Читать книгу "Дай лапу - Геннадий Абрамов"

— Это все он, он, — зло сказал мальчик.

— Помочь, что ли, папаша? — неуверенно предложил Ердяков. — А то давай, отведу.

— Спасибо, — сказал старик. — От такого человека, как вы, я, даже умирая, помощи не приму.

— Да брось ты, дед, словами кидаться, — вспыхнул Ердяков. — Ты, ей-богу, как с луны свалился. Не судья ты мне, понял? Да и чего было-то? Чего? Да ни черта не было. Из-за Дуськи, что ль? Дерьма-то? Ладно, — спокойнее сказал он, и протянул руку. — Давай, помогу. Бон ты какой бледный, аж из-под грязи видно.

— Нет, — покачал головой старик и тыльной стороной ладони брезгливо щелкнул по протянутой руке. — Вы черствый, недобрый человек. Ничего мне от вас не надо.

— Вот тебе раз, — смущенно заулыбался Ердяков, прикрывая досаду. — А я-то думал, помиримся. Поладим. — Он нащупал в кармане сигареты и зажигалку, закурил. Сердито взглянул на старика, отвернулся и размашисто зашагал к экскаватору. — Ему помочь хочешь, а он, — бубнил себе под ноги. — Век прожил, а не понимает, где принципиальность нужна, а где ее лучше побоку. Ходят-бродят тут всякие, под ковш лезут, работать не дают, пенсионеры фиговы.

Вынул из замка ключ, хлопнул дверцей кабины и пошел прочь.

— А мы не дали, деда, правда?

— Правда, внучек, правда.

— Она живая осталась. И щенки.

— Да.

— А куда она ушла, деда?

— Не знаю. Ушла, и — слава богу. Нам с тобой обедать пора.

— Он плохой, этот дядя.

— Ох, мой милый, — с тяжелым вздохом сказал старик. — Не будем слишком строго его судить. Мы с тобой тоже были не на высоте.

— А кто победил, деда? — спросил мальчик. — Мы или он?

— Собачка, думаю, Дуська, — сказал старик. — А ты как думаешь?

— Мы.

Дед обнял внука и поцеловал в мокрый лоб.

— Дай, милый, я на тебя обопрусь.

Кряхтя, опираясь о палку, старик поднялся.

Мальчик подставил ему плечо, и они в обнимку, медленно, осторожно стали выбираться из завала.

ПРОХОР

1

В дверь неожиданно позвонили.

Пес гавкнул, напрягся и, почуяв, что пожаловал непрошеный гость, с дурным лаем помчался в прихожую.

— Прошу тебя, Проша, — заворчала из кухни Вероника. — Не так громко. Уймись.

Разлогов открыл дверь.

На пороге стояла миловидная женщина из их дома. Они изредка встречались в лифте, он всегда здоровался с ней, но прежде не разговаривал и имени ее не знал.

— Здравствуйте, — сказала она, покосившись на пса. — А он не укусит?

— Живой вас отсюда не выпустит, — улыбнулся Разлогов. — Проходите, пожалуйста.

— Спасибо, я на минутку. Вас зовут Петр?

— Да.

— А жену вашу Вероника, верно?

— Да. Сына — Артем. А шницеля — Прохор, — представил домашних Разлогов. — Кто еще вас интересует? Может быть, деверь? Золовка, теща?

— Они с вами проживают?

— А нужно, чтобы проживали?

— Что вы, — очаровательно застеснявшись, произнесла соседка по дому. — Значит, я не ошиблась. Это вам.

Она перешагнула через порог и протянула Разлогову прозрачную розовую папку с какими-то бумагами.

— Что это? — спросил он.

— Познакомьтесь, пожалуйста. Прочтите. Прежде чем обсуждать этот документ, что-то решать, жильцы должны быть в курсе.

Разлогов пробежал глазами заглавный лист. «Приложение к распоряжению Департамента жилищной политики и жилищного фонда города Москвы. Методические рекомендации по подготовке и проведению общих собраний собственников помещений в многоквартирном доме… Данные рекомендации могут быть использованы при проведении собраний членов товариществ собственников жилья (ТСЖ)… Общее собрание собственников помещений в многоквартирном доме является органом управления многоквартирным домом…»

— Солидно, — оценил он, повертев в руках документ. — Страниц двадцать.

— Да, — кивнула гостья. — Я пришла пригласить вас на собрание.

— Сегодня? — упавшим голосом уточнил Разлогов. — В воскресенье?

— Да, у нас, внизу, в вестибюле. В семь вечера.

— Обсудить этот исторический документ?

— Не только. Еще по поводу… изменившейся обстановки, ну, сами знаете, угрозы терроризма и всё такое… Не хватает людей. Надо укрепить домовый комитет. Мы опрашивали жильцов, но, увы… нет настоящей ответственности, понимания… Я член правления… Нужны новые кадры… И еще, — она снова скромно потупила взор, — относительно вашей собаки.

— А в чем дело?

— Видите ли… Поступило коллективное заявление от жильцов… Жалоба. — Женщина говорила, заметно смущаясь. Видно было, как она понуждает себя, сообщая о жалобе, стараясь, чтобы выходило проще, естественнее и в то же время достаточно строго. — Извините. Жители настаивают. Требуют, чтобы правление предупредило вас, ну, не только вас, а всех, у кого собаки в нашем доме, и, если нужно, то и наказало штрафом или как-нибудь еще… Всё решит собрание.

— Когда жалуются, не требуют, — хмуро заметил Разлогов.

Она развела руками.

— Моя обязанность предупредить… Так вы заглянете?

— Придется.

— Спасибо, — облегченно вздохнула она.

И собралась уходить. Но Разлогов ее задержал.

— Простите, — поинтересовался он. — Вы сказали, коллективная жалоба?

— Да.

— Странно, — удивился Разлогов, — неужели есть на свете что-то такое, что может наших людей сплотить?

— Что вы, недовольных много, — ответила она. — Но, с другой стороны, вы правы. Есть у нас старичок один, Пукалов Карп Семенович…

— Как? — удивился Разлогов. — Пу… Карп… Несчастный… Угораздило же родиться с такой фамилией… Простите, не понял. Ударение на «пу» или на «ка»?

Она смутилась:

— На «ка».

— Мы все-таки преступно равнодушны к ближнему, — Разлогов улыбнулся. — Живу и не знаю о такой выдающейся фамилии. В одном доме живу.

— А он редко выходит. Всё за столом, говорят, сидит. Старый, но очень активный. Очень. Что вы, тот еще экземпляр. Завалил нас бумажками. По старинке, на пишущей машинке печатает. Жалуется. Сначала от себя лично писал. Ну, мы не очень-то реагировали. Тогда он стариков и старух в нашем доме стал агитировать, в коллектив объединять.

— И объединил?

— Как видите.

— Интересно, каким же образом? Он же, вы сказали, из квартиры ни шагу?

— Да всё так же, по переписке.