Читать книгу "Толкователи - Урсула Ле Гуин"

Сати кратко описала этот случай в своем ежедневном отчете, не давая никаких комментариев. И, занимаясь этим, окончательно пришла к выводу: там все-таки была какая-то ступенька, которую она просто не разглядела в темноте! Может быть, какой-то ящик или балка, выкрашенные черным… Ну разумеется! Что-то там было такое! Но к своему отчету она так ничего больше и не прибавила. Теперь ей казалось, что она легко смогла бы разглядеть это возвышение — балку или ящик. Но тогда-то она их НЕ ВИДЕЛА!

И все же с тех пор перед ее мысленным взором часто возникали две мозолистые и мускулистые босые ноги, будто поднимавшиеся вверх по склону несуществующей горы. Интересно, думала она, каково это — ступать по воздуху босыми ногами? Холодный ли он? Упругий ли?

После этого Сати с еще большим вниманием стала вчитываться в старинные тексты, в частности в те сказки и легенды, где говорилось о хождении по воздуху (о «шагах по ветру»), о езде верхом на облаке, о путешествиях к звездам и уничтожении с помощью молнии врага, находящегося на большом расстоянии. Подобные способности приписывали эпическим героям или особенно мудрым мазам, жившим «далеко-далеко отсюда» и «когда-то давным-давно», хотя многие из этих фольклорных персонажей были явно знакомы с самыми современными технологиями. Сати по-прежнему считала, что эти свойства носят мифический, метафорический характер и не следует воспринимать их буквально. Иного объяснения она для них не находила.

Впрочем, ее отношение к подобным чудесным способностям постепенно менялось. Она понимала, что все еще не улавливает главного в Великой Системе, а потому и никак не может как следует в ней разобраться. Не может увидеть ее целиком. Значит, Толкование — это не объяснение? «Леса за деревьями не видишь, — слышался у нее в ушах ворчливый голос дяди Харри. — Ох уж эти мне педанты и пандиты! Поэзия, девочка! Поэзия — вот что тебе нужно! Читай „Махабхарату“! Там есть все!»

— Маз Элайед, — спрашивала Сати, — а чем, собственно, вы занимаетесь?

— Я толкую, йоз Сати.

— Да, но скажите, как воздействуют на людей те истории, которые вы рассказываете… толкуете?

— Они толкуют для них мир.

— Как это?

— Толкуют поступки людей, йоз. Мы для этого и существуем.

Маз Элайед, как и большинство мазов, говорила негромко и даже как-то неуверенно, постоянно делая такие долгие паузы, что это казалось концом рассказа. Однако, отдохнув, она начинала говорить снова, и это затяжное молчание становилось как бы неотъемлемой частью того, о чем она говорила.

Элайед, маленькая, хромая, морщинистая старушка, была хозяйкой скобяной лавки и жила вместе со всем своим семейством в самом бедном районе города, где жилищем многим беднякам служили даже не жалкие хижины из камня и дерева, а нечто вроде палаток или юрт из войлока и парусины, залатанных кусками пластика и поставленных на небольшие возвышения из плотно утрамбованной глины. В лавке Элайед вечно кишели ее многочисленные внучатные племянники и племянницы и спотыкаясь бродил крошечный двоюродный правнук, то и дело совавший в рот шурупы и шайбы и довольно часто их глотавший. Над прилавком висела старая фотография Элайед с ее неразлучной подругой Они: Маз Они Элайед была высокой красивой женщиной с мечтательными глазами; Маз Элайед Они — маленькой, очень живой, но тоже очень красивой. Тридцать лет назад обе были арестованы по обвинению в сексуальных извращениях и проповедничестве «насквозь прогнившей» идеологии. Обеих сослали на запад, в исправительный лагерь, где Они и умерла. А Элайед вернулась через десять лет — хромая, беззубая, больная. Зубы ей то ли выбили, то ли их съела цинга — сама Элайед об этом никогда не рассказывала. Она вообще никогда не рассказывала о себе и о своей возлюбленной; и никогда не говорила ни о преклонном возрасте, ни о здоровье, ни об утомительных заботах. Она всю свою жизнь подчинила строгой и ничем не нарушаемой ритуальной последовательности действий, которая включала все телесные нужды и функции, приготовление и поедание пищи, сон, работу в лавке, занятия с другими людьми, но прежде всего — Толкование: чтение и изложение текстов, которые она учила всю жизнь, их бесконечное повторение, комментирование, обсуждение…

Сперва Элайед представлялась Сати какой-то неземной, не совсем обычным человеком — настолько индифферентной и непостижимой она казалась; она была непостижима, как облако в небе, этакая домашняя святая, живущая исключительно в рамках строгой ритуальной системы, почти механически, не проявляя собственных эмоций, не высказывая своего личного отношения, с достоинством выполняя свою функцию Толкователя. Сати ее даже побаивалась сперва. Ей казалось, что эта старуха, как бы воплощавшая всю Великую Систему, прожившая ее, испытавшая ее, можно сказать, на собственной шкуре, заставит ее, Сати, признать, что на самом деле Система эта создана истеричными фанатиками и носит собственнический, абсолютистский характер — в общем, обладает всеми теми свойствами и пороками, которые Сати ненавидела, которых она страшилась и которые ей очень не хотелось в этой Системе обнаружить. Но, слушая рассказы Элайед, она ощущала лишь чрезвычайно дисциплинированный и целеустремленный Разум, который, впрочем, устами этой мудрой женщины вел порой разговор о чем-то абсолютно неразумном.

Элайед часто использовала это слово, «неразумный», в его буквальном значении: непостижимый для разума, для здравого смысла. Однажды, когда Сати вслух пыталась отыскать некую связующую нить, некие разумные слова, способные соединить знания, полученные ею во время занятий с различными Толкователями, Элайед заметила:

— То, что мы делаем, неразумно, йоз Сати.

— Но ведь существует же и какое-то разумное объяснение вашей деятельности?

— Возможно.

— Но вот чего я действительно не понимаю, так это взаимозависимости, соотносимой важности всех составляющих этой системы. Вчера вы, маз, рассказывали историю о Йоман и Деберрене, но не закончили ее, а сегодня почему-то перешли к описанию листьев в роще близ умиязу «Золотая гора». Я не понимаю, какова связь между этими вещами. Может быть, дело в том, что определенным дням соответствует определенная тематика? Я очень глупые вопросы задаю, маз?

— Нет, совсем не глупые, — и Элайед негромко рассмеялась, обнажив беззубые десны. — Я просто устала припоминать ту историю и решила сегодня немного почитать вам о листьях. Это не имеет никакого значения. В общем-то, все это листья Дерева.

— Значит… все… все, что есть в книгах, одинаково важно?

Элайед немного подумала и промолвила:

— Нет… — И буквально через несколько секунд поправилась:

— Да! — И судорожно вздохнула. Она вообще очень быстро уставала; хотя часто не имела возможности передохнуть в суете дневных забот или отправляя какой-нибудь обряд, но она никогда не избегала Сати и не отказывалась отвечать на ее бесконечные вопросы. — Это все, чем мы теперь владеем. Понимаешь, девочка? Мы так воспринимаем мир. И без Толкователей у нас не останется вообще ничего. Мгновения протекут мимо, точно воды реки. И мы будем всего лишь беспомощно барахтаться, если попытаемся жить только конкретным мгновением, уподобившись малым детям. Но дети умеют полноценно проживать каждое конкретное мгновение, а мы.., мы просто утонем в этом потоке. Наш разум требует толкований, требует разговора — чтобы удержать. И удержаться самим. Ибо прошлое миновало, а в будущем пока что не за что ухватиться. Будущее — это пока что ничто. Невозможно жить в будущем. Верно? А в настоящем у нас есть только слова, которые говорят нам о том, что с нами было когда-то и что происходит с нами сейчас. Толкуют наше прошлое и настоящее, йоз.