Читать книгу "Немного солнца в холодной воде - Франсуаза Саган"

– Я видела и твою сестру и Флорана на похоронах. Она жаловалась, что от тебя давно нет вестей. Ты бы ей написал.

– Завтра напишу,-сказал он.

Он старался успокоиться, чтобы голос не срывался, чтобы не дрожали руки. Он даже улыбался.

– Тебе надо лечь спать, – сказал он, – ты совсем извелась. Я сейчас приду.

Оставшись один, он выпил большой глоток виски, прямо из бутылки, спирт обжег ему горло. Сейчас настанет час любви с этой совершенной подругой, с этой совершенной возлюбленной, с этим воплощением совершенства. Жизнь в конечном счете наладилась.. Он даже сможет сказать сейчас: «Знаешь, мне очень тебя недоставало»,-и это не будет ложью. Но у него зуб на зуб не попадал..

Глава десятая

Она действительно сожгла последние мосты, соединявшие ее с прошлым, с детством, с друзьями. Брат замучил ее советами, мольбами, а муж поставил ультиматум: «Или оставайся сейчас, или уходи навсегда». Обо всем этом она рассказала Жилю короткими, отрывистыми фразами, и он радовался, что она в темноте не видит его слез. Никто в Лимузене не доверял ему, решительно никто, даже родная его сестра Одилия, которая, однажды набравшись смелости, отвела Натали в сторону и спросила, счастлива ли она, но с таким видом, будто спрашивала о чем-то невозможном.

«Мне там больше нечего делать», – говорила Натали, а он теперь часто задумывался: быть может, они правы, эти положительные люди, прочно стоящие на земле. Время шло, апрель уже опушил зеленью деревья, и они все жили, как жилось. Однажды утром Жиль пришел в редакцию сияющий: накануне вечером он написал очень хорошую статью о Греции. Он прочел ее Натали, она была взволнована этой статьей, и он почувствовал себя очень уверенным. В самом деле, Фермон нашел, что написано хорошо, и Жан похвалил; даже Гарнье, который со времени знаменитой ночной вылазки Жиля немного сторонился его, поздравил товарища с удачей. Статья была написана сжато, страстно и четко; именно такие статьи газете следовало бы печатать каждую неделю, заявил Фермон. Жиль был в превосходном настроении и, когда утром заверстали газету, пригласил Жана, доброго старого друга Жана, позавтракать с ним. За столиком они все время говорили о политике, потом решили в этот день больше не работать, а пойти в кино. Обошли все кинотеатры на Елисейских полях, но тщетно: если один не видел картины, другой непременно видел.

– К себе я тебя не приглашаю, – сказал Жан. – Сегодня у Марты гости. Не могу подложить тебе такую свинью.

– Пойдем лучше ко мне, – сказал Жиль. – Натали вернется только в половине седьмого. А дома нам удобнее будет поговорить о событиях в Греции.

Он чувствовал, как ясно, абстрагируясь от всего, работает сейчас его ум, и радовался, что еще два часа может развивать свои мысли перед Жаном, который, как он знал, умел и слушать и возражать. Он отпер дверь, усадил Жана, налил ему кальвадоса.

– Давненько я здесь не бывал, – сказал Жан, усаживаясь поудобнее.

В голосе его не звучало ни малейшего укора, но Жиль подумал, что он прав. А раньше тут всегда толкался народ, даже стульев не хватало. Так было до… Натали. Он поморщился:

– Знаешь ли…

– Да знаю-знаю, дружище, – прервал его Жан. – Страсть – это страсть. Это лучшее из всего, что могло с тобой случиться. В особенности страсть к такой женщине, как Натали. Казалось, он говорил совершенно искренне.

– И да и нет,-сказал Жиль и наклонился к Жану.

Он по-чувствовал, что способен к психологическому анализу, тонкому, прустовскому анализу. Когда чувствуешь себя умным, предателем себя не чувствуешь. – Видишь ли, когда я с ней познакомился, я был… ну, ты, конечно, помнишь… с меня словно кожу содрали. Бог знает почему, но именно так и было. Она положила меня на пуховую подушечку, согрела, вернула к жизни. Право. Но теперь… Теперь эта подушка давит мне на лицо, душит. Вот оно как. Все, что я любил в ней и что поддерживало меня – ее властность, ее прямолинейность, цельность, – все это обратилось против нее…

– Потому что сам ты вялый и неустойчивый, – ласково сказал Жан.

– Если хочешь, да. Может быть, я последняя сволочь, но, право же, бывают минуты, когда я дорого дал бы за то, чтобы не представать перед ее судом. И быть, как прежде, одиноким.

Ему следовало бы, ради точности, добавить, что он не может и помыслить себе жизни без нее. Но в порыве гордости и самодовольства по поводу своей удачной статьи и всеобщего одобрения, видя явное сочувствие Жана, он избавил себя от этого признания.

– Может быть, тебе следует все это объяснить ей, – сказал Жан и умолк.

Жиль обернулся. В дверях спальни стояла Натали. Она казалась спокойной. Нет, глаза у нее были светлее, чем обычно. А дверь была закрыта, когда они пришли?

– Добрый вечер,-сказал Жан.

И поднялся с места. Он тоже немного побледнел.

– Вы тут беседовали? – сказала Натали. – Агентство сегодня днем закрыто, и я этим воспользовалась, чтобы немного поспать.

– Я… Ты спала? – в отчаянии лепетал Жиль.

– Только что проснулась. И сейчас покину вас: мне надо кое-что купить.

– Да останься же, – торопливо проговорил Жиль, – останься. Мы с Жаном как раз говорили о моей статье, которую я вчера прочитал тебе.

– Хорошая статья, верно?-сказала она Жану.-Нет, остаться я не могу. Право, мне надо идти. – И, улыбнувшись им, она ушла.

Они медленно опустились в кресла.

– Ах, дьявол!-выругался Жиль.-Ах, дьявол!.. Как по-твоему, она…

– Нет, не думаю,-ответил Жан. – Мне кажется, дверь была закрыта. Во всяком случае, ты не сказал ничего ужасного. Только то, что иногда тебе бывает муторно. Каждой женщине это знакомо.

– Нет, это ужасно. Даже очень. Как ты не понимаешь? – крикнул он.-Ужасно, что я говорил вот так о моих отношениях с ней, да еще тебе…

– Что значит-«да еще тебе»? Чем я провинился?

– Ничем, – ответил Жиль. – Сейчас не время обижаться.

– Послушай меня, давай допьем кальвадос и подождем немного. Вечером она закатит тебе бурную сцену – это худшее, что тебя ждет, но ведь ты уже привык к этому.

– Нет, – задумчиво сказал Жиль, – нет, не привык. Время шло и как будто не шло. Жиль едва слышал, что говорил Жан, – он подстерегал шаги на лестнице. Уже час ее нет, уже полтора часа. А ведь она терпеть не могла бегать по магазинам, не может быть, чтобы она ушла за покупками. На всякий случай он позвонил Гарнье, но тот не видел Натали. В пять часов ему стало совершенно ясно, что она на вокзале – сейчас сядет в поезд и поедет назад в Лимож. Он бросил Жана и помчался на вокзал, пробежал по всем вагонам и не нашел Натали. Другого поезда по расписанию не было, самолета на Лимож в этот день тоже не было. В шесть часов поезд отошел без него и без нее. На вокзале ее тоже не было. Он помчался обратно и чуть не взвыл от бешенства, попав в «пробку»… Может быть, Натали дома? Может быть, она ничего не слышала? Было уже почти семь часов вечера, когда он отпер дверь своей квартиры. Там было пусто, на столе лежала записка от Жана: «Не волнуйся ты! Хочешь, приходи к нам ужинать». Да что, Жан с ума сошел, что ли? Оставалось только одно– ждать, а для Жиля это было самым невыносимым. А может быть, она у своей уродины подруги? Он бросился к телефону. Нет, у подруги ее не было. Нет, погоди, пусть только вернется, он тоже даст ей две пощечины. Она правильно поступила в то утро, когда он пришел после пьянки. Но разве она станет сознательно пугать его и мучить – это на нее не похоже. Она уважает людей. Он сел в кресло, но даже и не пытался читать газету. В голове была гудящая пустота. В полночь зазвонил телефон.