Читать книгу "Адская машина - Андрей Троицкий"

— Там брат сдружился с Васей Иванченковым, пару раз они вместе приезжали в Москву. Иванченков был здесь проездом на юг.

— Кем работает Иванченков?

— Кажется, директором какой-то библиотеки.

— Его телефона или адреса случаем не знаете?

— Нет, не интересовалась. Знаете, пермский период жизни моего брата — сплошная черная полоса.

— Да, я читал в справке, что в Перми у вашего брата умерла жена. Молодая, в сущности, женщина, сорок пять лет. Диагноз — острая сердечная недостаточность. Прискорбный факт.

— Что это у вас за справки такие подробные, в которых даже о смерти жен пишут? — подозрительно посмотрела на майора Тягунова.

— Ну, это... Как бы сказать точнее... Расширенная анкета. Такие бумаги составляют на всех работников руководящего звена. После смерти супруги ваш брат уволился с работы, перебрался в Москву. Жил у вас. А затем уехал. Правильно?

— Правильно, — кивнула Тягунова. — Только Вера умерла не своей смертью. Ее убили. Так говорил Евгений, а ему я верю больше, чем заключениям врачей.

— Я об этом ничего не знаю. О гибели...

— Значит, вы совсем ничего не знаете? Ну так слушайте... В Пермь Евгения Людовича перевели, когда было закончено большое строительство в Новосибирске. О жизни семьи брата на новом месте Лидия Николаевна узнавала из его же рассказов. Евгений говорил, что в первые полтора года все складывалось хорошо. Пожив в общежитии неполный месяц, они с Верой получили двухкомнатную служебную квартиру в районе Левшино окнами на Камское водохранилище. Евгений дни напролет пропадал на строительной площадке, а жена скучала дома. Она, профессиональный экономист, окончила МГУ и мечтала найти работу по специальности, однако подходящей вакансии не подворачивалось. Евгений наконец переговорил с кем-то из областных крупных чиновников. Короче, Веру взяли на работу в областное управление жилищно-коммунального хозяйства.

— Если бы у них были дети, — сказала Тягунова, — все обернулось бы иначе. Вера не пошла бы на эту чертову работу, а занималась бы домом...

Лидия Николаевна не знала всех подробностей случившегося, похоже, этих деталей не знал и брат. У Веры на работе начались какие-то конфликты с начальником управления. И однажды прямо в рабочий кабинет Веры пришли два санитара и фельдшер из городской психиатрической больницы. Ее забрали и увезли якобы на обследование.

Вера не сопротивлялась и не кричала, она не устроила скандала, хотя надо было его устроить. Она сказала сослуживцам, своим приятельницам, которые попытались поднять крик, защитить ее: «Я поеду с ними, чтобы снять все сомнения в моем душевном здоровье». На следующий день после госпитализации жены Людович позвонил сестре и попросил ее приехать в Пермь. Лидия Николаевна вылетела к брату первым же рейсом.

В тот первый день Евгений Дмитриевич выглядел как разъяренный зверь в тесной клетке зоопарка. Ходил по квартире взад-вперед, сжимал тяжелые кулаки, ругался. И еще звонил кому-то из своих знакомых, но в ответ на просьбы о помощи слышал одни и те же слова: «Не беспокойся, старик. Ну, проведут обследование. Разберутся. Она же нормальная, здоровая женщина. Через пару дней будет дома. Подумаешь, какое дело. Обследование».

На второй день брат и сестра отправились в психушку. Стояло жаркое лето, брат и сестра добрались электричкой до станции Банная гора, что в двадцати четырех километрах от городского центра. Долго, обливаясь потом, карабкались вверх по крутой тропинке.

Когда-то там размещалась воинская часть, а позднее шесть бараков и кирпичный пятиэтажный дом, оштукатуренный и покрашенный желтой краской, отдали под психиатрическую больницу. Но, кажется, тот гарнизонный дух, запах казармы и солдатских гальюнов так и не выветрился с Банной горы. Вокруг больницы — высокий сплошной забор с колючей проволокой поверху, на вахте строгая охрана. Тюрьма, да и только!

«К пациентам могу пропустить только по личному распоряжению главного», — заявил охранник. «Ему звонили из областной администрации, — ответил Людович. — Разрешение не было получено?»

Охранник недоуменно развел руками и, сняв телефонную трубку, попросил позвать главного врача. Разговор длился несколько секунд. Охранник положил трубку на место и покачал головой: «Вот видите. К Людович сегодня не пускают. Распоряжение главного. У нее какое-то там обострение...» Евгений Дмитриевич пытался что-то доказать охраннику, но тот отрицательно мотал головой. Так что они только смогли передать Вере продукты...

Лидия Николаевна вернулась в Москву через неделю. За это время свидания с Верой так и не удалось добиться, хотя Евгений Дмитриевич начинал и заканчивал день обзвоном каких-то знакомых, которые, по его мнению, могли помочь. Потянулись дни и недели, полные тревожной безысходности и ожидания. Тягунова время от времени звонила брату, но новостей все не было.

Зимой, кажется в декабре, сам Людович позвонил сестре, он был очень взволнован. Сказал, что свидание с Верой обещали дать в конце недели. «Если можешь, приезжай, — сказал он. — Боюсь, что меня одного туда ноги не донесут». Тягунова отпросилась с работы на несколько дней и вылетела в Пермь.

Той же дорогой, что и летом, они приехали на Банную гору. Долго карабкались по обледенелой скользкой тропинке. На вахте сидел не летний охранник, а два дюжих в черной униформе молодца. Они долго проверяли паспорта Евгения Дмитриевича и его сестры, кому-то звонили. И наконец разрешили пройти за турникет. В вестибюле главного корпуса посетителей ждала средних лет полная краснолицая женщина в белом халате и шапочке.

«Меня зовут Нина Константиновна Сомова, — представилась она, почему-то обращаясь исключительно к брату. — Я лечащий врач вашей супруги. Пойдемте со мной». По лестнице поднялись на четвертый этаж.

Веру поместили в палату на десять коек, но половина мест пустовала. В комнате сидели на своих кроватях еще две женщины: какая-то неряшливая старуха с огромным отвислым зобом и седыми усами над верхней губой. И еще девушка, ее запястья были туго перевязаны бинтами, сквозь марлю проступали пятна крови.

Больные безучастно наблюдали за происходящим.

В первую минуту Лидия Николаевна не узнала в худой поседевшей женщине жену брата. Вера лежала на кровати у окна, подтянув колени к животу. При появлении мужа она села, свесила ноги и долго смотрела на Евгения снизу вверх. Хмурила лоб, словно хотела, но не могла узнать этого человека. Что испытывал в эту минуту Евгений Дмитриевич, не дано знать никому. Он стоял перед женой, опустив руки, сжав кулаки, его лицо потемнело.

На вопросы мужа она отвечала односложно: «Помню... Да... Хорошо... Все нормально». Лидию Николаевну, сестру мужа, Вера, кажется, так и не узнала.

Людович сидел на краешке кровати, гладил ладонью щеки и волосы жены и повторял: «Господи, да что же они с тобой сделали?»

«Наша больница, как вы понимаете, закрытого типа, — сказала им перед уходом Сомова. — Но вы можете навещать супругу два раза в неделю. В субботу и воскресенье. Главный врач дал на это разрешение».