Читать книгу "Пастухи вечности - Виталий Сертаков"

— Зато во всех прочих помещениях вполне безопасно, — успокаивал реаниматор, — пораниться совершенно негде. И испортить ничего нельзя, — со смехом добавил он, поглядывая на Младшую.

Истекающий влагой «гороховый стручок», Маркус обозвал градирней.

— Когда ты зимой покушаешь, теплее становится?

— Ясное дело!

— Так и здесь. Под влиянием ферментов пища расщепляется с выделением тепла. Теперь представь, что процесс этот ускорился в сотни раз. Тхол практически не сбрасывает тепло во внешнюю среду, поэтому нас так сложно обнаружить.

— Как же он охлаждает воду? — озабоченно спросил Шпеер. — Где находится сам холодильник?

— Доступ воспрещен! — широко улыбнулся Маркус. — Но, если на минуту отключится система охлаждения, мы мгновенно вскипим.

Глава 20

ПАСТИ И ЗАЩИЩАТЬ

Младшая поежилась. Со слов Маркуса картина получалась странная. Никто толком не знал, как Тхол устроен. Б некоторые желтые коридоры и Наездник не мог попасть. Со временем забыли команды. Построили его когда-то очень, очень давно, и не построили, а вырастили, словно гриб в банке. Ни чертежей, ни инструкций по ремонту строители не оставили. Но Тхол никогда и не ломался. Зато мог заболеть от плохой пищи или воды, Маркус рассказал, что раньше, когда на планете не было вредных химикатов, Тхолы кормились где угодно, а последние сто лет Коллегии приходилось постоянно отслеживать качество выпасов. Когда эта махина спит, она почти не кушает, может лежать себе на морском дне и в дремотном состоянии глотать проплывающих мимо рыбок. Но стоит Наезднику позвать, Тхол просыпается и способен сожрать тогда зараз парочку слонов. Пришлось приобрести несколько островов, — пожаловался Маркус, — чтобы обеспечить соответствующие условия для сбалансированного питания. Да плюс к тому обеспечить постоянные контракты с фермами, вырабатывающими экологически безопасную продукцию.

Анка не очень-то поверила, как это можно купить остров, но промолчала. Слишком многое вокруг происходило, чему месяц назад она бы не поверила. Осмелилась лишь спросить, для чего эта живая летающая тарелка нужна. Кататься, что ли? Маркус объяснил просто: когда-то Тхолы могли оборонять от врагов целые города, кроме того, они пасли и защищали Эхусов. Объяснил и ушел.

Понятнее некуда. Пасти и защищать Эхусов. Это так естественно, будто пасти коз. Странно, что ни в одном учебнике про них не написано. Младшая решила поспрашивать Шпеера, он хоть и неместный, а излагает доступнее. И нос не задирает. Маркус с Марией — люди неплохие, добрые, но не свойские. Как начнут на своем тарабарском молотить — поди разберись. И про Вальку больше не вспоминают. Обещали разыскать — и ни слова… Пару раз она к Марии подкатывалась — что да как? Та, в ответ, вздыхает только: отсюда нет связи. Не дергайся, дескать, в Петербурге люди надежные, братишку твоего выручат. А мы, пока дело не сделаем, в эфир выходить не станем, и так чуть не сбили. Смеется…

Младшая не такая дура, чтобы не понять — не страшны им никакие ракеты. Марию, впрочем, дразнить не стоит — разозлится и высадит где-нибудь в пустыне среди змей. Окошки Анка открывать давно научилась: почти в любом месте, кроме голубого яруса, стены прозрачными становились. Шпеер сказал, что это вовсе и не окна, а внешние датчики передают изображения по особым нервным волокнам, а каюты находятся в самой глубине. Внизу снова расстилалась водная страна, но совсем не такая приветливая и теплая, как в Индии. Ни обилия птиц, ни ярких переливов цвета, все какое-то мрачное и потухшее.

Шпеер выяснил, что они висят над верховьями Волги и до Лукаса им рукой подать, потому что с Украины долетели за четыре часа, а теперь идут наперерез. Но Тхол в боевом режиме израсходовал много энергии, а перед тем Индийский океан пересек, потому требуется отдых. Питался зверь примерно как медведь, заранее накапливал запасы, обрастал жирком.

Анка кинулась поглазеть на самую большую русскую реку и хотела у Шпеера выспросить побольше, но тот замкнулся и впервые ответил ей раздраженно. Анка догадывалась, отчего доктор злится. Она краешек разговора подслушала, но сама бы в жизни на Маркуса не обиделась. А разлад у них с доктором вышел потому, что кроме голограммы физической поверхности имелись в рубке и другие глобусы Земли. На одном из них можно было наблюдать сразу за всеми Эхо на выпасах, остальными Тхолами и еще за какими-то секретами. Тхол каким-то неведомым способом связывался со своими дружками и показывал их на карте. Маркус при всех, когда ужинали, сказал, что Лукас сейчас между Ярославлем и Рыбинском. А Мария ответила, что Оттис переоценивает возможности дипломатии, но пусть попытается. При этом они оба странно взглянули на Анку и замолчали. Шпеер, как бы невзначай, попросил дать ему взглянуть на карту, но Маркус отказал. Семен смолчал, но Младшая сразу засекла, что он жутко недоволен. А тут еще Мария масла подлила. Она злая была по своей причине. Стояла ночь, и Тхол уже третий час ползал по земле в буквальном смысле слова. Перелетал с место на место по полям, где еще не убрали сено, ложился, потом взлетал, оставляя после себя голый круг земли, но все никак не мог наесться. Мария ругалась и говорила, что в этой нищей стране остается только скупить запасы тушенки и кормить Тхола с руки, как собаку. А уловив любопытство Шпеера, нашла, на ком отыграться.

— Доктор, — отчеканила командирша, — мы ценим ваш труд и оказываем большое доверие. Но не забывайте, что вы здесь только по двум причинам: мое плечо и ваш раненый протеже.

Шпеер сдвинул брови, но смолчал.

Обстановку кое-как разрядил Маркус. Он предложил, в виде компенсации за вынужденную секретность, показать кое-какие приборы на борту. Индикаторы запасов пищи находились как раз в том зале, где Младшая так позорно навернулась. На сей раз сумрачный Семен Давыдович держал ее за руку и прошли они метров двадцать благополучно, до противоположной стенки, где трубы разом сворачивали вниз и исчезали из виду. Шпеер засек время — каждые сорок две секунды одна из труб с бешеной силой сокращалась, проталкивая неизвестное содержимое. В месте поворота тропка переходила в подобие навесного мостика, в слабом мерцающем свете убегающего в обе стороны, на сколько хватало глаз. На скрученных жгутами, мясистых перильцах висели пять вытянутых кожистых мешков, сантиметров по семьдесят каждый, спереди с оконцами, затянутыми чем-то вроде желчного пузыря. За раздувшимися окошками на разном уровне колебалась жидкость.

— Вот здесь и здесь, — показал Маркус, — салатный и насыщенный зеленый. Практически не израсходованы. Мы предполагаем, что это индикация запасов нерасщепленного белка, в первом случае — животного, во втором — растительного, соответственно, происхождения. Бирюзовый пузырь — скорее всего, уровень минеральных соединений, но пока это только догадки.

В оставшихся мешках переливались жидкости чернильного и ярко-лимонного оттенков. Чернильной было под завязку, пузырь натянулся, зато желтая плескалась на самом дне. Маркус развел руками.

— На последнем обходе было наоборот. Он сам находит нужные компоненты, и это великое благо. Но оптимально заряжается в экваториальной зоне,