Читать книгу "Город мясников - Виталий Сертаков"

Кузнечик грохнула всех четверых, но ее ножей я так и не увидел. Ни тогда, млин, ни после я не рассмотрел, чем она орудует. А потом голыми руками грохнула еще троих, которые сунулись сдуру на помощь. Одному в прыжке выдавила глаза, второму просто ткнула куда-то пальцем, и он загнулся, а третьему… лучше не говорить, млин, я снова чуть не блеванул. Хотя с пацанами много раз махались, и удодов всяких московских лупили, и зверей, но чтоб вот так, баба, и калечила мужиков…

Чурбаны разбежались. Кто-то выронил ствол.

– Тебе их жалко? – наклонился ко мне Вербовщик.

– Нет, – сказал я, и это было правдой.

Тут выяснилось, что во второй тачке отсиживался водитель. Я его сразу не увидел, потому что солнце в стеклах отражалось. Он кинулся на Кузнечика с тесаком типа «рембо», но она ткнула баклана двумя пальцами в шею, а потом присела, и снизу вверх, двумя пальцами – по яйцам. Мужик выронил свой тесак и стал кататься по земле, харкая красным.

Короче, мы всей нашей шоблой столько делов ни разу не натворили, сколько эта мелкая баба за минуту.

А потом, пока Кузнечик возвращалась к нам и на ходу отчищала перчатки, на нее прыгнул еще один дебил. Этот махаться не собирался, здоровенный такой шкаф, небритый, в пиджаке и майке. У него был ствол, я сразу заметил, что у него ствол. Я подскочил и заорал, но мой крик мало что решил. Носорог бежал к ней от рынка и стрелял, бежал и стрелял. Я потом врубился – это был тот тип, который сразу выкатился из «шестерки» и ушел на рынок. А теперь он вернулся и увидел, что всех его друганов мочканули. Он выстрелил четыре раза, но ни разу не попал, а «немка» изгибалась в разные стороны, как резиновая, и бежала ему навстречу. При последнем выстреле Кузнечик оказалась к нему вплотную, задрала ему руку вверх, и пуля ушла в небо.

Вокруг заорали бабы, а этот черножопый смотрел вниз, изумленно так, смотрел, как Кузнечик свободной рукой, голыми пальцами, пробивает ему бок. Она пробила ему бочину одним коротким ударом, как это делают всякие там китаезы в кино, и пошла опять к нам. А зверь остался на земле. Он лежал ничком и вздрагивал. И остальные тоже не умерли сразу, они все дергались и ползали, нарезанные, как котлеты. Они ползали по кругу возле своей долбаной тачки, песок под ними стал черный, а еще за ними волочились кишки…

Я едва не вопил от восторга, так это было круто и страшно.

– Ты хочешь так научиться? – спросила Кузнечик. Она даже не запыхалась. – Их могло быть в три раза больше. Это отребье недостойно жизни, ты согласен?

Я мог только кивать. Пока мы возвращались к джипу, я боялся, что кто-нибудь шмальнет нам в спину. У самого, млин, шоссе за нами увязались двое чурок, у одного явно что-то было припрятано за пазухой, но Кузнечик обернулась и так посмотрела, что те быстренько отстали.

– Это не все, – в машине Вербовщик растянул плоские губы и стал похож на кашалота. – Необходимо подписать еще три документа. Видишь ли, мы выполняем все формальности, иначе нельзя.

– Иначе нельзя, – словно эхо, откликнулась командирша.

Я поглядел на нее и почувствовал, как мои яйца втянулись в живот. За руль тетка не держалась, руль ей был по фигу, хотя джип несся не меньше ста сорока, а со встречными тачками расходился в миллиметре. Мы поворачивали то влево, то вправо, уходя от удара, а руль ни капельки не вращался. Тетка была занята важным делом. Она острым ножичком счищала с перчаток налипшие кровавые сгустки и чьи-то черные волосы. Можно сказать, что счищала чей-то скальп…

Я подписал все их бумажки, приколотые к пластмассовым пластинкам. Я бы тогда все что угодно подписал.

– Очень хорошо, – сказала Кузнечик, скинула, наконец, перчатки в полиэтиленовый мешок и взялась за свой дипломат. – Теперь займемся твоей памятью.

– Моей памятью?! Это как? Мы так не договаривались!

На всякий случай я потрогал пачку хрустов в кармане брюк. Бабло лежало на месте. Я не сразу воткнулся, чего от меня хотят, и решил, что хотят подпоить или посадить на дурь, чтобы отнять бабки назад.

– Во-первых, три минуты назад ты подписал договор о передаче твоей памяти на временную консервацию, – гладкое личико «немки» слегка осветилось зеленым, когда она заглянула в свой «люк без дна». Стоило ей отпереть замки дипломата, как у меня моментом возникло ощущение бездонной пропасти…

– Во-вторых, консервация временная и добровольная, только на период прохождения службы. Когда легионер заканчивает последний контракт, он вправе затребовать память. И в-третьих, это общая обязательная практика. Я тоже не помню ничего, что произошло со мной до первого тренировочного лагеря. Не беспокойся, так намного легче служить.

– Черт с вами, – сказал я. – А это… это…

Вербовщик взял из рук Кузнечика тонкую круглую присоску и приложил мне к виску. Стало холодно, кожа онемела. Вторую присоску он приставил мне к шее, потом еще три – к затылку и другому виску. Ни проводов, ни выключателей, ничего. Кузнечик пялилась в свой чемодан.

– Это не больно. Перед тем как совершить дальний прыжок, мы вводим двойной шифр. Шесть цифр придумай сам и запиши, но не запоминай. Запомнишь потом, пусть эта бумажка будет у тебя в кармане… – Кузнечик вставила ключ в гнездо под рулевой колонкой. Несмотря на то что джип продолжал нестись, лавируя в потоке грузовиков, я сразу врубился, что настоящее путешествие еще впереди. – И еще, Николай. Тебе надо выбрать прозвище, боевой псевдоним. Есть что-нибудь на примете?

– Бауэр, – я ни минуты не колебался. – Мне нравится, когда ребята зовут меня Бауэр.

– Бауэр, – повторила Кузнечик. – Так и запишем.

Она повернула ключ, и я все забыл.

Часть втораяИДУЩИЕ НА СМЕРТЬ

16ДЕСАНТ

Смелым помогает судьба.

Публий

Дрожь двигателей, зной и запах крови.

Лично я не люблю, когда много крови.

Свиная Нога завел бот по крутой глиссаде, градусов в семь; мы плюхнулись первыми в клубах пыли. Прямо по центру площади, или как это у них там называется. На Бете ведь ничего нельзя утверждать наверняка, площадь это или, к примеру, болото. Все спутниковые привязки врут, а рельеф меняется по три раза в день, вместе с восходом каждой из Сестричек, и потому только, что так захотелось какой-нибудь чокнутой старухе…

Запросто. На Бете Морганы это запросто.

Планета, где сбываются мечты.

Кажется, мы развалили несколько хибар тормозным гасителем. Посыпались камни, желтая пылища закрыла небо. Пару секунд бот болтался на ионной подушке, пока щупы не доложили о надежности покрытия. Визуально – плотный грунт, но глазам доверять нельзя.

Тут и бортовому процессору порой верить нельзя…

– Декурион Селен, что у вас там с настройкой визора? Почему я вижу какие-то лачуги?