Читать книгу "Клавесин Марии-Антуанетты - Наталья Александрова"

Дальше думать было некогда, потому что старичок бойко припустил по коридору. Ленская поковыляла за ним, сжав зубы и стараясь хромать незаметно. Они быстренько проскочили коридор, спустились по лестнице и оказались в большом зале второго этажа, где в просторных витринах располагались чучела всевозможных зверей.

– Вот, милочка, смотрите! – сказал старичок.

В витрине была устроена полярная ночь, темное небо освещали сполохи северного сияния. Между высоченных сугробов стояли два огромных полярных волка и скалились друг на друга. А чуть в стороне, на сухом пне, торчавшем из-под снега, сидела большая белая птица с круглой головой и серыми пятнышками на крыльях. Своими круглыми глазами сова взирала одинаково равнодушно и на волков, и на посетителей музея. Зато старичок смотрел на нее с несомненной любовью.

«Совушка-сова, – вспомнилась Ленской детская песенка, – большая голова, на пеньке сидит, головой вертит…»

– Нравится? – улыбнулся старичок. – Вот какая красавица!

Майор Ленская вспомнила, что она не просто так пришла погулять по музею, а находится при исполнении своих служебных обязанностей.

– Полярные совы живут в неволе? – спросила она.

Старичок, очевидно, тонко разбирался в интонациях человеческого голоса. Он перестал любоваться своей полярной красавицей, посерьезнел и прочитал майору краткую лекцию о совах.

Полярные совы не любят людей, поскольку человек в природе является их главным врагом. На них охотятся, употребляя мясо в пищу. Кроме того, эти совы не любят шума машин и вообще громких звуков, так что предпочитают селиться в глухой тундре, вдалеке от человеческого жилья. Питаются совы в основном мелкими грызунами и птицами, но могут и зайца поймать, если не в одиночку. В неволе они живут только в больших просторных вольерах, приручить сову может только специалист, и то если взять совенка прямо из гнезда и уделять ему много внимания. Совы вообще трудно поддаются обучению, они пугливы, но неосторожны, недоверчивы, иногда жестоки, всякий новый объект, появившийся в их поле зрения, воспринимают как врага и по интеллекту значительно уступают дневным птицам.

– Значит, идти в зоопарк? – вздохнула Ленская.

– Не только, – обнадежил старичок, – за последние годы в городе развелось столько самодеятельных зверинцев… Совы еще ладно – змей ядовитых держат, хищников семейства кошачьих, крокодилов, скоро бегемотов в бассейны запускать начнут! А вам, просите за любопытство, совушка эта зачем?

– Да век бы эту сову не видеть! – не сдержалась Ленская, за что и получила укоризненный взгляд от старика, а сова в витрине просто облила ее презрением.

Пришлось вкратце рассказать, откуда взялось у нее злополучное перышко и как важно найти ту сову, что его потеряла. Разумеется, Ленская не упомянула «Питерского душителя», еще не хватало! Как услышат – весь музей сбежится, звери из витрин повыскакивают, пресмыкающиеся оживут!

Старичок проникся серьезностью проблемы и на прощание дал Ленской свою визитку, где значилось, что он – профессор, доктор биологических наук, почетный член всевозможных ассоциаций и обществ в России и за рубежом, и прочая, и прочая, и прочая, а также заведующий отделом птиц Зоологического института Академии наук.

А в кабинет к семейству лирохвостых он зашел совершенно случайно.

Мария-Антуанетта открыла глаза.

В первый момент она не могла понять, где находится.

Жалкая, бедно обставленная комната нисколько не походила на ее покои в Трианоне. Узкая койка, два шатких стула и умывальник составляли всю ее обстановку. От голых стен тянуло ледяным холодом, и тело королевы сотряс мучительный озноб.

Но этот озноб ничего не значил в сравнении с тем ужасом, который она испытала, когда к ней вернулась память.

Она вспомнила разъяренную толпу на площади перед дворцом, вспомнила свирепую женщину в красном платье, с кривой саблей в руке, вспомнила крик тысяч глоток: «Хлеба! Хлеба! Хлеба!»

Вспомнила жалкую улыбку Луи и своего маленького сына, испуганно льнущего к матери…

Луи уже нет. Его, католического государя, законного короля Франции Людовика XVI, ее супруга, уже пять месяцев как казнили по приговору революционного трибунала. А где ее маленький Луи, ее единственный сын? Один бог знает, жив ли он!

Мария-Антуанетта, дочь императрицы Марии Терезии, сестра императора Австрии Франца, жена короля Франции и мать наследника престола, дожидалась казни в одиночной камере парижской тюрьмы Консьержери.

Впрочем, вряд ли кто-то из прежних знакомых узнал бы в этой постаревшей, изможденной женщине легкомысленную и прелестную версальскую королеву!

Благодарение Господу, что она еще может иногда ненадолго забыться сном!

Мария-Антуанетта встала со своей узкой койки, умылась, подошла к окну.

Пустой тюремный двор, ни травинки, ни деревца…

Ей вдруг показалось, что она когда-то уже видела все это – пустую холодную камеру и тюремный двор за окном.

Она попыталась вспомнить, но тут за дверью послышались приближающиеся шаги, лязгнули запоры, и в камеру ввалились трое офицеров.

– Гражданка, час пришел! – проговорил старший из них и подтолкнул ее к выходу.

Ее вели по парижской улице, и вокруг нее бесновалась толпа. Оттуда, из озверевшей толпы, к ней тянулись худые, грязные руки, и десятки полных ненависти голосов кричали вслед:

– Подлая австриячка! Шлюха! Развратница! Отдайте ее нам – мы разорвем ее на куски!

Охрана с трудом сдерживала толпу, высокий одноглазый офицер пытался остудить страсти, взывая к революционной сознательности парижан:

– Граждане, соблюдайте революционную законность! Бывшая королева Мария-Антуанетта будет казнена по приговору революционного трибунала! Никакого самосуда, граждане!

Впереди показалась повозка палача. Сам парижский палач Анри Самсон возвышался над бушующей толпой, как скала над штормовым морем.

Королеву подвели к повозке. Она думала только об одном: не проявить слабости перед толпой, не показать, что она сломлена, унижена, разбита. Выглядеть царственно перед этой жалкой чернью! Показать им всем, что королева Франции и умирает по-королевски.

И тут из окружающей ее толпы, из этой безликой, полной ненависти и глумления массы выделилось одно лицо.

Точнее, даже не лицо, а глаза – черные, глубокие, полные мрачного тревожного огня.

Сама женщина была с ног до головы закутана в черный плащ. Мария-Антуанетта почувствовала странное волнение. Когда-то она уже видела эти глаза, видела эту женщину…

Из-под черного плаща свесился кулон на тонком кожаном шнурке. Мария-Антуанетта разглядела странный узор из темного старинного золота: вертикальный ромб, а в нем – полумесяц и ключ.