Читать книгу "Жизнь без спроса - Саша Канес"

Я велела Ахмеду ждать возле машины, а сама пошла вперед вдоль берега. Сразу за чередой ларьков и кофеен началась «Мемориальная стена». Когда-то мне, как и каждому с аквалангом, тоже настоятельно порекомендовали вчитаться в надписи, выбитые в скальной породе и на каменных плитах. Там нет могил, только память о тех, у кого могил нет и никогда не будет. Они навсегда остались в «Голубой бездне». Родным и близким не удалось ни найти их, ни даже поднять на поверхность, чтобы проститься. Имена вырублены и вырезаны на самых разных языках, больше всего – на английском, русском и арабском. В прошлый раз их было меньше. Скоро скалы не хватит, и скорбные надписи покроют и соседнюю каменную глыбу, возвышающуюся над холодной синевой Красного моря.

Я прошлась вдоль плит, вчитываясь в страшные слова и безжалостные даты. Не смогла пройти мимо леденящей душу надписи, напоминающей о юном аквалангисте, который ушел под воду пару лет назад. Погибший был Машиным ровесником. «Have a fan dive!», «Кайфовой подводной прогулки тебе!» вместо будничного «Спи спокойно!» пожелали те, кому он был дорог. Я прижалась лбом к серому камню и зарыдала. Самое жуткое, что мне стало нестерпимо жалко не Машу, а себя! Я ощутила себя брошенной и забытой. Ведь моя дочь видела этот жуткий «вернисаж» и должна была подумать о тех, кому она нужна на этой земле. В первую очередь подумать обо мне! Я понимала, что Маша обо мне не подумала. Что заставило ее пойти на этот безумный, бессмысленный риск?

Красивейшая часть «Blue Hole» – ворота расположены на глубине между отметками пятьдесят шесть и семьдесят пять метров. Всякий дайвер мечтает побывать именно там, чтобы увидеть ворота. А еще лучше – полюбоваться на это чудо природы снизу, метров с восьмидесяти. Все бы ничего, но обычное снаряжение и сжатый атмосферный воздух позволяют абсолютно безопасно погружаться до тридцати метров. Опытные и хорошо обученные аквалангисты могут дойти и до сорокаметровой отметки. Но сорок – это предел.

На большей глубине в организме человека, дышащего сжатым атмосферным воздухом, начинаются процессы, которые могут привести к самым тяжелым последствиям. В крови от огромного давления растворяется слишком много азота, что может тут же, на глубине, привести к азотному наркозу – мгновенному опьянению, потере ориентации и засыпанию. Азотный наркоз не похож на алкогольный. Он всегда внезапный, всегда неожиданный. Никогда нельзя точно предсказать, шарахнет ли тебя сегодня и завтра на одной и той же глубине, при одной и той же температуре воды. Ни железная сила воли, ни атлетическая тренированность тела не помогают. Растворенный в крови азот может привести и к кессонной болезни, так как у аквалангиста может не хватить времени для постепенного безопасного всплытия с декомпрессионными остановками. В этом случае при выходе из воды кровь просто вскипит пузырьками азота, так бурлит кока-кола в открываемой бутылке. Азотные пузырьки закупоривают сосуды мозга, сердца и далее везде. К тому же и кислород на большой глубине приобретает токсичные свойства. Но главная беда даже не в самом азотном наркозе, кессонной болезни или отравлении сжатым кислородом, а в том, что подобные реакции строго индивидуальны и параметры их наступления отличаются даже для одного человека в разные дни. Поэтому многих все же «проносит», и немало счастливчиков гордо рассказывают, как на их дайв-компьютерах зафиксировалась отметка «80», и о том, какую красоту они имели счастье лицезреть на этой глубине. Иногда они лгут, иногда говорят правду, но пример их случайных удач толкает на «подвиги» все новых и новых поклонников подводной разновидности «русской рулетки» и превращает «Голубую бездну» в бездонную братскую могилу.

Конечно, можно и по-другому насладиться красотами этого уникального чуда природы. Можно совершить безопасное погружение к самим «воротам», но для этого необходимо освоить технологию технодайвинга. «Технари» используют другое оборудование, и вместо сжатого воздуха в их баллонах – гелиево– и аргоно-кислородные смеси. И стоят такие погружения несравнимо больше – вместо нескольких десятков долларов за погружение со стандартным оборудованием одно глубоководное погружение обходится зачастую даже не в сотни, а в тысячи долларов! Понятно, что соблазн посмотреть все то же, что видят технодайверы, но только за обычную цену, очень велик. И поэтому с каждым месяцем памятных плит возле входа в «Голубую бездну» становится все больше и больше.

Но зачем этот риск нужен был Маше? Она же знала, что у нас с ней есть средства, достаточные для того, чтобы, не задумываясь, потратить сколько нужно на ее следующий курс, на самое дорогое оборудование. Она знала, что сможет увидеть все нормальным образом, без дурацких смертельно опасных авантюр. Ведь я никогда не покупала бриллиантовых украшений, не мечтала о «Бентли», но зато никогда не жалела денег на путешествия.

Маша с самого детства всюду ездила со мной. Ничего не изменилось, и когда моя девочка повзрослела. Маша была главным смыслом моей жизни и главным моим счастьем. Я никогда не сомневалась во взаимности. И она, конечно, знала, что всегда получит мою помощь, но… Что же случилось?! Может быть, Маша впервые в жизни пошла на поводу у новой компании и решила не выделяться из среды безбашенной молодежи? Решила быть как все? Безумная мысль терзала меня: «Неужели это конец и мне теперь предстоит вырубать в скале Машино имя?»

На берегу появился еще один автомобиль, роскошная спортивная машина неизвестной мне не массовой модели, с не местными номерами, кажется, номерной знак принадлежал какой-то из стран Евросоюза. Сидевший за рулем огромный азиат помог выбраться наружу даме с очень короткой стрижкой, примерно моих лет. Очевидно, женщина была очень больна и измучена, но недоброе лицо ее отличалось совершенной правильностью черт. Фигура тоже была совершенной, если не считать несколько излишнюю худобу. Женщина сняла с себя одежду и осталась в одном купальнике. Азиат помог ей усесться на предварительно извлеченный из багажника стул с подлокотниками. Я проходила совсем рядом, но на меня они даже не посмотрели. Мрачный взор женщины был устремлен на водную гладь. Не оборачиваясь, она что-то тихо сказала своему спутнику. Странно, но мне показалось, что говорила она по-русски, но, возможно, я ошибалась, уж больно нерусскими они оба выглядели. Азиат вытаскивал из багажника оборудование для погружения. Несмотря на свое безумное состояние, я все же обратила внимание, что баллон только один. Странно, в одиночку никто не погружается… Это запрещено. Впрочем, какое мне теперь до всего этого дело!

Мы вернулись на центральную набережную Дахаба. Ахмед заехал во дворик дайвинг-центра. Там уже началась неторопливая жизнь. Двое подростков-арапчат разбирали заряженные баллоны с воздухом и укладывали их в железные тележки. Парень чуть постарше дежурил на стойке. Увидев меня, он все понял и страшно разволновался. Парень на удивление сносно говорил по-английски. По его реакции я поняла, что моего приезда и ждали, и боялись. Я попросила позвать хозяина, но тот, разумеется, срочно уехал и, разумеется, не сказал куда. Разумеется, мне готовы помочь, но не знают чем.

Я была уверена, что все Машины вещи забрала полиция. Но, к моему удивлению, все осталось в центре. Очевидно, в революционном Египте полиции было не до утонувших аквалангистов.