Читать книгу "Небо Голливуда - Леон де Винтер"

– Я тут же его узнала – Билли Уилдер. Он первый занял место за столиком, заказанным на четверых человек, и я сказала, как мне нравятся его фильмы. Он спросил, не хочу ли я тоже поучаствовать в съемках. Я ответила – да. Имея в виду за камерой, так же как он, но он подумал, что я хочу играть. После обеда он сам подошел ко мне и сказал: «Я не стану тебя обманывать. Ты красивая девушка. Но я не уверен, тянешь ли ты на звезду. Здесь, в Голливуде, где по улицам разгуливают самые красивые женщины со всего света, трудно стать звездой. Знаешь, что тебе лучше сделать? Напиши коротенький сценарий, сыграй в нем главную роль и ошеломи всех». Так я и поступила, и теперь хочу, чтобы ты сыграл главную мужскую роль.

Когда именно он в нее влюбился? Она практически на него не смотрела (их взгляды пересекались лишь на долю секунды, после чего она резко отводила глаза, и он мог лишь догадываться, что таится в их глубине), она не собиралась соблазнять его – учитывая, что в то время он еще обладал определенным авторитетом, вызывавшим доверие у инвесторов, и, наконец, ее, казалось, совсем не заботило собственное тело – отсюда этот дерзкий стиль в одежде.

Позже, у него дома, когда он готовил для нее салат, она вспомнила случай о юношеском шахматном турнире, в котором в детстве принимала участие. Они долго говорили и выпили несколько литров воды. Уже наступил вечер, и ей захотелось пройтись. После прогулки по бульвару он предложил поехать к нему поужинать. Ему срочно нужно было в туалет. Она согласилась.

Она была внучкой Лео Крански, знаменитого американского шахматиста, гроссмейстера в этом необычном искусстве, вобравшем в себя элементы математики, интуиции, эстетики, спорта и удачи. Она сама тоже увлекалась шахматами до тех пор, пока на одном молодежном турнире ее не представили как внучку Крански. Она покинула турнир и больше к шахматам не прикасалась.

Этот случай объяснял в ней многое. Очищая от скорлупы яйца для салата «Нисуаз», слушая и кивая, пока она, пригубив бокал прохладного «Шардоне», стояла рядом, прислонившись животом к кухонному столу, он, почти потерял голову от удивления, восхищения и сложных внутренних химических процессов. Он влюбился в нее без памяти. Он хотел ту девочку с косичками, которая в слезах убегала из школы Мичигана (стеная, думал он, – именно это слово подходит для подобных моментов), крича, что не желает отравлять и калечить жизнь из-за прошлого своих родственников. Она была его копией, она нашла себе равного в нем, беженце из Амстердама.

В течение трех последующих дней они без устали общались. А потом она перехватила инициативу. Притянув к себе за ремень, она поцеловала его.

В прошлом году он много раз спал с Барбарой, но ни разу не оставался на всю ночь. Она не хотела, чтобы утром он очутился за завтраком напротив ее сына. И теперь, в отличие всех этих «ночных привалов» (замаскированное неудобство, утешающее бормотание, поспешные ритуалы излишней близости), Паула так естественно и безусловно лежала рядом. Всего за несколько дней он настолько привык к ее присутствию, что уже не мог без нее жить. Она проявляла рассудительность, когда он слишком увлекался, и приходила в восторг, когда он рассуждал чересчур деловито; совместные планы на будущее размывали различия между ними, объединяя их в один реальный сценарий (по крайней мере, насколько они могли судить о его реальности). Это был медовый месяц их отношений.

Она переехала в его квартиру на Третьей улице в Санта-Монике, где они предавались идиллии. Спустя месяц они отправились к ее матери в Мичиган. Они гуляли по лесу, где каждая тропинка имела свое название, где она когда-то играла и мечтала, где в четырнадцать лет впервые поцеловалась с мальчиком. Взяв в аренду яхту, они плавали по озеру мимо островов, где стояли дома с привидениями и заброшенные охотничьи избушки. Они занимались любовью, затем ныряли в воду и снова занимались любовью, полулежа на берегу, среди лилий и серебряных рыбок, а с другого берега за ними наблюдали пришедшие на водопой олени.[2]

Она вызволила его из затворничества. Он думал, что безумие его молодости было уникальным недоразумением. Но ее жизнь тоже была полна абсурда.

Растянувшись на берегу, полуодетый, разморенный и блаженно опустошенный, он спросил:

– Почему ты хотела, чтобы я играл главную роль? Почему я оказался твоим избранником?

– Я видела тебя в «На вершине горы».

Два года назад он снимался в этом мини-сериале в Сан-Франциско.

– Мне понравилась твоя работа, – сказала она. – К тому же ты из Голландии. Нелепый аргумент, но и он имел значение. А кроме того, в тебе было что-то… иногда встречаешь кого-то в ресторане или в самолете и, находясь рядом с ним час или два, понимаешь, что если заговоришь, то уже никогда с ним не расстанешься, потому что так предначертано судьбой. Ты искоса смотришь на него, пытаясь проникнуть в глубь его глаз, ты готов поставить на карту все, только чтобы быть с ним рядом, следовать за ним на край света. Но в конце концов, ты ничего не предпринимаешь, уходишь и через час почти забываешь о нем – его облик, цвет его волос, оттенок его кожи – воспоминания тускнеют. Остается лишь гнетущее чувство, что ты подошел так близко к исполнению своего жизненного предназначения и ничего не сделал. Мне казалось, что ты для меня именно такой человек. Девичья мечта. Понимаешь?

Помимо того что она была умна и решительна, она была еще необыкновенно романтична и не опытна в отношениях с мужчинами. Детство сыграло главную роль в формировании ее личности. Родители разошлись, когда ей было три года, после чего мать снова вышла замуж и спустя пять лет снова развелась. Ее младшая сводная сестра осталась на воспитании второго мужа. Уже в самом начале жизни идея естественной семейности, сплоченности была основательно подорвана. Она путалась в калейдоскопических узорах ее детских лет, которые требовали постоянных переездов и прощаний. Со своим биологическим отцом она больше не встречалась, ее второй отец «украл» у нее сводную сестренку, а ее мать-хиппи из Беркли находилась под очевидным влиянием поколения flower power. Она боялась кого-то любить, ведь за этим неумолимо следовало расставание. Лишь некая математическая сила внутри нее держала ее на плаву, уравнивая бесконечные шероховатости жизни с вечными жизненными ценностями. Однако бесчувственные организаторы шахматного турнира отняли у нее возможность встать на путь математической красоты, в результате чего она неуверенно, на ощупь, вышла на тропу писательства. Точнее, сочинения киносценариев. Она отдавала этому всю себя, так же как в математике и шахматах. Ей это было необходимо. И Грину тоже. Вместе они отшлифовали «Небо Голливуда» – ее сценарий об ограблении казино. Словно сиамские близнецы, они не разлучались ни на секунду, они были любовниками, друзьями и коллегами. Разлад же возник, когда о себе заявила бывшая подружка Грина. Это была не единственная причина, но она углубила трещины, которые постепенно давали их отношения.

Он отчаянно избегал Барбару, но та была настроена решительно. Она мстила ему, пытаясь завоевать доверие Паулы. Это длилось пару месяцев. И Паула поверила россказням Барбары о том, что они спали вместе, что Грин вел двойную игру и обманывал обеих. Все это было враньем, но Барбара добилась желаемого эффекта. Семя попало в благодатную почву для вымышленных разоблачений: Паула все еще оставалось той девочкой, в глубине души до конца не доверявшей мужчинам.