Читать книгу "Ложь во имя любви - Розмари Роджерс"

– Мне не нравятся мужчины, далеко идущие сразу же после поверхностного знакомства. Видимо, по вашим меркам я недостаточно искушена.

Он снисходительно улыбнулся:

– О, мои воззрения настолько широки, что в них умещается весь мир, мадемуазель, чего не скажешь о моем брате: он удивительно старомоден и, так сказать, традиционен. Особенно когда речь заходит о женщинах. В последнее время это проявляется все ярче.

О чем он толкует? Все еще не понимая его истинных намерений, Мариса решила, что ее крестная неспроста невзлюбила этого Бонапарта.

Недоумение девушки только возросло, когда, пройдясь с ней по заполненному блестящими парами бальному залу, Люсьен остановил ее как раз напротив своего брата, беседовавшего вполголоса с императором Александром.

Не зная, как поступить, Мариса присела в глубоком реверансе, безуспешно борясь со смущением. Она потупилась, надеясь, что все образуется само собой. Однако Наполеон протянул руку и помог ей выпрямиться.

– А это моя очаровательная гостья, сеньорита де Кастельянос, крестница моей жены. Как видите, она еще настолько юна, что не разучилась краснеть.

Будучи представленной русскому царю, Мариса не смогла вымолвить ни слова. Александр, как будто польщенный ее смущением, одарил ее благосклонной улыбкой. Она ощущала зловещее присутствие Люсьена Бонапарта и догадывалась, что на нее устремлены глаза всего зала. Что все это значит? Почему Люсьен внезапно пригласил ее на танец и доставил именно сюда?

Она поневоле не могла отвести взгляд от синих, глубоко посаженных глаз Наполеона Бонапарта, негромко сказавшего ей со своим корсиканским акцентом:

– Сегодня вы поражаете своей красотой, сеньорита.

Действительно ли он слегка пожал ее онемевшие пальчики, или это ей только почудилось? В своем роскошном белом мундире с золотым шитьем, увешанном орденами, он был величественным и одновременно пугающим. Она с трудом верила, что это тот же самый человек, который совсем недавно в Мальмезоне играл с молодежью и обращался с ней как добрый дядюшка. Почему сегодня так странен его взгляд?

– Невинное дитя! – выговаривала ей графиня де Ландри четверть часа спустя в одной из небольших гостиных, выходящих прямо в роскошный парк. – Разве ты не поняла, что он увлечен тобой? Это огромный успех, дорогая моя! Это даже больше, чем я рассчитывала. Теперь тебе надо быть вдвойне осмотрительной и не танцевать с одним и тем же кавалером более двух раз. Не кокетничай слишком явно: заинтересовавшись определенной женщиной, он может проявить безумную ревность. Мы должны…

– Довольно! Я не понимаю. – Мариса сжала ладонями виски и посмотрела на тетку так, словно та лишилась рассудка. – О чем вы? Неужели генерал Бонапарт… Нет, вы ошибаетесь! Он так добр ко мне, и крестная…

Эдме вздохнула, нетерпеливо постукивая по ковру каблучком шелковой туфельки. Какое безграничное простодушие! Ведь при всей своей молодости и трогательной наивности бедняжке пришлось немало испытать и потерять девственность. Она сама постаралась излечить ее бульонами и горькими настойками от тяжелых воспоминаний. Да, она строила на ее счет некоторые планы, однако новый поворот событий превзошел все ее ожидания. Если бы только Мариса взялась за ум и проявила здравый смысл!

– Разве ты не успела заметить, что Жозефина смотрит сквозь пальцы на его неверность? Она вполне его понимает, к тому же и у нее бывали любовники. Несколько месяцев назад едва не разразился страшный скандал из-за молоденького лейтенанта Дэни. Можешь не сомневаться, она тебя не осудит. Главное – осторожность. И конечно, не сдавайся так просто. Тебе только и надо, что краснеть так, как ты это делаешь сейчас, и распахивать пошире свои невинные глазки, словно ты не понимаешь, чего от тебя хотят…

Эдме все с большим воодушевлением продолжала ее уговаривать, не оставляя ошеломленной племяннице возможности вставить словечко. Девчонке пора посмотреть жизни в глаза; с самой Эдме это тоже произошло не по ее воле и примерно в том же возрасте. Обычно появлению любовников у светской дамы предшествовало замужество. Однако в данном случае можно было пренебречь традициями: ходили слухи, что Бонапарт готовится провозгласить себя императором! К тому же ни для кого не было секретом, что он всегда щедро вознаграждал своих любовниц, выдавая их замуж за генералов или представителей новой знати. Марисе следовало быть покладистой и благоразумной; от этого все только бы выиграли.

– Ведь не хочешь же ты, крошка, чтобы тебя отправили в глушь Новой Испании, к папаше, который отнюдь не обрадуется твоему появлению? А этот Педро Ортега, от которого ты сбежала, – вряд ли он теперь захочет на тебе жениться! Не хочу быть такой резкой, но, боюсь, теперь вообще ни один испанец не захочет на тебе жениться: сама знаешь, как они почитают традиции… А здесь у тебя появляется возможность блестящего будущего: богатство, независимость – как я тебе завидую! Потом ты выйдешь замуж… Ты наверняка понимаешь, что я говорю с тобой вот так, без обиняков, ради твоего же блага. Я желаю тебе только счастья, как хотела бы его для тебя дорогая матушка, будь она жива. Идем! – Эдме ободряюще улыбалась. – Выше нос! Ты женщина, вот и учись вести себя по-женски, а не как испуганный ребенок, который способен только убегать и прятаться. Потри себе щеки: надо, чтобы они разрумянились. Мы возвратимся на бал, к кавалерам, жаждущим с тобой танцевать, прежде чем он заметит твое отсутствие.

Мариса все еще не верила своим ушам. Послушно следуя за тетей, она мучилась от головной боли, отгоняя неприятные мысли. Она чувствовала себя угодившим в силки кроликом, ждущим появления охотника. Возможно, она еще не стала искушенной светской дамой, но она вовсе не была глупа, а невинность, если можно так сказать, была отнята у нее корсаром со стальным взглядом. Сейчас она была столь же беспомощна, как и тогда. При ярком свете бального зала она тем более не могла спастись бегством. Разве что… Ей вспомнился Филип, и она решительно расправила плечи. Если бы Филип снова понял ее и протянул ей руку помощи! Она должна увидеть его.

Остаток ночи пролетел как во сне. Мариса танцевала, улыбалась, даже умудрялась участвовать в изощренной светской беседе. Теперь она знала, чем объясняется ее внезапная известность: глаза первого консула то и дело отыскивали ее, хотя он не приглашал ее танцевать. Невольное прозрение развязало ей руки, однако время действовать еще не наступило.

К счастью, Мариса слишком устала, чтобы размышлять, когда добралась до своей комнаты и позволила горничной раздеть себя, как бесчувственную куклу. Проснувшись уже после полудня, она узнала, что завтрак будет подан ей прямо в постель, так как вторая половина дня ожидается переполненной делами.

Во время визита портнихи она постарается ни о чем не думать. Вечером ее ждут на приеме во дворце принца Беневенто, куда съедется весь свет и где она должна будет блистать.

Утешением стали цветы от Филипа с запиской, в которой он клялся, что ждет не дождется встречи с ней этим вечером. Однако цветы оказались не единственным подношением: она со страхом открыла плоскую коробку, в которой лежала дорогая яркая шаль. Размашистая подпись «Наполеон» говорила сама за себя.