Читать книгу "Во имя справедливости - Джон Катценбах"

— Мне снятся люди вроде вас! — разозлился журналист.

— Верю, — рассмеялся серийный убийца, откинулся на скамье и стал с нескрываемым удовольствием разглядывать репортера. — Выходит, вам снятся кошмары. Ведь люди вроде меня и есть кошмары во плоти.

— Это точно.

— Я стараюсь донести это до психоаналитиков из ФБР, но они упорно не желают меня слушать. Что ж, как им понять, что мы лишь дым и кошмары. Мы посланцы тьмы и ужаса на земле. В Евангелии от Иоанна сказано: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи». Понятно? Наверняка в психоанализе куча заумных терминов, чтобы описать это явление, но ведь мы с вами в них не нуждаемся, правда?

— Правда.

— А знаете ли вы, что первостатейный убийца может выйти только из по-настоящему свободного человека? Свободного от той ерунды, которой люди так упорно напичкивают свою жизнь.

Кауэрт промолчал.

— Да, вот еще что! Имейте в виду, убивать людей совсем не сложно. Я и об этом говорил психоаналитикам. Дело в том, что убийце, собственно говоря, некогда думать о том, что он совершил. У него сразу возникают иные заботы: ему нужно избавиться от трупа, от орудия убийства, отмыться от крови и так далее и тому подобное. Иными словами, после убийства хлопочешь как пчела. Нужно придумать, что делать дальше, как бы побыстрей скрыться…

— Если убивать не сложно, что же тогда сложно?

— Хороший вопрос, Кауэрт, — усмехнулся Салливан. — Эти так называемые психоаналитики до него не додумались. — Он уставился в потолок и стал размышлять. — Для меня, например, сложнее всего было смириться с мыслью, что я попал в камеру смертников, так и не убив тех, кого мне хотелось убить больше всего.

— Что вы имеете в виду?

— Мысли об упущенных возможностях всегда самые печальные на свете, Кауэрт. Вспоминая об этих возможностях, мы не спим по ночам.

— Говорите яснее.

Поерзав на скамье, Салливан подался вперед и прошептал с заговорщическим видом:

— Постарайтесь сами обо всем догадаться. Если не сейчас, то позже вы наверняка сами все поймете. И не забудьте моих слов. Настанет день, и вы убедитесь в том, как они важны. Настанет день, и вы сами начнете судорожно вспоминать: кого же ненавидит больше всех на свете Блэр Салливан?! Кто так спокойно доживает свои дни, что мысль об этом не дает уснуть Блэру Салливану?! Вам будет очень важно это вспомнить.

— Может, вы сами мне скажете?

— Вот уж дудки!

— Боже мой!..

— Прошу вас не упоминать имя Господа всуе, мне это не по душе.

— Но ведь я просто…

— Неужели вы думаете, что эти цепи удержат меня, если мне вздумается сейчас выколоть вам глаза?! — рванулся вперед Салливан. — Неужели вы думаете, что меня остановит эта жалкая клетка? Неужели вы думаете, что я не могу выпотрошить вас на этом самом месте, как только мне это заблагорассудится?!

Кауэрт отшатнулся.

— Я могу это сделать, — продолжал заключенный, — так что лучше не злите меня… Я не сумасшедший и верю в Господа Бога, хотя Он наверняка отправит меня прямо в ад. Но меня это не слишком заботит. Ведь жизнь моя была сущим адом, поэтому я рассчитываю отдохнуть в преисподней. — Немного помолчав, он вновь обмяк на железной скамье и заговорил своим прежним, дерзким, почти вызывающим тоном: — Видите ли, Кауэрт, я отличаюсь от вас совсем не тем, что закован в кандалы и сижу за решеткой. Я отличаюсь от вас тем, что не боюсь умереть. «Смерть! Где твое жало?» Я не боюсь смерти. Можете посадить меня на электрический стул, сделать мне смертельную инъекцию, расстрелять меня, повесить, даже бросить на съедение львам, а я лишь буду молиться и ждать того момента, когда наконец попаду на тот свет, где наверняка произведу такой же фурор, какой произвел на этом. Знаете что, Кауэрт?

— Что?

— Гораздо больше смерти я боюсь того, что меня оставят жить здесь, чтобы психоаналитики изучали меня, как больное животное, а адвокаты зарабатывали на мне свои деньги. Я не хочу, чтобы на мне зарабатывали себе капитал журналисты вроде вас. Я не хочу задерживаться на этом свете.

— Поэтому-то вы и отказались от услуг адвокатов? Поэтому вы и не подаете прошение о помиловании?

— Ну конечно же! — хрипло рассмеялся заключенный. — Взгляните на меня, Кауэрт! Кого вы видите перед собой?

— Убийцу.

— Правильно. — Салливан ласково улыбнулся. — Да, я их всех убил. Я убил бы еще очень многих, если бы меня тогда не задержали. Как же повезло этому полицейскому на мотоцикле, который меня арестовал! Ему очень повезло, что я его не убил. Дело в том, что при мне был только нож, которым я потрошил девчонку, а пистолет я, как назло, оставил в штанах… Не понимаю, почему этот полицейский не пристрелил меня на месте. Этим он избавил бы очень многих от ненужных хлопот. Впрочем, я на него не сержусь. Он задержал меня по всем правилам. Я сам во всем виноват, а он даже зачитал мне мои права, после того как надел на меня наручники. При этом у него дрожал голос и тряслись руки. Уверен, он боялся меня гораздо больше, чем я его. Слышал, за мою поимку его сразу стали продвигать по службе. Я рад за него… Так о чем же еще может идти речь? Жизнь не такая славная штука, чтобы цепляться за нее любой ценой…

Некоторое время Кауэрт молча обдумывал слова приговоренного к смерти убийцы.

— Вы, кажется, о чем-то хотели меня спросить, Кауэрт? — наконец проговорил Блэр Салливан.

— Да. О Пачуле.

— Я там бывал. Милый городок. Приятные люди. Но что именно вас интересует?

— Что там произошло?

— А, так вы говорили с Робертом Эрлом Фергюсоном! Вы пишете про него статью?

— Вы сидели в соседних камерах. Что между вами произошло?

— Мы с ним иногда разговаривали. А что?

Ехидно ухмыляясь, Блэр Салливан явно издевался над журналистом. Кауэрту очень хотелось избить наглого убийцу, выбить из него правду кулаками, но вместо этого он продолжал задавать вопросы:

— О чем вы с ним разговаривали?

— О том, как ему несправедливо вынесли обвинительный приговор. Представьте себе, полицейские били его, чтобы добиться от него признания. Что касается меня, я сам бы все охотно рассказал им о себе просто за стакан кока-колы со льдом.

— О чем вы еще говорили?

— Об автомобилях. Кажется, мы с ним отдаем предпочтение почти одним и тем же маркам.

— А еще?

— Мы рассуждали о том, что случайно оказались в одном и том же месте в одно и то же время. Удивительное совпадение, не так ли?

— Да уж.

— Мы говорили об этом маленьком городке и об одном событии, лишившем его обитателей многих иллюзий, — ухмыльнулся Салливан. — А также лишившем жизни одну девочку…