Читать книгу "Фугас - Сергей Герман"

Когда умирают русские, это называется «потери» — или еще говорят «погибли». Когда умирают чеченцы, они называют это «уничтожены». Потому что чеченцы — враги. Я тоже чеченец — значит, враг. И когда я умру, они назовут это «уничтожен».

Виноваты в том, что случилось со всеми нами, не русские и не чеченцы. По большому счету и мы, и вы похожи, мы одинаково любим, ненавидим и умираем. Ты попал в мой дом не по собственной воле, да и я не звал тебя в Чечню. Но за это время у нас было очень много такого, что связало нас кровью. И ты стал близким человеком для нашей семьи, поэтому очень прошу, присмотри за моими близкими. Будь мужчиной, а я тебя не забуду.

Переговорив с Ахметом и Марьям, он забрал Алика и уехал с ним в Москву. У Ризвана в столице был свой бизнес, мальчику нужно было идти в школу. Старый Ахмет болел. Марьям и Женька остались вместе с ним.

Однажды, уже под утро, приполз раненый Аслан. В зеленке его внедорожник поджидала засада. Автоматная очередь снесла водителю голову. Телохранитель Иса успел перехватить руль, и вильнувший было тяжелый джип на пробитых прополз еще несколько метров по дороге, пока с правой стороны ему не влепили следующую очередь в бок. Пуля пробила Аслану плечо, грудь и повредила легкое. Иса крикнул:

— Уходи, Аслан, я задержу их здесь.

Аслан вывалился из машины и, прижимая к себе левой рукой сумку с деньгами, пополз между деревьями.

Пока шла перестрелка, он смог уйти на несколько километров в глубь зеленки. Его не преследовали. Может быть, решили, что далеко не уйдет, или побоялись нарваться ночью на растяжку.

Теряющий сознание от боли Аслан левой рукой достал из кармана разгрузки промедол, как мог, замотал раны бинтом.

Под корнями дерева в излучине ручья он спрятал сумку.

Всю оставшуюся ночь пробирался домой, сжимая левой рукой заряженный ПСМ. Под утро силы почти оставили его, и он уже полз.

Несколько дней он лежал в бреду. Температура жгла его изнутри, заметая пепельным тленом восковое лицо с порослью щетины.

Женька постоянно находился с ним рядом. И вот Аслан пришел в себя, он открыл глаза:

— А-ааа, солдат, это ты?! Я вижу, ты еще жив. Но ты правильно сделал, что не пошел к моему брату. В последнее время нас слишком часто стали убивать.

— Кто тебя ранил, Аслан?

— Ты знаешь, солдат, в последнее время в Чечне появилось такое количество индейцев, что их точное число не знает даже Аллах. Прибавь сюда еще и моих кровников… Кадыровцев, желающих поквитаться со мной, гоняющихся за мной ямадаевцев. Так что не знаю. Знаю только одно — рано или поздно я встречусь с ними перед Аллахом.

Этим же вечером он попросил Женьку наклониться поближе к себе.

— Ты вот что, солдат. Меня будут искать, и скоро мне надо будет уходить. Завтра, рано утром, пойдешь по ручью вверх и под корнями старой орешины заберешь сумку. Там деньги. Очень много денег. Спрячешь сумку в надежное место и будешь ждать, пока я не скажу, кому ее передать. Понял? Почему я прошу об этом тебя?.. У чеченцев есть такая притча. После смерти пророка наступили смутные времена, когда истинные мусульмане начали воевать с людьми, отступившими от веры, и амир Халид ибн Валид разбил войска лжепророка. Но однажды он приказал отрубить голову уважаемому среди нохчей человеку, который был на стороне лжепророка. И за этот поступок нохчи очень обиделись на Халид ибн Валида и потребовали, чтобы его освободили от должности амира войск.

На что халиф Абу Бакр — человек, который был наиболее близок к Посланнику Господа и по своей богобоязненности уступал лишь пророкам и посланникам Творца, ответил молитвой к Аллаху — «Аллах со цена вукх оцу халидс динчух» и не тронул Халид ибн Валида потому, что пользы от него исламу больше, чем причиненного вреда. За причиненный вред он будет отвечать сам, а польза от него будет всем…

Отцу о моей просьбе не говори, он старый. Его надо пожалеть. Но не вздумай меня обмануть. Иначе я найду тебя и под землей.

* * *

Следующим утром Женька нашел сумку и спрятал ее в старой крепости. Подошел к Аслану, сказал:

— Все в порядке, спрятал в надежном месте.

Аслан попросил его присесть на кровать рядом.

— Ты не думай, солдат, что мы дикие горцы и можем только резать горло друг другу. Я до войны тоже жил в Москве, как и Ризван. Только он бизнесом занимался, а я учился в институте.

Война меняет людей, и я из книгочея превратился в воина. Судя по твоим поступкам и умению выживать, ты станешь таким же.

Аслану было тяжело говорить, он задыхался, но стремился выговориться:

— Но запомни, солдат. Человека можно научить стрелять, ползать, работать ножом, ставить мины. Можно научить драться и убивать, и через какое-то время это будет уже человек-машина. Если его обкатать в бою, где он будет убивать и где будут убивать его, он научится ненавидеть, и тогда получится человек-зверь. Но это не воин. Это будет просто зверь, готовый рефлекторно вцепиться врагу в горло. Чем отличается зверь от воина?

Воин — это тот, кто на войне не поддается эмоциям. Когда он убивает, то не испытывает к врагу никакой ненависти, он просто делает свою работу. Чувство ненависти мешает трезво думать. Однажды в Москве меня начали бить трое амбалов. Я ничего не мог с ними поделать, они были сильнее. Тогда я сделал вид, что сломался… Когда они расслабились, я подобрал кусок стекла и начал резать их…

Если я буду убивать, ненавидя, я перестану быть воином, я стану убийцей. Если ты обучил не воина и зародил в нем ненависть, ты сломал его. И эти искалеченные духовно люди с оружием — стадо баранов, но с ненавистью. А ненависть погасить невозможно, как и чувство мести. Утолить это чувство невозможно. Поэтому постарайся не стать бараном с рефлексами зверя, а воином. Иди… я устал. Мне надо отдохнуть. Запомни мои слова.

И Аслан откинулся на подушки, хрипло дыша.

Вечером Женька помогал Марьям загонять коз в сарай, Аслан спал после укола, отец в доме молился.

Раздалось несколько коротких автоматных очередей. Из окошечка сарая Женька увидел вооруженных людей. Женька понял, что они пришли для того, чтобы забрать жизнь Аслана и жизни всех, кто был ему близок.

Он вытолкнул из сарая Марьям.

— Беги! Спрячься в лесу!

Группа людей вошла во двор Ахмеда Хаджи.

Они были усталые, в пыли, но сильные и агрессивные, как звери. Женька насчитал шестерых. У каждого в руках оружие. Несколько человек расположились во дворе. Они внимательно осмотрели подвал, сараи, чердак. Двое вошли в дом, и почти сразу же раздались выстрелы.

Женька выскочил во двор и бросился на крыльцо дома. Путь ему преградил бородатый мужчина с автоматом.

— Стоять, русский! Ты кто такой?

Женька не успел ответить. Ему на голову обрушился приклад автомата.

Через несколько минут он очнулся от боли, почувствовал, как слабеет тело от близости смерти. Он лежал на спине, в грудь упирался ствол автомата. Беспомощность вызвала чувство стыда. Его сознание балансировало на грани потери воли. Женька чувствовал, что еще секунда — и ему станет безразлична собственная судьба. Еще мгновение, и единственное, о чем он будет думать с мукой, о том, чтобы все закончилось как можно скорее. Жизнь его висела на самом краешке пропасти, и он сумел осознать это всей своей перепуганной человеческой природой. Тонкая струйка пота покатилась по груди и животу.