Читать книгу "Звездный билет - Василий Аксенов"

Вечером я рассказал обо всем Шурочке. Как странно: человеквзрослеет, развивается, а ты все еще убеждаешь себя, что он твой друг. И продевку рассказал, с которой танцевал на вечере. Было дело, приводил… И про свои«настроения в определенный момент». И про свои нынешние настроения. СволочьБорька, сушеный крокодил, у тебя никогда не было настроений! Хорошо крокодилам,особенно сушеным, – могут жить без настроений. Рассказал про весь отделДубль-ве, эту фабрику диссертаций. Рассказал про свой доклад и как Дубль-веподкапывается под меня. И еще рассказал ей о своем настроении – драться! Ио своем опасении; вдруг они и шефу закапали мозги? Но ведь он же разберется, онже сможет разобраться. И показал ей звездный билет в окне.

И объяснил, что сейчас там хвост Лебедя, хотя был уверен,что там что-то другое. И сказал ей, что это мой билет. И она меня поняла. Уменя горло сжималось, когда я ее целовал. Глаза у нее стали огромными, и я вних пропал.

Глава 10

Мне снятся люди в греческих туниках. Они спустились спотолка и со стен и рассаживаются за столом ученого совета. У них величавые,сугубо древнегреческие жесты. Кто-то разворачивает пергамент. Что-то объявляютобо мне. Гулкий голос в огромном зале. А я сплю. Скандал! Объявили обо мне, а яне могу проснуться.

– Вопиющий факт, – говорит один из них и трясетменя за плечи. – За такие штуки надо морально убивать. Сбрасывать скакой-нибудь скалы в какую-нибудь пропасть.

Не могу проснуться. Устал. Отстаньте от меня вы, греки.Рабовладельцы проклятые! Так трясти усталого человека.

– Нахал ты все-таки, Витька! – говорит мне грек сгрузинским акцентом.

Надо мной стоит Табидзе. Шикарно одет. Щеки сизые отжестокого бритья.

– Царствие небесное ты так проспишь, душа любезный, –говорит он.

Я смотрю на него и некоторое время ничего не могу понять.Табидзе общедоступно поясняет мне, что через полчаса начинается сессия, накоторой будет слушаться мой доклад, что он пришел оказать мне моральнуюподдержку (по поручению комитета ВЛКСМ), но он не думал, что ему придетсявыводить меня из ступорозного состояния.

***

Научная сессия для любого института – это праздник.Перед началом все в черных костюмах гуляют в вестибюле. Функционируетвеликолепный буфет.

Коридор радиофицирован, так как мест а зале не хватает.Кроме наших сотрудников, здесь полно гостей.

Неожиданно носом к носу сталкиваюсь с Дюлой Шимоди, своимоднокурсником, Он приехал из Будапешта вместе с женой, Верой Стрельцовой.

Было очень забавно встретить их здесь в качестве иностранныхгостей.

И вот, когда звонит звонок, меня начинает мутить от страха,и вместо того, чтобы идти в зал, я бегу в буфет. Один за другим съедаю пятьбутербродов с красной икрой и выпиваю три стакана кофе. Слушаю по радио, какшеф открывает сессию, и торжественные речи разных уважаемых особ, Есть уже немогу. Выхожу из буфета, медленно поднимаюсь по лестнице. Сегодня ее покрыликрасным ковром. Читаю стенгазету «В космос!». Она висит еще с майскихпраздников, и в ней карикатура на меня. По поводу моего увлечения пинг-понгом.Очень похоже, но на доело.

В коридоре сидят и стоят люди в черных пиджаках. Я иду покоридору тоже весь в черном. Белый платочек в нагрудном кармане. Меня можноснимать в кино. Захожу в туалет. И здесь слышны речи. Почему-то шипит озонатор.

По-моему, он не должен шипеть, А может, так ему и полагаетсяшипеть? Надо выкурить сигарету. Теперь долго не покуришь. Можно и две, У меняоказывается только одна. Вынимаю монетку, Может быть, подбросить! Поздно. Ясделал это два месяца назад. Но та монета так и лежит под холодильником, и я незнаю, как она упала: орлом или решкой? Я выхожу из туалета и протискиваюсь взал.

На трибуне Дубль-ве. Почему-то я сразу успокаиваюсь, глядяна него. Я вспоминаю третий курс. Он тогда был доцентом и читал нам лекции попатофизиологии. Очень хорошие лекции, по ним было легко готовиться к экзаменам.Я вспоминаю, как один парень его спросил относительно кибернетики в медицине.Дубль-ве не растерялся и смазал, что кибернетика – это лженаука и мыдолжны ее презреть. Рассказал пару анекдотов из «Крокодила» насчет кибернетики.Мы были рады и смеялись. А сейчас Дубль-ве у нас главный дока по кибернетике.

Дубль-ве в очень строгих академических тонах расписываетвеликие деяния своего отдела. Называет имена особо выдающихся сотрудников.Разумеется, и Бориса. Он действительно очень толковый, мой бывший друг Боря.Дубль-ве рассказывает о диссертациях своих птенцов. Это его любимый конек.Потом он очень академично начинает превозносить нашего шефа. Говорит, что подего личным руководством отдел идет к стоящей перед всеми нами цели. И, наконец,он говорит кое-что обо мне:

– Товарищи, все сотрудники нашего отдела яснопредставляют себе эту цель и уверены в правильности пути, по которому мы к нейидем. В этой связи мне хотелось бы сказать с некоторых молодых и очень,подчеркиваю, очень талантливых ученых, которые, попав в плен модных концепций,вообразили себя новаторами. Вольно или невольно, но эти лица расшатывают основынашей программы и сами сбивают себя с единственного истинно научного пути.

Он сходит с трибуны и занимает свое место в президиуме.Пожимает руку какому-то вновь прибывшему начальнику, закидывает ногу на ногу. Ясмотрю на публику в зале. Кое-кто из посвященных тонко улыбается.

Дальше все идет чинно, благородно и на высоком научномуровне.

Выступают разные люди. Временами в зале гаснет свет –показывают диапозитивы и маленькие фильмы. Временами зал начинает гудеть. Я непонимаю, из-за чего поднимается гудение и не улавливаю смысла докладов ифильмов. Я стою в толпе черных пиджаков и слушаю стук своего сердца. Иногдазаглядываю в программу. Выступает Осипова, потом Штрекель, Павлов, Иваненко,Буркалло… Встает шеф.

– Сейчас выступит с докладом младший научный сотрудникинститута Виктор Яковлевич Денисов. Регламент – 30 минут.

Я на трибуне. Прикован к трибуне всем на обозрение. Всегдабоялся трибун. Даже в студенческой группе, когда подходила моя очередь делатьполитинформации, я заикался и ощущал провал в памяти. А сейчас я на трибуне вбольшом зале. На меня смотрят греки со стен и с потолка. В президиумепереговариваются. Непроницаемое лицо бывшего друга Бори. Нервная улыбкаТабидзе. В середине зала возле проектора кивает головой Лида. Дюла Шимоди иВера Стрельцова, уважаемые иностранные гости, весело глядят на меня. Илюшка вдверях поднимает над головой сжатые ладони. В Голицыне волнуются родители.