Читать книгу "Волчий камень - Петр Заспа"

Гюнтер неопределенно кивнул, решив, что губернатору не стоит знать, что именно «Черный паук» привел их к острову.

— Просперо и Карлос вместе ушли два месяца назад к берегам Африки, — продолжил дон Диего. — Очень удачно сходили. Но галеон Карлоса тихоходней, да и наполнить трюм больше времени надо, вот он и отстал. Просперо сказал: много взяли и рабов, и слоновой кости. Жаль, что он очень спешил. В тесный трюм каравеллы и так много не взять, так еще рабы начали дохнуть как мухи. Ему теперь надо срочно их распродать по плантациям на Ямайке, а так бы я вас с ним познакомил. Очень достойный кабальеро.

Гюнтер переглянулся с Отто. Старпом пожал плечами. Слово «работорговля», режущее ухо в двадцатом веке, здесь было вполне обычным и приличным занятием. Потому дон Диего и говорил о рабах, ничуть не смущаясь, будто разговор шел о сахарном тростнике или партии железной руды из Европы. Зато на Удо разговор произвел тяжелое впечатление. Доминиканец задвигал челюстями и запыхтел, раздувая ноздри. Возможно, он был потомком этих рабов, осевших на островах Карибского бассейна, и с болью слушал о мучениях своих предков, осознавая с горечью, что не много-то изменилось за сотни лет в отношении к нему подобным.

— Я волнуюсь о младшем, Пабло, — вновь заговорил дон Диего.

Гюнтер с удивлением заметил, что на лице у губернатора действительно появилась неподдельная тревога. «Неужели это каменное сердце еще способно о ком-то переживать?» — подумал он.

— Пабло уж три месяца как ушел к берегам Мексики. Может, вы, сеньоры, встречали бригантину с красным косым парусом впереди? — с надеждой в голосе спросил дон Диего.

Гюнтер с Отто отрицательно покачали головами.

— Ну ничего, Пабло выходил целым из разных передряг, — произнес, скорее для собственного успокоения, губернатор. — Он умен и хитер не по годам.

Затем, что-то вспомнив, дон Диего заулыбался и, повернувшись к гостям, весело пророкотал:

— Я вам, сеньоры, расскажу историю, как Пабло добыл свою бригантину, и тогда вы поймете, каков хитрец мой сын. Тогда он только начинал самостоятельно выходить в море как капитан. За плату я нанял для него шхуну с командой. Дрянная была шхуна, старая, с обросшим дном, но Пабло радовался как ребенок. На ней в море далеко уходить было опасно, а он все равно радовался. Попытали они удачи у южных берегов Эспаньолы, и в первую же неделю плавания их наблюдатель на марсе увидел английскую бригантину с розой Тюдоров на парусах. Идти на такой шхуне против бригантины — гиблое дело, но уж очень она понравилась Пабло. Решил он рискнуть, но не бросаться сломя голову в погоню, а взять хитростью. Два дня они шли параллельным курсом, чтобы не спугнуть англичан, и потихоньку сближались. — Дон Диего остановился, многозначительно помолчав, поднял палец и произнес: — Но послушайте дальше, сеньоры, до чего додумался Пабло! Они закрыли пушечные порты тряпками, соорудили на палубе курятник. Половину своей команды Пабло упрятал в трюм, а часть второй половины переодел в женское платье. На леерах развесили белье, и тоже большей частью женское. Устраивали танцы и якобы все, перепившись, падали и засыпали на палубе. Ни дать ни взять, идет небольшой торговец от острова к острову с пассажирами на борту и командой в несколько спившихся матросов. Такую комедию заломили перед англичанами, что те сами сближаться начали. Одичавшие за переход через Атлантику, они посылали «дамам» воздушные поцелуи и приглашали к себе на борт. А когда между кораблями уже можно было крюк добросить, Пабло выстрелил из носовой пушки, и перед изумленными англичанами предстала вся команда, вооруженная саблями и баграми. Ряженые дамы наставили на англичан мушкеты, и те все как один руки подняли. Вот таков мой Пабло! Не пропадет такой моряк в море. Слава разнеслась о нем по островам. Англичане везли большой груз специй, огромных денег стоил, так он все команде отдал, себе только бригантину оставил.

— А что с англичанами стало? — спросил старпом.

— Вы хотите узнать, отправил ли он их на корм акулам? Нет, сеньоры. Пабло не Карлос, — засмеялся дон Диего. — Это за кораблем Карлоса всегда ходят стаей акулы, потому что знают: он не даст им подохнуть с голоду. А Пабло высадил англичан на ближайшем острове, да еще дал мушкеты с порохом. Не знаю, правильно ли сделал. Я поначалу в ярости был, что он их не перерезал. Но вот странное дело… Карлос куда больше всяких искателей приключений перебил, не боялся и на военные корабли нападать, а не только на торговцев. Но слава идет по пятам за Пабло. Моряки с ним готовы за гроши в море идти, хотя он всегда жестко кодекс соблюдает. Ни драк, ни пьянок, ни баб у него на борту никогда нет. Даже в кости играть запрещает! А все готовы с ним хоть к черту на рога! А почему? — спросите вы. А потому, что все видят, что он капитан от бога! И это притом, что Пабло всего-то двадцать лет. Нет, не пропадет такой моряк!

И дон Диего гордо выставил на обозрение свой профиль, задрав кверху бороду.

Неожиданно ему в голову пришла мысль: «А почему это чужаки интересуются судьбой англичан? Опять проявление жалости? Или что-то другое? Сами-то они не англичане — это точно. Язык совсем другой, да и одежда на английскую не похожа. А вот союзниками могут быть вполне».

И опять дон Диего скривился от терзающих голову мыслей. Давно уже ему не приходилось столько думать. Чтобы как-то прояснить ситуацию, он решил от рассказов перейти к вопросам.

— А вы, сеньор, как считаете, Пабло правильно поступил? — обратился он к Кюхельману.

Гюнтер безразлично пожал плечами:

— Если ваш сын считает себя моряком и честным воином, то он поступил, как и положено настоящему капитану, ну а если он считает себя палачом, то он сделал глупость.

Едва сдержавшись, дон Диего почувствовал, что в нем закипает злость. Уж слишком легко этот чужак навешивает ярлыки. Он сам не одно английское горло перерезал, но палачом себя никогда не считал.

— А сами вы, сеньор? Не раз я уже слышал от вас, что вы воины и бывали в боях! Вам-то приходилось топить корабли врага?

— Приходилось.

— И как же вы с ними поступали? Отдавали им корабельные шлюпки или с извинениями обещали их вернуть на родину? Вам удавалось воевать с врагом, не убивая его?

Гюнтер смущенно отвернулся. Губернатор сумел вывести его на больной и скользкий вопрос морали. Вопрос, от которого всегда можно прикрыться воинским долгом и интересами родины. А можно терзаться муками совести из-за каждой новой жертвы. Он знал, что любой подводник старается думать, что на транспорте, в который он влепил торпеду, непременно плыли танки и самолеты, а не беженцы — женщины с детьми.

— Я всегда старался топить корабли и груз, а не команду и пассажиров. В отличие от ваших потешных пушек, мой корабль обладает таким оружием, что зачастую я топлю вражеский корабль за несколько миль и даже не вижу, что он вез.

Гюнтер чувствовал, что заводится. Этот пещерный пират пытается высмеять элементарные правила воинской чести. Да, война — грязное дело, но все же есть разница между честным солдатом и военным преступником.