Читать книгу "Порода убийц - Джон Коннолли"

Она повесила трубку, и у меня возникла уверенность, что Джек никогда не узнает об этом звонке.

Я никогда раньше не встречался с рабби Джосси Эпштейном и не знал ничего о нем, кроме того, что только что прочитал в газетной статье, но его деятельность разбудила и привела в движение нечто, что таилось, свернувшись в своей паутине, пока Эпштейн не задел какую-то нить, и тогда это нечто проснулось и уничтожило его, вновь скрывшись в потаенном месте.

Пройдет время, и я найду это место.

Глава 9

Я вернулся в квартиру Рейчел, принял душ и, пытаясь как-то взбодриться перед встречей, надел кое-что из своих последних приобретений. В черном пальто от Джозефа Абодо я выглядел как актер, собравшийся на кастинг для римейка фильма «Носферату» образ; дополняли черные габардиновые брюки и такого же цвета джемпер с V-образным вырезом. Воплощенная жертва моды, я спустился до отеля «Копли Плаза» и зашел в бар «Дубовый».

Звуки оживленной улицы, гудки автомобилей, рев моторов остались позади, приглушенные тяжелыми красными портьерами на окнах. Четыре огромных вентилятора под потолком разрезали воздух, лед на барной стойке поблескивал в приглушенном свете. Луис уже сидел за столиком у окна, его долговязая фигура уютно устроилась в одном из красных кресел. На нем был черный шерстяной костюм, белая рубашка, изящные черные туфли. Он перестал брить голову, отпустил маленькую мефистофельскую бородку, что делало его внешность еще более зловещей. Правда и в те времена, когда у Луиса не было растительности на лице и черепе, при виде его прохожие, чтобы избежать встречи, переходили на другую сторону улицы. Видимо, сейчас, им вовсе хотелось поскорее смыться куда-нибудь в более безопасное место, скажем в Косово или в Сьерра-Леоне.

Перед Луисом на столе стояла бутылка коллекционного мартини, он курил сигару «Монте-Кристо № 2». Все вместе тянуло баксов на пятьдесят пять. Он выпустил в мою сторону струю голубого дыма в знак приветствия.

Я заказал коктейль, сбросил пальто, словно невзначай обнажил этикетку.

— Да, весьма впечатляет, — протянул он как-то с сомнением, — даже не из последней коллекции. Ты стал такой дешевкой, в конце концов будешь получать девяносто девять центов в час.

— А где остальные ничтожества? — поинтересовался я, не обращая внимание на его реплику.

— Покупает одежду. Авиакомпания потеряла его багаж.

— С их стороны это добрая услуга. Ты им за это заплатил?

— Не пришлось. Служащие, обрабатывающие багаж, побрезговали к нему прикасаться. Этот кусок дерьма отправился в аэропорт Ла-Гардия сам по себе. Как у тебя дела?

— Совсем неплохо.

— По-прежнему охотишься за канцелярскими крысами?

Луис не совсем одобрял то, что я сменил характер работы и переквалифицировался на преступления в деловой сфере. Он считал, что я напрасно трачу свои таланты. Я решил пока оставить его в неведении относительно моих дел и не пререкаться.

В этот момент головы сидящих ближе к двери стали поворачиваться одна за другой, а один из официантов чуть не уронил поднос с напитками: вошел Эйнджел, одетый в яркую желто-зеленую рубаху в гавайском стиле с желтым галстуком, линялого вида голубой пиджак, застиранные джинсы и ярко-красные, словно пульсирующие цветом, ботинки. Когда он проходил, разговоры стихали и несколько человек прикрыли глаза рукой.

— Встречаешься с волшебником сегодня? — поинтересовался я, когда красные ботинки приблизились к нашему столу.

У Луиса был такой вид, будто кто-то плеснул краской на его машину.

— Мать твою, Эйнджел, какого черта ты возомнил о себе! Ты что, на Марди Грас?[6]

Эйнджел спокойно уселся, заказал пиво у совершенно расстроенного официанта, потом вытянул ноги, чтобы полюбоваться на новые ботинки. Он поправил узел галстука, что, в общем не сильно помогло, но чуть прикрыло рубаху.

— У тебя вкус бывалого алкаша, — не удержался я.

— Господи, я даже не знал, что в «Подвале у Филены» такой отстой, — вторил Луис. — Это же настоящее дерьмо.

Эйнджел покачал головой и улыбнулся:

— Я воплощаю концепцию, — сказал он голосом учителя, объясняющего урок паре отстающих учеников.

— Да знаю я твою концепцию! — взорвался Луис. — Ты заявляешь: «Убейте меня, у меня нет вкуса». Тебе надо носить плакат «Буду свалкой отходов моды».

Было так здорово снова оказаться рядом с ними. Эйнджел и Луис, похоже, самые близкие мои друзья. Они были рядом, когда мой поединок со Странником подходил к концу, и они же вместе со мной смотрели в дула пистолетов отмороженных бойцов из бостонской гвардии Тони Сэлли, чтобы спасти жизнь девушки, которую в глаза не видели. Их серая мораль, смягченная соображениями выгоды, оказалась ближе к праведности, чем добродетель многих правдолюбцев.

— Как дела в захолустье? — поинтересовался Эйнджел. — По-прежнему живешь в сельских трущобах?

— Мой дом не трущоба.

— Там даже ковров нет.

— Зато полы из дерева.

— Ха, полы из дерева! Если доски бросили на землю, они еще не стали полом.

Он отпил пиво, дав мне возможность поменять тему.

— А в городе что новенького? — поинтересовался я.

— Умер Мэл Валентайн.

— Мэл-псих?

Псих Мэл Валентайн прошел весь путь уголовника от А до Я: поджог, ночная кража со взломом, мошенничество, наркотики, скотоложство... если бы он не скончался, зоопарку Бронкса в скором времени пришлось бы приставлять к своим зебрам охрану. Эйнджел кивнул:

— Всегда думал, что его кличка несправедливая какая-то. Может, он и был малость придурочным, но «псих» — это по меньшей мере принижение его способностей.

— Как он умер?

— Случайность в саду в Буффало. Он пытался проникнуть в дом, когда хозяин прикончил его граблями.

Эйнджел поднял бокал в память о Мэле Валентайне, жертве садовых работ.

Рейчел появилась несколько минут спустя, гораздо раньше, чем ожидалось, в длинном желтом пальто до щиколотки. Ее длинные рыжие волосы были перехвачены сзади и удерживались парой декоративных деревянных шпилек.

— Хорошая прическа, — заметил Эйнджел. — Ты все каналы принимаешь с этими штуками или только местные?

— Наверно, плохо с настройкой: я тебя слышу.

Она вытащила шпильки и распустила волосы. Они коснулись моего лица, когда она легонько меня поцеловала, здороваясь и усаживаясь со мной рядом, потом заказала «Мимозу». Я не видел ее почти две недели и сразу ощутил прилив острого желания, когда она положила одну ногу в черном чулке на другую и ее короткая черная юбка поднялась до середины бедра. На ней была белая мужская рубашка, верхняя пуговичка расстегнута. Она всегда носила рубашки таким образом, только с одной расстегнутой пуговицей: иначе были бы видны многочисленные шрамы на груди, нанесенные рукой Странника. Усевшись она поставила рядом с собой огромную сумку. Внутри было что-то красное и явно дорогое на вид.