Читать книгу "Нежный bar - Дж. Р. Морингер"

Когда я вернулся домой, мама предложила сходить в кино. «Чтобы отвлечься», — сказала она. Она выбрала «Рождение звезды», и я не возражал. Мне хотелось, чтобы она почувствовала себя лучше, и если ради этого нужно было высидеть романтический мюзикл, я готов на такую пытку.

Это действительно оказалось пыткой. В течение двух часов Барбра Стрейзанд и Крис Кристофферсон расставались, мирились, расставались снова без всяких видимых причин, пока наконец Кристофферсон не умер. В конце, непокоренная, с торчащими в разные стороны завитыми волосами, похожая на кактус, Стрейзанд выдала главную песню этого фильма — «Вечнозеленая» — так, будто это была «Великая благодать». В кинотеатре включили свет. Я повернулся к маме, закатив глаза, но она плакала, прикрыв лицо рукой. Люди стали оборачиваться и смотреть на нас. Я старался успокоить маму, но она не могла остановиться. Она плакала, когда мы выходили из кинотеатра, и разрыдалась еще сильнее, когда я открыл ей дверь «фольксвагена». Она не заводила машину. Мы сидели и ждали, пока она успокоится, как ждут, когда закончится сезон дождей. Протягивая ей одну салфетку «Клинекс» за другой, я вспомнил, что говорил Джедд про кактусы, как они выпрямляют себя, как они всегда стараются стоять прямо. Это мы с мамой и пытаемся делать, решил я.

Жаль только, что ветви у нас постоянно отваливаются.

15

БИЛЛ И БАД

Нам с мамой не хватало тех ста шестьдесяти долларов в неделю, которые она зарабатывала. Даже ее вторая работа — продажа косметики «Эйвон», и моя подработка разносчиком газет не спасли нас, и мы все глубже залезали в долги. Всегда откуда-то появлялся неожиданный счет, или нужно было сдавать деньги в школу, или что-то случалось с «фольксвагеном». «Ти-Берд» не подводил нас, — говорила мама, бросая сердитый взгляд на «фольксваген». — А эта развалина хочет нас разорить. Лежа по ночам в постели, я переживал по поводу денег и хронической усталости мамы. Если не учитывать короткий всплеск во время романа с Винстоном, ей так и не удалось восстановить силы после операции, и я боялся, что в конце концов она просто не сможет больше работать. Тогда мы будем вынуждены жить в приюте? И мне придется бросить школу и пойти работать, чтобы зарабатывать на жизнь? Проснувшись ночью, чтобы выпить стакан воды, я находил маму в кухне, с калькулятором. Перед началом учебного 1978 года в старшей школе калькулятор одержал над нами победу. Мы объявили банкротство.

Бабушка написала мне длинное письмо, подчеркивая очевидное. «Заботься о своей матери, — писала она. — Делай все, что можешь, все, что нужно для нее в этот сложный период. Твоей маме приходится так тяжело, Джей Ар, и кому, если не тебе, следить, чтобы она нормально питалась и находила время отдохнуть». Настоящие мужчины заботятся о своих матерях.

После уроков я сидел у канала в таком напряжении, что мне казалось, я умру. Жаль, что я не умел расслабляться по команде, как Джо Ди в океане, и не мог научить расслабляться маму. Если я был слишком напряжен, я шел в дальний торговый центр на другой стороне канала, под сенью Спины Верблюда. Хотя половина магазинов в торговом центре пустовала и его, похоже, должны были скоро снести, его мрачная атмосфера казалась мне успокаивающей. Темный, похожий на пещеру торговый центр напоминал мне дедушкин подвал. И там тоже был секретный тайник с книгами.

В глубине торгового центра находился книжный магазин с чрезвычайно эклектичной подборкой книг: огромный выбор классики и крайне мало бестселлеров. Там было много литературы по восточным религиям, но всего несколько Библий. Стойка для газет, заваленная европейской периодикой, и ни одной местной газеты. Поскольку денег на книги у меня не было, я их просто рассматривал. Натренировался глотать роман за пять посещений, просматривать журнал за полчаса. Никто никогда не ругал меня за то, что я праздно шатаюсь между рядами, и не пытался выгнать, потому что в магазине никогда никого не было. Место кассира пустовало.

Однажды я разглядывал моделей во французском журнале и, подняв глаза, увидел очередь в кассу, которая тянулась из детского отдела. Покупатели оглядывались в поисках кого-нибудь, кому можно отдать деньги. Подождав, они смирились и ушли. В дальнем конце магазина я увидел пару глаз, похожих на птичьи, выглядывающих из-за полузакрытой двери без надписи. Я поймал взгляд, и дверь с треском захлопнулась. Тогда я прошел в конец магазина и тихонько постучал. Послышался шелест, стремительное движение, и дверь отворилась. Передо мной стоял мужчина в вельветовых брюках и клетчатой рубашке с приспущенным черным галстуком. Его очки были покрыты тем же тонким слоем пыли, что и все в магазине, а в руках он держал незажженную сигарету.

— Я могу чем-то помочь? — осведомился он.

— Я просто решил сообщить вам, что вас искали покупатели.

— Правда?

Мы повернулись и посмотрели на кассу.

— Я никого не вижу, — сказал мужчина.

— Они ушли.

— Хорошо. Спасибо, что сказал нам.

Когда он произнес слово «нам», появился второй. Он был выше первого, более худощавый, и его очки в темной оправе, толстые стекла которых блестели под лампами дневного света, казались намного чище. На нем была тенниска с более широким и более старомодным галстуком, чем у первого. Я никогда раньше не видел, чтобы кто-нибудь носил галстук с тенниской.

— Кто это? — спросил он, глядя на меня.

Я замялся. Мы все переглянулись, будто играя в гляделки, а потом мне пришла в голову мысль. Я спросил, не мог бы я работать за кассой и принимать деньги во второй половине дня.

— Сколько тебе лет? — спросил первый мужчина.

— Тринадцать. Будет четырнадцать в следующем…

— Когда-нибудь работал в книжном магазине? Погоди.

Он закрыл дверь, и я услышал, как они сердито шепчутся. Когда дверь снова отворилась, они улыбались.

— Сможешь приходить к двум? — спросил первый мужчина.

— Нас отпускают из школы в три.

— Ладно. Я составлю тебе расписание.

Мы пожали друг другу руки, и первый мужчина представился как Билл, менеджер, а второй как Бад, помощник менеджера. Билл сказал, что предлагает мне работать двадцать часов в неделю, по два доллара шестьдесят пять центов в час — целое состояние. Я рассыпался в благодарностях и снова пожал его руку, потом подошел к Баду, чтобы пожать руку и ему, но тот скрылся за дверью.

Я побежал домой рассказать маме.

— Боже мой! — воскликнула она, обнимая меня. — Теперь нам будет намного легче!

Я постарался умерить ее восторг, предупредив, что мужчины из магазина довольно «необычные». Я не смог подобрать другого слова.

— Ты им понравишься, — сказала она. — Ты прекрасно находишь общий язык с необычными людьми.

Я не совсем понял, что она имеет в виду.

Я переживал, как мы поладим с Биллом и Бадом, но в течение первых недель моей работы я с ними почти не встречался. Приходя, я стучался в дверь кладовки, чтобы поздороваться, и больше не видел их, пока не приходило время стучаться снова, чтобы попрощаться. Книжный магазин был частью национальной сети, но я предполагал, что Билл и Бад либо вышли из состава сети, либо главный офис попросту забыл о них. Они управляли магазином как частной библиотекой, заказывая книги и журналы, которые отвечали их видению мира и выражали их взгляды, и почти не выходили из кладовки, которая также служила Биллу спальней. Иногда вечером он засыпал в шезлонге за водоохладителем.