Читать книгу "Женщины - Чарльз Буковски"

– Убирайся, – сказал я.

Она сделала еще один круг по комнате и выбежала вон, к себе.

Спать я не мог. К счастью, пиво еще оставалось. Я продолжал его пить и закончил последнюю бутылку около половины пятого утра. Потом сидел и ждал 6 часов, а затем вышел и купил еще.

Время шло медленно. Я ходил по квартире. Чувствовал я себя не то чтобы, но принялся петь песни. Я пел песни и ходил по квартире – из ванной в спальню, оттуда в переднюю комнату, в кухню и обратно, горланя песни.

Я взглянул на часы. 11.15. Аэропорт в часе езды. Я одет. И обут, только на мне носков нет. Я взял с собой только очки для чтения, которые запихал в нагрудный кармашек рубашки. И выскочил из квартиры без багажа.

«Фольксваген» стоял перед домом. Я влез в него. Солнечный свет был очень ярок. Я на минутку опустил голову на руль. Со двора донесся голос:

– Куда это, на хуй, он собрался в таком состоянии, интересно?

Я завел машину, включил радио и отъехал. Рулить оказалось непросто. «Фольк» норовил заехать за двойную желтую линию на полосу встречного движения. Оттуда дудели, и я сворачивал обратно.

Я добрался до аэропорта. Оставалось 15 минут. Я гнал на красный, на стоп-сигналы, превышал скорость, причем грубо, всю дорогу. Осталось 14 минут. Стоянка переполнена. Ни единого места. Потом я увидел одно прямо перед лифтом, как раз для «фолька». Знак гласил СТОЯНКА ЗАПРЕЩЕНА. Я поставил машину. Когда запирал дверцу, очки выпали из кармашка и разбились на мостовой.

Я помчался по лестнице и через дорогу к стойке бронирования. Мне было жарко. С меня лило.

– Бронь на Генри Чинаски… – Служащий выписал мне билет, и я заплатил наличными.

– Кстати, – сказал служащий, – я читал ваши книжки.

Я подбежал к охране. Звонок взорвался. Слишком много мелочи, 7 ключей и карманный нож. Я выложил все на тарелочку и прошел еще раз.

Пять минут. Выход 42.

Все уже уселись. Я вошел. Три минуты. Я нашел свое место, пристегнулся. По внутренней связи вещал командир корабля.

Вырулили на взлетную полосу – и вот мы уже в воздухе. Мы порхнули над океаном и сделали гигантский разворот.

54

Я вышел из самолета последним, и меня встречала Джоанна Дувр.

– Боже мой! – рассмеялась она. – Ты выглядишь ужасно!

– Джоанна, давай выпьем «кровавой Мэри», пока багаж выгрузят. О черт, у меня же нет багажа. Но все равно давай-ка выпьем с тобой «кровавой Мэри».

Мы вошли в бар и сели.

– Так ты до Парижа никогда не доедешь.

– Меня французы мало колышут. Я ведь в Германии родился, знаешь ли.

– Надеюсь, тебе у меня понравится. Очень простое жилье. Два этажа и много воздуха.

– Если только мы будем в одной постели.

– У меня есть краски.

– Краски?

– То есть ты сможешь писать, если захочешь.

– Вот говно, но все равно спасибо. Я ничему не помешал?

– Нет. Был один механик из гаража. Но он ссохся. Не смог выдержать темпа.

– Пощади, Джоанна, лизать и ебаться – это еще не все.

– Вот как раз для этого у меня есть краски. Когда будешь отдыхать то есть.

– Ты просто куча женщины, даже если не считать шесть футов.

– Господи боже мой, как будто я не знаю.

Мне у нее понравилось. На каждом окне и двери висели экраны. Окна распахивались, огромные окна. На полах никаких ковриков, две ванные, старая мебель и множество столов везде, больших и маленьких. Просто и удобно.

– Прими душ, – сказала Джоанна.

Я рассмеялся.

– Вся моя одежда – на мне, у меня больше нет ничего.

– Завтра еще купим. Сначала примешь душ, потом поедем и наедимся даров моря. Я знаю одно неплохое место.

– А там выпить дают?

– Осел.

Я не стал принимать душ. Я принял ванну.

Мы ехали довольно долго. Я и не знал, что Галвестон – остров.

– Торговцы шмалью угоняют сейчас рыбацкие лодки. Убивают всех на борту и ввозят свою дрянь. Одна из причин, почему цены на креветки растут: опасное нынче занятие. А твои занятия как?

– Я не писал. Думаю, исписался.

– И сколько ты так?

– Дней шесть или семь.

– Вот и приехали…

Джоанна заехала на стоянку. Ездила она очень быстро, но не так, будто собиралась нарушать. Она ездила так, будто ей дано такое право. Разница есть, и я ее оценил.

Мы взяли столик подальше от толпы. Прохладно, спокойно и темно. Мне понравилось. Я выбрал омара. Джоанна же предпочла нечто странное. Заказывала она его по-французски. Она была изощренна, много путешествовала. В некотором смысле, как бы я ни недолюбливал образование, оно помогает, когда смотришь в меню или ищешь работу – особенно когда смотришь в меню. С официантами я всегда ощущал себя недочеловеком. Я появился слишком поздно, у меня слишком мало за душой. Все официанты читали Трумэна Капоте. Я читал результаты скачек. Обед был хорош, а в заливе стояли рыбацкие лодки, патрульные катера и пираты. Омар во рту был вкусен, и я запивал его тонким вином. Хороший ты парень. Ты мне всегда нравился в этом твоем красно-розовом панцире, опасный и медлительный.

Вернувшись к Джоанне Дувр, мы распили восхитительную бутылочку красного вина. Мы сидели в темноте, наблюдая, как по улице под нами проезжают редкие машины. Сидели тихо. Потом Джоанна заговорила:

– Хэнк?

– Да?

– Тебя сюда какая-то женщина пригнала?

– Да.

– С нею все кончено?

– Мне хотелось бы так думать. Но если бы я сказал «нет»…

– Значит, ты не знаешь?

– Не совсем.

– А кто-нибудь когда-нибудь вообще знает?

– Вряд ли.

– Вот поэтому так паршиво.

– Паршиво.

– Давай поебемся.

– Я перебрал.

– Давай ляжем.

– Мне еще хочется.

– Ты тогда не сможешь…

– Я знаю. Надеюсь, ты позволишь мне остаться еще дня на четыре, на пять.

– Это будет зависеть от того, как у тебя получится, – ответила она.

– Справедливо.

К тому времени, как мы допили вино, я едва мог доползти до постели. Я уже спал, когда Джоанна вышла из ванной…

55

Проснувшись, я встал и почистил зубы щеткой Джоанны, выпил пару стаканов воды, вымыл руки и лицо и вернулся в постель. Джоанна повернулась, и мой рот нащупал ее губы. Хуй начал вставать. Я положил на него ее руку. Схватил ее за волосы, отгибая голову назад, жестоко ее целуя. Я играл с ее пиздой. Я терзал ей клитор довольно долго. Она вся повлажнела. Я оседлал ее и его похоронил. Я держал его внутри и чувствовал, как она мне отвечает. Проработать мне удалось долго. Наконец сдерживаться более не было сил: я был весь в поту, и сердце билось так, что я его слышал.