мы вышли на улицу, я посмотрела ему в глаза и сказала:

– Молитесь, чтобы Вероника Вересаева выжила. Она в Первой городской больнице. Без сознания…

ГЛАВА 7

Я возвращалась из милиции уже около десяти часов вечера. На город уже опустилась ночь.

– Ну что, Татьяна Александровна, вот и все, – грустно произнес Родион. – Виновный установлен. Кто бы мог подумать, что так оно выйдет!

Я не отвечала, думая примерно над тем же, над чем и мой спутник, но не разделяла его мнения относительно того, что все кончилось. Все очень спорно. Конечно, милиция может надавить на младшего Лукашенка, и он признается в совершении преступления. При том, что он находится в состоянии наркотической зависимости, это достаточно просто сделать. Кстати, задержали его достаточно быстро, и сопротивления органам правопорядка он не оказал.

Но я не верила: слишком противоречив по своему характеру Россошанский (сегодня – так, завтра – эдак) и слишком несерьезен в роли киллера Лукашенок. К тому же ни трупа, ни машины по-прежнему найдено не было. Относительно Вероники тоже все не так просто. Скорее всего, Россошанский говорит правду: он ее толкнул, а она неудачно упала. При отсутствии свидетелей того, что его видели около дома Вероники в тот вечер, он бы вообще мог не признаваться и никто бы вину его не доказал. Он мог думать, что наймет адвоката и тот развалит дело за отсутствием улик. При условии, конечно, что Вероника не выживет. А Росошанский и не знал до поры до времени, что она жива! Он был уверен, что убил ее. Я специально не стала его разубеждать, чтобы выслушать его версию происшедшего. Но тем не менее Эдуард косвенно признал свою вину. И я склонна была верить, что все так и случилось.

После того как Россошанский услышал от меня, что Вероника все же жива, я думала, он тронется рассудком. В машине он то впадал в ступор, то в радостное возбуждение, то принимался смеяться с какими-то доселе не слыханными мною истерическими нотками… Казалось, его уже не волнует, что его везут в РУВД и вообще-то могут предъявить обвинение в убийстве Вячеслава Колесникова. Россошанский лишь переваривал мысль о том, что Вероника жива, и эта мысль приводила его в моральный экстаз.

В РУВД он повторил все, что сказал мне, и Арсентьев скрупулезно запротоколировал показания директора клиники. Однако свою причастность к исчезновению Вячеслава Колесникова Россошанский отрицал начисто.

На время исчезновения Вячеслава у него было железное алиби. Лукашенок в роли киллера опять же доверия у меня не вызывал. Скорее всего, разговоры действительно были, но по пьянке, и ничего серьезного они не подразумевали. Может быть, стоило довериться мнению не совсем вменяемой Ариадны, которая утверждала, что ее бывший супруг – трус? В этом случае Россошанский мог планировать, но побоялся бы осуществить свое намерение убить друга-коллегу.

Лукашенок тоже стоял насмерть: никакого Вячеслава не знаю, разговоры с Россошанским были, но это всего лишь пьяные бредни. Уставший слушать одно и то же Арсентьев закрыл обоих до выяснения обстоятельств и на сегодня закончил допрос.

Всю дорогу домой я молчала, не став делиться с Родионом своими сомнениями, решив, что сделаю это дома. Я собиралась завезти Перетурина к нему домой, так как мы ехали на моей машине, а потом отправиться к себе. И тут у меня зазвонил телефон. В трубке я услышала взволнованный голос Ксении Колесниковой:

– Татьяна Александровна, вы сейчас где?

– Еду домой, – удивленно проговорила я. – А вы где?

– Я у дома Родиона Перетурина, у меня тут… Одним словом, случилось кое-что, и я не смогла находиться дома.

– Стоп! Вам сейчас ничего не угрожает? – быстро спросила я, и Перетурин мгновенно нахмурился и напряг слух.

– Нет, здесь ничего.

– Оставайтесь на месте, мы сейчас подъедем! – почти крикнула я и, отключив связь, прибавила скорость.

– Что случилось? – тревожно спросил Перетурин.

– Это Ксения Колесникова, у нее что-то случилось, она ждет нас возле вашего дома, – быстро проговорила я.

Это новое происшествие заслонило мои прежние мысли относительно виновности или невиновности Эдуарда Россошанского. Родиону очень хотелось это обсудить, и он даже начал строить версии того, что могло произойти у Ксении. Я же молча гнала машину вперед. Долго думать, однако, Перетурину не пришлось, потому что очень скоро мы подъехали к его дому и сразу увидели Ксению. Ее худощавая фигурка маячила возле подъезда. Девушка была одета в ту же майку и шорты, в которых ее видела я, только черные волосы были распущены. В глазах застыла тревога, хотя девушка старалась не показывать, что испугалась.

– Извините, что побеспокоила вас в такой час, – глядя на наши встревоженные лица, проговорила она.