Читать книгу "Холодная песня прилива - Элизабет Хейнс"

— У меня есть кое-что, — с трудом выговорила я.

— Что?

Я поднялась и сделала глубокий вдох, сдерживая рвавшуюся изнутри панику. Зажала рукой рот.

— Джен, что это?

— Это… это просто сверток. Меня попросили взять его на хранение, когда я уезжала из Лондона.

— Что в нем? Наркотики? Пистолет?

Черт! Пистолет? О таком варианте я ни разу не подумала. Конечно же нет. Ясное дело, там наркотики, хоть я и старалась не думать об этом, спрятала сверток и мысль о нем задвинула подальше, даже почти убедила себя, будто его и вовсе не существует. Мне плевать было, что там внутри, эта вещь принадлежала Дилану. Там могло быть все, что угодно.

— Не знаю, не хотела задавать лишних вопросов. Я просто пообещала хранить сверток у себя.

— Господи, все сразу стало ясно!

— Может, и не в этом дело, — возразила я, прекрасно понимая, что именно в этом.

— Нужно от него избавиться, — сказал он.

— Спасибо за совет! Я все пытаюсь связаться с человеком, который мне его дал. Пока не получается.

— Хочешь, я помогу тебе избавиться от него?

— Что?

— Можно спрятать в другом месте. Можно закопать в парке-.

— Нет. Спасибо большое, но пусть пока лежит, где лежит. — Для меня это все еще был сверток Дилана, который я обязалась хранить. Вдруг он все-таки, несмотря на все, что случилось, приедет за ним, а у меня его нет? То-то он рассердится.

Мы посидели с минуту в молчании, глядя, как маленькая моторка упорно продвигается вверх по течению. Женщина в ней разделась до купальника. Неужели ей так жарко? Я понемногу начинала успокаиваться. Дул свежий ветерок, проносился под Медуэйским мостом. Женщина в моторке помахала нам. Малькольм приветственным жестом приподнял свою бутылку пива.

— Долго ты работала в клубе? — спросил он меня.

— Полгода или чуть дольше.

— Скучаешь?

— Порой. Там было весело.

— Почему ты ушла?

— Заработала достаточно денег на баржу.

Он глянул на меня и расхохотался:

— Это не повод. Могла бы выступать, а в будни ремонтировать ее.

Конечно, он был прав. Настал момент, когда все пошло под откос, когда все начало рушиться. Однажды среди посетителей «Баркли» я узнала своего босса, и с этого момента моя ночная работа вступила в противоречие с дневной, примерно тогда же и начались неприятности в клубе.

Глава 19

Моего босса звали Ян Данкерли; этот хорошо сложенный человек страдал наполеоновским комплексом. Метод его руководства состоял в том, чтобы унижать нас друг перед другом, так что мы переставали верить коллегам, а его ненавидели от всей души. Отдел продаж он возглавил всего за несколько месяцев до этих событий. Я значилась среди лучших продавцов, однако не самой лучшей, и это превращало меня в мишень. Мишенью стали все, кроме безусловных лидеров. Идея босса заключалась, по-видимому, в том, чтобы подстегнуть погоню за прибылью или хотя бы побудить каждого из нас стремиться в группу фаворитов, где тебя не задевают и не оскорбляют, однако на практике мы все только злились и больше ничего.

И пожалуйста, я вижу его в «Баркли».

Поначалу я не замечала Данкерли, сосредоточенно выполняя крутки, но в паузах, когда я в как можно более соблазнительной позе переводила дыхание, готовясь к очередному трюку, я навострилась оглядывать зал в поисках своих постоянных клиентов и новеньких побогаче.

И увидела его.

От потрясения я чуть с шеста не свалилась. Пришлось сделать лишний оборот, и я сбилась с ритма.

Он сидел в ВИП-кабинете с большой компанией. Все, как я заметила, были одеты дольно небрежно. Даже странно, что их впустили. Они смеялись, болтали с парой наших девушек и, на мое счастье, даже не глядели в сторону сцены.

Закончив номер, я ринулась в гримерную, вся красная и запыхавшаяся. Сказаться больной? За все время, что я работала на Фица, я не пропустила ни единого танца, но от самой мысли, что придется выступать перед этим гадом, мне становилось физически плохо.

— Ты в порядке? — окликнула меня Кей.

Кей пришла к нам недавно. Как и я, она была специалисткой по танцам у шеста. Фиц перевел ее в «Баркли» из другого клуба из-за ее «провокационного» шоу — провокационными казались главным образом ее наряды в стиле садомазо. Выступала она под именем Мисс Блаженство, но, поскольку в разговоре такое имечко не произнесешь, мы звали ее Кей, если только поблизости не было клиентов.

— Да. Спасибо. Я просто… Кажется, я увидела знакомого.

— В смысле — среди клиентов?

— Да.

Она рассмеялась:

— Со мной такое все время происходит. Когда я работала в «Бриллианте», встретила бывшего моего учителя математики.

— Серьезно?

— Ага. Смотрю, сидит в первом ряду мистер О’Брайан, слюной капает. Забавно было. А у тебя там кто?

Я поморщилась:

— Начальник.

— С дневной работы?

Дневная работа имелась не у всех, но в любом случае здесь о ней было не принято разговаривать. Я понятия не имела о профессиях девушек, с которыми выступала.

— Да.

— Вот черт! Так он ничего не знает?

— Шутишь? Самое хреновое: человечишка он поганый. Мразь, конченая мразь. Что же мне делать, Кей?

Она похлопала меня по руке:

— Ты же не ходишь в таком виде на работу. Велик ли шанс, что он тебя узнает? Мистер О’Брайан наверняка не узнал меня. Во всяком случае, надеюсь, что не узнал.

— Мне плохо.

— Ступай домой. Не обращайся к Норланду, отпросись у Хелены. Все будет в норме.

— Бежать не в моих правилах.

— Тогда иди в зал.

Мелькнула еще одна мысль: попросить кого-нибудь из девиц помочь, отвлечь на себя внимание Данкерли. Но, кроме Кей, обратиться мне было не к кому. Кэдди в тот день не выступала, с прочими я не была дружна. Девушки из Восточной Европы держались заодно, их интересовали только танцы на коленях — покрутившись без воодушевления у шеста, они отправлялись прочесывать зал. Попроси я кого-нибудь из них о помощи, они бы и не подумали отозваться, уж скорее сделали бы гадость, специально указав на меня шефу.

Я постаралась получше загримироваться — авось он не узнает меня, — даже подвила волосы, одолжив у соседки щипцы. Возможно, Кей права, думала я. Велик ли шанс, что он меня узнает, когда я повисну вниз головой, лицо закрыто волосами, в этом прикиде, в полумраке, в обстановке, где он никак не ожидает меня встретить?

Но засранец оказался вострым. Напрасно я его недооценивала.